Неизвестен Автор - Автобиография монаха
/4/ Бабаджи,--обычный титул, так называют многих выдающихся учителей. Однако ни один из них не является Бабаджи--учителем, Лахири Махасайа.
/5/ Йогин, всевидящий глаз которого узрел, что я не поклонился святилищу Таракешвара (см. главу 13).
/6/ Иоанн XI 42.
/7/ "Святая Мать". Матаджи тоже живет несколько столетий; она почти также высоко продвинута в духовном отношении, как ее брат. Она пребывает в состоянии экстаза в тайной пещере у Дашашмедхского гхата.
/8/ Этот случай напоминает аналогичный диалог Фалеса. Великий учитель учил, что между жизнью и смертью нет разницы. "Почему же тогда,--просил его скептик,--ты не умрешь?" "Именно потому,--ответил Фалес,--что нет никакой разницы",
/9/ "Истинно, истинно говорю вам: кто соблюдает слово мое (будет нерушимо в Христовом сознании), тот не увидит смерти вовек". (Иоанн VIII, 51).
Эти слова Иисуса не подразумевают бессмертия в физическом теле--весьма скучное наказание грешному человеку, а тем более святому! Озаренный человек, о котором говорил Христос,--это тот, кто пробудился из смертного сна к вечной жизни.
Сущность природы человека--это не имеющий формы, вездесущий дух, Принудительное, кармическое воплощение есть следствие авидья, незнания. Рождение и смерть--проявление майи, космической иллющии; оба состояния принадлежат к миру относительного.
Глава 34. Материализация дворца в Гималаях.
"Первая встреча Бабаджи с Лахири Махасайа--это поразительная история, одна из немногих, дающих более подробное представление о бессмертном гуру".
Эти слова Свами Кебалананды были прологом к чудесному рассказу. Когда он впервые сообщил мне эту историю, я был прямо таки очарован. Потом еще несколько раз мне удавалось упросить моего доброго учителя санскрита предсказать все заново; а позже рассказал ее, по существу теми же словами, Шри Юктешвар. Оба ученика Лахири Махасайа слышали этот внушающий благоговение рассказ из уст их гуру.
"Моя первая встреча с Бабаджи произошла на тридцать третьем году моей жизни,--говорил Лахири Махасайа.--Осенью 1861 г. я служил в Данапуре бухгалтером Военно-инженерного департамента правительства. Однажды утром меня вызвал управляющий.
--Лахири,--сказал он,--только что пришла телеграмма из главного управления: вам необходимо переехать в Раникхет, где сейчас организован армейский пост" /1/.
Взяв с собой слугу, я отправился в пятисотмильное путешествие. Верхом и на повозках мы через тридцать дней прибыли в предгорья Гималаев, в местечно Раникхет /2/.
Мои обязанности в конторе не были обременительными, и я мог целыми часами бродить по величественным склонам гор. До меня дошли слухи, что это место благословили своим присутствием великие святые, и я чувствовал сильное желание увидеть их.
Как-то днем, во время прогулки, я с удивлением услышал, что какой-то отдаленный голос зовет меня по имени. Я продолжал изо всех сил карабкаться на гору Дронгири, ощущая в то же время и смутное беспокойство при мысли, что я могу и не вернуться домой до наступления темноты в джунглях.
Наконец я добрался до небольшой прогалины, усеянной пещерами. На одном скалистом гребне стоял улыбающийся молодой человек, протянувший руку в знак приветствия. Меня поразило то обстоятельство, что за исключением волос цвета меди, незнакомец был необыкновенно похож на меня.
--Ты пришел, Лахири,--ласково обратился ко мне святой на хинди.--Отдохни здесь, в этой пещере. Это я звал тебя.
Я вошел в небольшой чистый грот, где лежало несколько шерстяных одеял и камандалов (чаш для воды).
--Лахири, помнишь ли ты это место?--Йогин указал на сложенные в углу одеяла.
--Нет, господин,--несколько удивленный этим необычным приключением, я прибавил,--мне надо возвращаться сейчас, до наступления темноты. Утром у меня есть дело в конторе.
Таинственный святой ответил по-английски: "Та контора была для тебя, не ты для конторы".
Я был изумлен до крайности тем, что этот лесной аскет не только говорит по-английски, но и перефразирует слова Христа /3/. Тот продолжал: "Я вижу, что моя телеграмма возымела действие".
Это замечание йогина осталось для меня непонятным, и я попросил объяснить мне его значение.
--Я имею в виду телеграмму, которая вызвала тебя в это уединенное место. Именно я безмолвно внушил твоему начальнику мысль перевести тебя в Раникхет. Когда чувствуешь единство с человеческим родом, все умы становятся передаточными станциями, через которые можно работать по своему усмотрению.
Затем он опять спросил:
--Лахири, ведь эта пещера должна быть тебе знакома!
Но я хранил смущенное молчание. Тогда святой подошел ко мне и слегка ударил меня по лбу. При его магнетическом прикосновении в моем мозгу пронесся какой-то неведомый поток, освобождая сладкие семена воспоминаний предыдущей жизни.
Я вспомнил!--слезы радости прервали мой голос.--Вы мой гуру Бабаджи, вы всегда были моим--В моем уме ярко вспыхнули сцены прошлого: здесь, в этой пещере, я прожил много лет в моем прошлом воплощении.
Потрясенный невыразимыми воспоминаниями, я со слезами обнял ноги учителя.
--Я ждал твоего возвращения ко мне более тридцати лет,--звенел небесной любовью голос Бабаджи.--Ты ускользнул и исчез в беспокойных волнах жизни, по ту сторону смерти. Тебя коснулся магический жезл кармы, и ты ушел! Хотя ты потерял меня из виду я никогда не терял из виду тебя! Я сопровождал тебя в сверкающем астральном мире, где парят исполненные славы ангелы. Я следовал за тобой сквозь мрак, бури, волнения, свет, как птица, оберегающая своего птенца. И когда ты окончил жизнь в утробе матери и начал жизнь младенца, мой взор так же следил за тобой. Когда твое еще совсем детское тело принимало позу "лотос" в песках Надья, я незримо присутствовал при этом. Терпеливо, месяц за месяцем, год за годом, я следил за тобой, ожидая наступления сегодняшнего дня. И вот теперь ты со мной! Вот твоя пещера, которую ты когда-то так любил; я хранил ее для тебя всегда чистой и готовой. Вот твое освященное одеяло для выполнения асан, на котором ты ежендневно сидел, наполняя себя и свое необъятное сердце божественным светом. Вот твоя чаша, из которой ты так часто пил приготовленный мною напиток. Смотри, как я сохранил бронзовый кубок, как он ярко отполирован, чтобы в один прекрасный день ты опять мог пить из него. Родной мой, понимаешь ли ты все это?
--Мой гуру, что я могу сказать?--сокрушенно пробормотал я.--Где это слыхано о такой бессмертной любви?
Долго смотрел я в неземном восторге на мое вечное сокровище, на моего гуру в жизни и смерти.
--Лахири, тебе нужно очиститься. Выпей масла и ляг в реку.--С быстрой улыбкой я отследил практическую мудрость Бабаджи, как всегда на лицо, и повиновался его приказанию. Хотя спускалась ледяная гималайская ночь, во мне начала пульсировать теплая, успокаивающая волна. Я удивлялся: не насыщено ли это незнакомое масло космическим теплом?
В темноте свирепо свистел резкий ветер. Холодные воды реки Гогаш перекатывались через мое тело, распростертое на каменистом берегу. Где-то поблизости рычали тигры. Но в моем сердце не было страха: вспыхнувшая во мне струящаяся энергия придавала уверенность в необоримой защите. Быстро пролетело несколько часов; увядшие воспоминания прошлой жизни вплелись в блистательный узор воссоединения с божественным гуру.
Звук приближающихся шагов прервал мои уединенные размышления. В темноте чья-то рука нежно помогла мне встать на ноги и протянула какую.-то сухую одежду.
--Идем, брат,--сказал мой спустик.--Тебя ждет учитель.
Он повел меня через лес. Тропа повернула, и я увидел в отдалении яркий свет.
--Неужели это рассвет?--спросил я.--Не может быть, чтобы вся ночь уже прошла!
--Сейчас полночь,--мягко засмеялся мой проводник.--А тот свет вдали--сияние золотого дворца, материализованного этой ночью несравненным Бабаджи. В туманном прошлом ты однажды выразил желание насладиться красотою дворца. Наш учитель сейчас удовлетворит твое желание, освобождая тебя, таким образом, от последнего звена оков кармы /4/.--Он прибавил:--В этом великолепном дворце сегодня ночью ты будешь посвящен в крийа-йогу. Все твои братья, находящиеся здесь, объединились в приветственном песнопении, радуясь концу твоего отсутствия. Вот, смотри!
Перед нами в ослепительном сиянии золота высился огромный дворец. Украшенный несчетным числом драгоценных камней и окруженный садами, среди спокойных водоемов,--он являл собой бесподобное, величественное зрелище. Высившиеся арки были тончайшим образом выложены громадными алмазами, сапфирами и изумрудами. У великолепных ворот пламенеющих от рубинов, стояли святые ангелоподобной внешности.
Я последовал за своим спутником в обширный приемный зал. В воздухе струились ароматы благовоний и запах роз; затемненные лампы рассеивали многоцветное сияние. Небольшие группы светлокожих и темноглазых подвижников тихо пели: другие подвижники восседали в медитационных позах, погруженные во внутренний мир. Вся атмосфера была насыщена вибрациями радости.
