Петр Успенский - Tertium organum
Отношения мысли человечества в ее главных течениях к потустороннему миру всегда было очень неправильным.
В "позитивизме" люди совсем отрицали потусторонний мир, потому что, не признавая возможности других логических отношений, кроме тех, которые были формулированы Аристотелем и Бэконом, люди отрицали самое существование того, что казалось бессмысленным, невозможным с точки зрения этих формул.
А в дуалистическом спиритуализме пытались построить ноуменальный мир по образцу феноменального, то есть рассудку вопреки, наперекор стихиям, непременно хотели доказать, что потусторонний мир логичен с нашей точки зрения, что в нем действуют те же самые законы причинности, как в нашем мире, и что потусторонний мир есть не что иное, как продолжение нашего.
Позитивная философия видела абсурдность этих положений, но, не имея возможности расширения круга своего действия, ограниченного "бесконечной сферой", не могла придумать ничего лучше, как отрицать.
Только чисто идеалистическая монистическая философия чувствовала возможность других отношений, кроме отношений феноменального мира. И к ней, в конце концов, мы должны прийти после долгих хождений по материалистическим и спиритическим тупикам.
Наука должна прийти к идеализму.
Того факта, что математика растет, расширяется и выходит за пределы видимого и измеряемого мира, наука отрицать не может. Целые отделы математики рассматривают количественные отношения, которых не было в реальном мире позитивизма, то есть отношения, которым не соответствуют никакие реальности в видимом, то есть трехмерном, мире.
Но математических отношений, которым не соответствовало бы отношение никаких реальностей, существовать не может. Математика заглядывает в мир неизвестного. Это телескоп, при помощи которого мы начинаем исследовать пространство многих измерений с его мирами. Математика идет впереди нашей мысли, впереди нашей силы воображения и представления. Она уже теперь вычисляет отношения, каких мы еще не можем себе представить.
Всего этого даже со строго "позитивной", то есть положительной точки зрения отрицать нельзя. А признав возможность расширения математики за пределы чувственно постигаемого мира, то есть за пределы мира доступного (хотя бы теоретически) органам чувств и аппаратам- наука этим самым должна будет признать расширение реального мира далеко за пределы "бесконечной сферы", то есть признать реальность "мира многих измерений".
Признание реальности мира многих измерений есть уже совершившийся перевод к идеалистическому миропониманию. А переход к идеалистическому миропониманию невозможен без признания реальности новых логических отношений, абсурдных с точки зрения нашей логики.
Что такое законы нашей логики? Это законы нашего восприятия трехмерного мира или законы нашего трехмерного восприятия мира.
Если мы хотим выйти из трехмерного мира и идти дальше, мы должны прежде всего выработать основные логические принципы, которые позволили бы нам наблюдать отношения вещей в мире многих измерений -- видя в них известную закономерность, а не один сплошной абсурд.
Если мы пойдем туда с принципами логики трехмерного мира, эти принципы будут тащить нас обратно, не будут давать нам подняться от земли.
Мы прежде всего должны сбросить оковы нашей логики. Это первое, великое и главное освобождение, по которому должно стремиться человечество. Человек, сбросив оковы "трехмерной логики", уже перешел сознанием в другой мир.
Для этого перехода не нужно магических церемоний или мистериальных обрядов посвящения. Переход совершается в сознании человека. И человек, перешедший в другой мир, таким образом, уже навсегда делается сознательным в этом мире. Этот переход не только возможен, но постоянно совершается. Мы только не вполне сознаем свои права на "другой мир" и теряем эти права, считая себя замкнутыми в этом мире.
Поэзия, мистика, идеалистическая философия всех веков и народов сохраняет следы этих переходов. По этим следам мы сами можем найти путь. Древние и новые мыслители оставили нам много ключей, которыми мы можем отпереть таинственные двери, много магических формул, перед которыми эти двери отворяются сами. Но мы не понимали ни цели ключей, ни значений формул.
Поэтому двери оставались запертыми, и мы даже отрицали, что за этими дверями что-нибудь есть.
Или, подозревая существование другого мира, считали его подобным нашему и отдельным от нашего и пытались проникнуть туда, не сознавая, что главное препятствие на нашем пути -- это наше собственное разделение мира на потусторонний и посюсторонний.
Мир един, -- способы познания его разные. И с несовершенными способами познания нельзя проникнуть в то, что доступно только совершенным способам.
Попытки проникнуть мысленно в потусторонний или ноуменальный мир, или мир причин, с логикой феноменального мира, если они не оказывались совсем неудачными или не заводили человека в мир снов наяву, давали только один результат. Сознавая новый порядок вещей, человек теряет ощущение реальности старого порядка. Видимый мир начинал ему казаться фантастическим, нереальным, все исчезало кругом него, разлеталось, как дым, оставляя жуткое ощущение иллюзии. Во всем он чувствовал бездну бесконечности, и все проваливалось в эту бездну.
Ощущение бесконечности есть первое и самое страшное испытание перед посвящением. В мистической литературе всех народов есть упоминание об этом ощущении пустоты и тьмы.
Таинственным божеством древних египтян, о котором говорится в мифах Орфея ("Древняя мудрость" Анни Безант), была:
Трижды непознаваемая тьма, созерцание которой
способно всякое знание превратить в неведение.
Подходя к миру причин со своим слабым знанием одного мира феноменов, со своим орудием логики, которое вдруг оказывалось ненужным, потому что все новое ускользало от него, человек должен был испытывать ужас, переходящий все границы. В новом он ощущал пока один хаос, старое исчезало, точно отходило в сторону, становилось нереальным. Ужас и сожаление о потере старого смешивались со страхом нового, неизвестного, ужасного своей бесконечностью.
Человек на этой ступени должен испытывать то же самое, что испытывает животное, становясь человеком. На мгновение заглянув в новый мир, оно жизнью опять притягивается обратно. Мир, который оно только на мгновение увидало, кажется сном, мечтой, созданием воображения -- но прежний, старый мир тоже уже не тот, в нем уже тесно, в нем уже нет места. Оно уже не может жить прежней жизнью, дикой и свободной жизнью зверя. Оно уже знает что-то, слышит какие-то голоса. И в то же время тело держит его. И оно не знает, куда и как оно может уйти от него или от себя.
Человек на границе нового мира переживает буквально это самое. Он слышал звуки небес, и скучные песни земли больше не задевают, не волнуют его, а если задевают и волнуют, то говорят о небесных звуках, о недостижимом, о неизвестном, о том, что только смутно ощущается, а не может быть названо.
Человек слышал звуки небес, и не может забыть их. Он испытал чувство необыкновенного расширения сознания, когда на мгновение ему все было ясно, и он не может примириться с медленной земной работой мозга.
Моменты "ощущения бесконечности" связаны с совершенно особыми эмоциями.
В "теософической" литературе, в книгах Анни Безант и Ледбитера часто говорится о том, что, переходя в "астральный" мир, человек начинает видеть новые краски, каких нет в солнечном спектре. В этой изящной символике новых красок "астральной сферы" передается именно мысль о новых эмоциях, которые человек начинает испытывать вместе с ощущением расширенного сознания, "океана, вливающегося в каплю". Это "невероятное блаженство", о котором говорят мистики, небесный свет, который "видят" святые, "новые ощущения", которые испытывают поэты. Даже разговорная психология связывает "экстаз" с совершенно особенными, новыми ощущениями, недоступными и неизвестными человеку в обыкновенной жизни.
Это ощущение света и безграничной радости испытывается в момент раскрытия сознания (раскрытия мистического лотоса индийских йоги), в момент ощущения бесконечности, которое дает ощущение тьмы и безграничного ужаса.
Что же это значит?
Как согласовать ощущение света с ощущением тьмы, ощущение радости с ощущением ужаса? Может ли это быть одновременно? Бывает ли одновременно?
Бывает, и непременно должно бывать. Мистическая литература дает нам примеры этого. Одновременное ощущение света и тьмы, радости и ужаса как будто символизирует странную двойственность и противоречивость человеческой природы. Оно может быть у человека очень сильно раздвоившегося, одной стороной своей природы далеко ушедшего в "дух" и другой стороной глубоко погруженного в "материю", то есть в иллюзию, в нереальность чересчур глубоко верящего в реальность нереального.
