Святитель Илия (Минятий) - Слова в Великий пост
Какой–то скифский царь убил своего сына за то, что тот как–то по ошибке преступил его закон. И с тех пор он приказал тот меч, которым был обезглавлен его сын, вешать в судебной палате всякий раз, когда он производил суд; а когда выходил на прогулку, кто–нибудь должен был держать его в руке высоко, чтобы весь народ видел его и боялся. Этим он хотел им сказать: «Подданные мои, посмотрите на этот меч и подумайте, какого имеете царя. Чтобы оградить свой закон, я не пожалел даже родного сына. Пусть каждый преступник смотрит на этот меч, обагренный кровью моего сына, и пусть решит, какое правосудие он найдет в человеке, который, сделавшись судьей, позабыл, что он отец».
Так как воплощенный Сын Божий взял на Себя человеческий грех и стал за нас проклятием, как об этом говорит апостол, то Небесный Отец определил, чтобы Он умер на кресте. Когда Он воссядет на высоком и превознесенном престоле, чтобы судить живых и мертвых, там, перед престолом, явится и самый крест — «тогда явится и знамение Сына Человеческого» (Мф. 24:30). Для чего же? Для того, чтобы грешники видели и трепетали. И действительно, они будут трепетать — «и тогда восплачутся вся колена земная» (Там же), когда услышат такие слова Бога и Отца. Неблагодарные, жизнь Моего Сына драгоценнее, чем жизнь всех ангелов и всех людей, — Я отдал ее на смерть. Кровь Сына Моего была самым драгоценным сокровищем рая — Я всю ее излил на землю. Моя любовь к Сыну была пламеннее всех серафимов — Я отрекся от нее. У Меня не было ничего столь любезного и дорогого, как Сын, — и Я принес Его в жертву на этот крест. Неужели все это не в состоянии дать вам понять, как ненавистен Мне грех? И вы все–таки с грехами являетесь ко Мне на глаза? На кресте Я вижу смерть Сына Моего, в вас — причину Его смерти. Вы Меня вынудили убить Сына Моего за грехи ваши. Теперь Сын понуждает Меня отмстить за Его смерть. Я вместе и Судия, и Отец. Как Судия Я совершаю суд, как Отец Я должен отомстить. Моя правда видит в вас преступников, любовь — врагов. Поэтому «идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его» (Мф. 25:41). — Грешные слушатели, это вас не поражает? Не ужасает? Быть и виновным перед Богом, и врагом Бога! Если Он «Своего Сына не пощаде» (Рим. 8:32), неужели пожалеет Своих врагов? Нет, нет, жалкие! Подумайте — кровь Авеля, человека, взывала об отмщении, тем более будет взывать об отмщении кровь Христова! Кровь Бога, Который вися на кресте, хотя и молил о прощении: «Отче, отпусти им; не ведят бо что творят» (Лк. 23:34), — но придя в славе Своей, будет просить об отмщении: «Суди ми, Боже, и разсуди прю мою» (Пс. 42:1). Подумайте, правда Божия — судить ваши грехи, любовь Божия — мстить за смерть Сына. Таким образом, против вас ополчились и правда Божия, и любовь. Над вами совершаются одновременно суд и месть. Измерьте Его любовь к Сыну — она безмерна; измерьте Его ненависть к греху, которая подвигла Его даже на жертву Своего Сына, — она беспредельна. От такой великой любви и ненависти какие ждут вас суд и месть! Горе! Кто может представить себе это? О суд, о душа!
2
Пророк Даниил в 7–й главе, а Иоанн Богослов в 20–й главе Откровения говорят, что в день суда разгнутся книги. В них написано все, что мы сделали во всю нашу жизнь. Их, я думаю, две. В одной содержатся все злые наши дела, наши грехи; а в другой — все наши добрые дела, наши добродетели.
Сначала открывается та, в которой заключены наши грехи. Здесь с одной стороны написан грех со всеми подробностями лица, времени, места и т. д. Если с противоположной стороны помечено, что мы исповедались, покаялись в этом грехе, что мы загладили грех молитвами, постом и милостынями по епитимий, наложенной на нас духовником, правда Божия не потребует с нас отчета за этот грех. Записан долг, но отмечена и уплата. Поэтому, если мы принесем в этой жизни полное раскаяние, нам нечего бояться на будущем суде. Божественный Златоуст, утешение грешных, так нас утешает: «Если в настоящей жизни мы исповедью можем очиститься от наших беззаконий, то отойдем туда чистыми от грехов». Вся суть в том, чтобы исповедь, которую мы приносим, была доброй, но я знаю, что мы исповедуемся по привычке, а не из сокрушения; что бы наше раскаяние было истинно, но я знаю, что в чем мы исповедовались в этом году, то же скажем и в будущем, даже и того хуже. Это ясный признак, что мы только говорим их духовнику, а не оставляем. Горе нам, если это так! Ибо в таком случае на будущем суде наш грех будет открыт, долг не выплачен. Мы тогда должны будем дать отчет и в грехе, который совершили, и в исповеди греха, которую принесли не полно.
Вторая книга содержит все, что мы сделали доброго, — наши добродетели. Братья, что если бы Бог оказал нам эту великую милость на втором суде, не судил бы нас по грехам, простил их, а судил только по нашим добрым делам; как вы думаете, оказались ли мы достойны рая, достойны услышать этот блаженный глас: «Приидите, благословении Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие» (Мф. 25:34)? Я думаю, совершенно наоборот: Бог нас осудит даже и за то, что мы называем добрыми делами. Посмотрим, что это за совершенные нами добрые дела. В воскресенье мы сходили к литургии. Да, мы пошли, но скорее по привычке, чем из благоговения: мы все ожидали, когда эта литургия окончится; когда священник молился и совершал тайну, мы разговаривали о мирских делах. Это ли доброе дело? Мы молились, да; но это молились только уста наши; где же был наш ум? Разве молитва заключается в том, чтобы целый час петь одно песнопение или в одно мгновение проглотить всю Псалтирь? Неужели это доброе дело? Мы подали милостыню, но сколько? Очень немного. Да и то для чего? Скорее для того, чтобы удостоиться похвалы от людей, чем награды от Бога. Это ли доброе дело? О, но мы постимся, и это величайшая наша добродетель. Но чем строже мы постимся, тем больше упиваемся. Воздерживаемся от рыбы и мяса, но не сдерживаем своих страстей. Не вкушаем скоромного, но поедаем ближнего. Наши подвижники воздерживаются даже от масла; но если бы вы знали, сколько сатанинского лицемерия в их умах, сколько злопамятства и неприличного корыстолюбия в их сердцах! Это ли добродетель? И за такие добрые дела мы надеемся удостоиться рая? Где у нас хоть одно доброе дело без примеси зла, где наше совершенное добро, со всех сторон доброе? Из прожитых нами 40:50 или 60 лет где у нас, хоть один день, даже час, безраздельно посвященный Богу? Если у нас нет других добродетелей, кроме этих, которые нам такими кажутся, то горе нам во втором Христовом пришествии! О суд, о душа!
Слово в четвертую неделю поста. Об исповеди (особое)
«Душе немый и глухий, Аз ти повелеваю: изыди из него и ктому не вниди в него» (Мк. 9:25).
Нем и не говорит, глух и не слышит лукавый дух, терзающий несчастного сына, о котором повествуется в сегодняшнем Евангелии. Он молод, лишь во цвете юности. И уже с детства стал гнездом для дьявола, овладевшего им. Когда дух схватывал его, приводил его в трепет, бросал на землю и несчастный испускал пену, скрежетал зубами и оцепеневал, вставал с одичавшим лицом, мутными глазами, с непроизвольными движениями то бросался в огонь, чтобы сгореть, то в воду, чтобы утонуть. Апостолы, исцелявшие стольких бесноватых, только этого не могли исцелить; заклинают, запрещают, но дух глух и нем и потому не слышит их и не отвечает. Если больной нем и не говорит о своей болезни врачу, если он глух и не слышит приказаний врача, то он или легко умирает, или трудно излечивается. Нужно было прийти Самому Иисусу Христу, Который, как Бог, имеет всемогущую власть над духами нечистыми, чтобы сказать: «Душе немый и глухий, Аз ти повелеваю: изыди из него и ктому не вниди в него». Только тогда лукавый дух, громко воскликнув, в страшных конвульсиях, оставил этого юношу здравым и свободным. Таинственный смысл Евангельской истории очень понятен: лукавство душетленного дьявола изобрело два средства, чтобы мучить человека: первое средство — связать его язык, сделать его немым, второе — закрыть ему уши, сделать его глухим. Немым, чтобы он не мог открыть тяжести своего греха, глухим, чтобы он не услышал исцеления — своего прощения. Овладев им с детства, долго господствуя над ним, он делает с ним что хочет; влечет его куда хочет: то ввергает его в огонь, т. е. в пламенные страсти гнева, в похоти; то — в воду, т. е. в море житейских попечений. Не помогают ни проповеди учителей, ни наставления духовников. Почему же? А потому главным образом, что дух злобы нем и глух. Если грешник нем и не исповедует своего греха перед духовным отцом, если он глух и не слышит увещаний его, то или легко впадает в муки, или трудно спасается. Чудо, и великое чудо, если такой грешник избавится от рук дьявола. Братья, почему мы подвергаем себя такой опасности, почему мы допускаем, чтобы столько времени господствовал над нами дух злобы? В нашей власти прогнать его. Каким же образом? Посредством исповеди. Перестанем быть немыми, развяжем язык, исповедаем наш долголетний грех. Перестанем быть глухими, отверзем уши и услышим душеполезное наставление. Поэтому я хочу беседовать сегодня об исповеди, хочу показать, какая исповедь истинна и совершенна, посредством которой можно отогнать духа немого и глухого.
