Франсин Риверс - Любовь искупительная
— Я настроила инструмент, пока ты работал в поле, — призналась Мириам, когда он пробежал пальцами по струнам. Затем, подняв скрипку, он прижал ее под подбородком и начал играть. С первыми звуками музыки глаза Мириам наполнились слезами, и она запела высоким чистым голосом. Закончив играть, Джон снова положил инструмент на колени.
— Это было прекрасно, — проговорил он растроганно. Прикоснулся к волосам старшей дочери. — В память о нашем Дэйвиде, да?
— Да, папа.
Элизабет подняла голову, ее лицо было в слезах.
— Наш сын, — объяснила она Михаилу и Ангелочку. — Ему было всего лишь четырнадцать, когда… — Ее голос дрогнул, и она отвернулась.
— Он пел альтом, — сказала Мириам. — У него был замечательный голос. Он потрясающе пел многие песни, но больше всего он любил «О, благодать». Он был такой жизнерадостный и любил приключения.
— Он погиб недалеко от Мыса Скотта, — продолжала Элизабет. — Лошадь сбросила его, когда он гнался за бизоном. Он ударился головой.
Довольно долго никто не мог произнести ни слова.
— А бабушка умерла у Хамболдта, — нарушил, наконец, молчание Иаков.
Элизабет медленно села. — Мы были единственными близкими людьми, которые у нее остались, поэтому она поехала с нами, когда мы решили перебраться на Запад. Она себя не очень хорошо чувствовала тогда.
— Она не жалела о своем решении, Лиз, — заметил Джон.
— Я знаю, Джон.
Ангелочек подумала о том, жалела ли Элизабет. Возможно, ей вообще не хотелось никуда уезжать. Может быть, это было желание Джона. Ангелочек взглянула на них и решила, что и Джон, наверное, об этом думает. Но когда к Элизабет вернулось самообладание и она подняла глаза на Джона, сидевшего в противоположном углу, в ее взгляде не было обиды или негодования. Джон снова положил на плечо скрипку и сыграл следующий гимн. На этот раз Михаил присоединился к пению. Звук его красивого, глубокого голоса разносился по дому, и дети замерли на месте от восторга.
— Как хорошо! — сказала Элизабет, радостно улыбаясь. — Пусть Господь благословит вас обильно, мистер Осия.
Мальчикам захотелось спеть дорожные песни, отцу пришлось аккомпанировать. Когда их репертуар иссяк, Михаил рассказал им историю о чернокожем Ездре и рабах, и о том, как они пели, работая на хлопковых полях. Спел одну из их песен, которую ему удалось вспомнить. Это была красивая напевная мелодия, а слова были полны глубокого смысла и печали. «Вот она, славная колесница, вот она здесь, чтоб забрать меня домой…» — голос Михаила разрывал на части сердце Ангелочка.
Когда они вдвоем ушли к себе, она была тихой и задумчивой. «Что если» опять переполнили ее голову. Что было бы, если бы мама вышла замуж за человека, подобного Джону Элтману? Что, если бы она родилась и выросла в такой семье? Что, если бы она смогла встретиться с Михаилом, будучи цельной и чистой?
К сожалению, жизнь распорядилась иначе, и от этих мыслей ей нисколько не становилось лучше.
— Ты бы мог неплохо зарабатывать в баре «Серебряный доллар», — произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал безмятежно. — Певец, который там работал, был не настолько хорош, как ты. Некоторые мелодии у него были похожи на твои. — Помолчав, она, ухмыльнувшись, добавила: — Слова песен, правда, были совсем другими.
— Где, как ты думаешь, церковь брала свои мелодии, когда все только начиналось? — спросил он, смеясь. — Проповедникам нужны были известные в народе мотивы, чтобы люди могли их легко узнавать и петь все вместе. — Положив руки на голову, он продолжал: — Быть может, мне бы даже удалось обратить несколько человек в этом баре.
Он поддразнивал ее, но ей больше не хотелось показывать свою слабость. Ее сердце и так ныло. Когда она смотрела на него, ей казалось, что отзывается каждый нерв в ее теле.
— Слова тех песен, которые я могла бы спеть, показались бы тебе ужасными. — Он молчал, задумавшись, а она разделась и нырнула под одеяло. Ее сердце бешено стучало, ей казалось, что он может услышать этот стук. — Но не пытайся заставить меня учить слова твоих песен, — предупредила она. — Мне не за что петь славу Богу.
Он не отвернулся, хотя именно этого она ожидала. Он схватил ее своими сильными руками и поцеловал таким долгим поцелуем, что у нее перехватило дыхание.
— Пока не за что, — сказал он. — Пока. — Его руки разожгли искру внутри нее, и вскоре там уже пылало пламя, но он не собирался его утолять. Он дал ей свободу, которой она хотела, и так и оставил огонь гореть.
Через несколько дней Элизабет сообщила, что желтая блузка в клеточку и темно–коричневая юбка готовы к примерке. Ангелочек, смущаясь своего поношенного нижнего белья, разделась.
— Нужно еще немного убавить здесь, мама, — сказала Мириам, сжимая около сантиметра ткани на поясе юбки.
— Да, и немного добавить сзади, мне кажется, чтоб было попышнее — согласилась Элизабет, встряхивая материал юбки.
Ангелочек забеспокоилась, думая, что им придется для нее слишком много трудиться. Чем меньше они сделают, тем меньше она будет им обязана.
— Это ведь для работы в саду…
— Это еще не значит, что ты должна выглядеть, как пугало, — возразила Мириам.
— Я не хочу обременять вас и отнимать ваше время. — Одежда казалась ей очень милой и в том виде, в каком была сейчас, и она подумала, что вовсе необязательно доводить все до совершенства.
— Обременять? — уточнила Элизабет. — Ну, что за глупости! Я не получала такого удовольствия от работы уже несколько месяцев! Снимай–ка все, но осторожно, там булавки.
Когда Ангелочек, быстро раздевшись, потянулась к старой одежде Тесси, она заметила полный жалости взгляд Элизабет на поношенный лиф и протертые до ниток панталоны. Если бы она могла показать ей то, что она носила во «Дворце», это точно произвела бы впечатление на эту женщину. Они, наверняка, никогда не видели кружевное и атласное белье из Франции или шелковые халатики из Китая. Хозяин одевал ее во все самое лучшее. Даже Хозяйка, будучи жадной, не додумалась бы одеть ее в такие жалкие тряпки. Но нет, ей выпало предстать перед ними в нижнем белье, которое выглядело как старая мешковина.
Ей хотелось объяснить, что это не ее вещи, что они принадлежали сестре Михаила, но она испугалась, что это породит новые вопросы, на которые ей не хотелось отвечать. И что еще хуже, это может быть нехорошо для Михаила. Она не хотела допускать, чтобы они плохо о нем думали. Она не понимала, почему это так много значит для нее, но это было так. Она быстро оделась, пробормотала слова благодарности и ретировалась в сад.
Где же Михаил? Ей захотелось, чтобы он был рядом. В его присутствии она чувствовала себя защищенной. Она меньше ощущала одиночество и свою непричастность к окружающим, когда он был рядом. Они с Джоном с раннего утра отправились в поле выкапывать пни, но сейчас их нигде не было видно. Лошади стояли в загоне. Возможно, они пошли на охоту.
Маленькая Лия собирала листья салата под покровом огромных дубов, Андрей и Иаков рыбачили. Ангелочек склонилась над сорняками, стараясь ни о чем не думать.
— Можно мне здесь поиграть? — спросила малютка Руфь, появляясь в дверях. — Мама убирает в доме и говорит, что я вредитель.
Ангелочек рассмеялась.
— Иди сюда, милая.
Руфь присела на дорожку, где работала Ангелочек, и продолжала не переставая болтать, выдергивая сорняки, на которые Ангелочек ей указывала.
— Мне не нравится морковка, я люблю зеленый горошек.
— Так вот ты где, — раздался голос Мириам из распахнутой двери. — Говорила же я маме, что знаю, где тебя искать, — продолжала она, шутливо грозя сестре пальцем.
Подойдя ближе, она ущипнула Руфь за румяную щечку. — Ну, ты умеешь убежать куда–нибудь и не сказать куда.
— Я с Амэндочкой.
— С Амэндочкой? — удивилась сестра, устремляя свои искрящиеся озорством глаза на Ангелочка. — Ты же видишь, Амэндочка занята.
Ангелочек показала маленькую морковку в корзине: — Она мне помогает.
Мириам отправила Руфи успокоить маму и склонилась над грядками, помогая Ангелочку.
— Это тебе лучше подходит, — высказалась она, обрывая горох.
— Что? — спросила Ангелочек подозрительно.
— Амэндочка, — ответила Мириам. — Амэнда почему–то не кажется правильным.
— Меня звали Ангелочек.
— Да ну? — переспросила Мириам, театрально вздернув бровь. Тряхнула головой, в глазах снова зажглась шутливая искорка. — Это тебе тем более не подходит.
— А «Эй ты!» подойдет?
Мириам швырнула в нее комком земли. — Я думаю, что буду называть тебя Мисс Колючка, — решила она. — Кстати, — добавила она, складывая сорняки в корзину, — я бы на твоем месте не стыдилась так твоего исподнего. — Увидев немой вопрос в глазах Ангелочка, она рассмеялась: — Ты бы видела мое!
Через несколько дней Элизабет подошла к Ангелочку и дала ей что–то, завернутое в наволочку, предупредив, что это можно открыть, только оставшись одной. Встретив на себе недоумевающий взгляд Ангелочка, она покраснела и устремилась в дом. Сгорая от любопытства, Ангелочек отправилась в сарай и вывалила содержимое из наволочки. Развернув сверток, она увидела чудесные дамские панталоны и лиф. Тонкое вышитое белье было просто изысканным.
