Том Гледхилл - Книга Песни Песней
Он — как отец им (см.: Иер. 3:19; Ис. 63:16). Он дает им рождение (см.: Втор. 32:18). Люди — Его дети. В другое время Он — как муж для них (см.: Ос. 2:16). Бог также переживает родовые муки (см.: Ис. 42:14). Но все это лишь на уровне лингвистики. Поскольку онтологически Бог несексуален. Поэтому на самом деле мы можем говорить о сексуальности только в отношении человеческих тел, а Бог — Дух.
Однако Библия использует метафору брака, чтобы проиллюстрировать взаимоотношения между Богом и Его народом. Брак — это узы, где супруг представляет Бога, а жена — народ Израиля. Здесь стоит сослаться на некоторые библейские отрывки. Яхве (Бог, заключивший завет с Израилем), говорящий со Своим народом через пророка Осию, после длительного периода отступничества евреев (воспринимаемого как духовное прелюбодеяние), о будущем возрождении, использует такие слова: «ты будешь звать Меня: „муж мой"» (Ос. 2:16). Позднее Он обещает: «И обручу тебя Мне навек» (Ос. 2:19). Подобно этому — ликование Господа по поводу возрожденного Сиона: «Не будут уже называть тебя „оставленным", и землю твою не будут более называть „пустынею", но будут называть тебя: „Мое благоволение к нему", а землю твою — „замужнею", ибо Господь благоволит к тебе, и земля твоя сочетается» (Ис. 62:4). Пророк Иезекииль изображает завет Яхве с Израилем метафорой брачного договора: «И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, и вот, это было время твое, время любви; и простер Я воскрилия [риз] Моих на тебя, и покрыл наготу твою; и поклялся тебе и вступил в союз с тобою, говорит Господь Бог, — и ты стала Моею» (Иез. 16:8; см.: Руф. 3:9). В Книге Пророка Иеремии Бог жалуется на то, что израильтяне «завет Мой… нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними» (Иер. 31:32) (в английском тексте — «хотя Я был мужем для них». — Примеч. пер.). Новый Завет также использует этот образ. Апостол Павел обозначил параллель между супружескими отношениями и взаимоотношениями Господа Христа и Его Церкви (см.: Еф. 5:22,23). Иоанн в Откровении говорит о свадебном ужине Агнца (см.: Откр. 19:9). Таким образом, существуют серьезные библейские доказательства того, что метафора брачных отношений может быть использована как иллюстрация духовных реалий.
Хотя ни один новозаветный писатель не цитирует и не использует Книгу Песни Песней таким образом, многие комментаторы считают, что ее «духовная» интерпретация достаточно обоснована Библией. Некоторые комментаторы увидели во взаимоотношениях двух влюбленных из Книги Песни Песней иллюстрацию взаимоотношений между Богом и израильтянами, или между Христом и Его Церковью, или между Богом и отдельными верующими. Описание любовного поведения молодых людей использовалось якобы как иллюстрация разнообразных духовных путей, ведущих верующих к своему Создателю. Но мы должны быть довольно осторожными в использовании таких аналогий, поскольку отношения верующих с Христом никогда не носят эротического характера. Может использоваться язык любовных отношений, но не следует забывать, что Бог — вечный Дух, в то время как мы — земные телесные создания. Метафизические взаимоотношения между верующими и Христом полностью отличаются от взаимоотношений между любящими друг друга людьми. Непонимание этих различий может привести к ереси и духовным бедам.
В данном исследовании главный упор сделан на отношении к Книге Песни Песней как к гимну человеческой любви во всем ее многообразии в контексте брака. Я не претендую на то, что это исчерпывает значение Песни Песней, однако утверждаю, что это ее первоначальный лейтмотив. Тем, кто не принимает такого подхода и предпочел бы метафизическое толкование, я предлагаю терпеливо ознакомиться со следующими соображениями.
Прежде всего, надо сознавать, что аллегорический подход к толкованию не исключает очевидной сексуальности сцен, описанных в Книге Песни Песней. Христианская Церковь частично унаследовала греческое мировосприятие, характерной чертой которого было пренебрежительное отношение к человеческому телу. Это отразилось в появлении многих ересей, в частности: докетизма (docetism; людям только казалось, что у Христа есть тело) и монофизитизма (monophysitism; Христос имел только одну природу — духовную). В Церкви наиболее стойким наследием подобной лжефилософии стала идея о том, что истинная святость личности может быть достигнута только через уход из мира (монашество) или через полное сексуальное воздержание (целибат). Но Божий народ — древние евреи — имел здоровый аппетит к жизни во всех ее проявлениях. У него не было религиозных ограничений в сексуальном поведении, помимо того, что запрещалось заповедями Божьими. Так что исследователи, интерпретирующие Песнь Песней исключительно как аллегорию, должны помнить, что описание страстей и инстинктов в этой книге не противоречит другим ветхозаветным текстам и укладу жизни древнееврейского общества.
Кроме того, при толковании Песни Песней как аллегории, интерпретаторы вынуждены приводить надуманные и порой забавные объяснения. Примером тому может служить толкование ст. 2:12, в котором голос горлицы преподносится не как нежный голос влюбленной девушки, а как проповедь апостолов; или «лисенят», которые портят виноградники (2:15), превращают в грехи, портящие Церковь, и т. п.
6. Книга Песни Песней в каноне Священного Писания
Книга Песни Песней всегда входила в иудейское и затем христианское Священное Писание как одна из канонических книг. Поэтому вопрос о ее статусе может формулироваться только следующим образом: «Следует ей оставаться в каноне?», а не: «Следует ли ее включить в канон?». Процесс, в результате которого отдельные книги признаны каноническими, был и долгим, и сложным. Очень трудно проследить его с какой–нибудь степенью точности. На совете в Джамнии (Jamnia) в 90 г. н. э. Рабби Агиба сказал о книге следующее: «В истории нет дня, равного тому, когда Книга Песни Песней царя Соломона была дана Израилю. Все Писание свято, но Песнь Песней — самое святое». То есть он утверждал, что все учение иудаизма суммировано в Книге Песни Песней! Экстравагантность его защиты дает основание предположить, что существовала довольно серьезная оппозиция включению этой книги в канон.
Книга Песни Песней включена в третью часть иудейских Священных Писаний, в которые входят все книги, не включенные в Закон (Пятикнижие) и Пророков. Начиная с периода позднего иудаизма, Книга Песни Песней традиционно читалась во время пасхальных праздников. Не совсем понятно, отчего это так. Возможно, просто потому, что в книге преобладает тема весны, так соответствующая времени празднования Пасхи.
Но отчего Книга Песни Песней должна быть в каноне на одном из первых мест? Многие предполагают, что процесс канонизации проходил параллельно с процессом сакрализации самой книги, когда ее начали толковать аллегорически. Трудно установить, какой именно процесс предшествовал. Принималась ли каноничность Книги Песни Песней постепенно, по мере переосмысления ее текста, или она сразу вошла в канон, и это стимулировало аллегорическую интерпретацию? Возможно, что мысль об авторстве царя Соломона сыграла определенную роль, но одной ассоциации с этим именем не достаточно для включения в канон, поскольку две книги, написанные на греческом языке и имевшие названия «Песни Соломона» и «Мудрость Соломона», никогда не были включены в канон.
Книга Песни Песней иногда относится к литературе мудрости вместе с Книгой Притчей, Книгой Иова, Книгой Екклесиаста и несколькими псалмами. Существуют споры в отношении природы и происхождения литературы мудрости. Некоторые тексты упомянутых книг взяты из народного фольклора (например, многие из притчей). Другие книги, такие как Книга Иова и Книга Екклесиаста, в которых рассматриваются основы ортодоксальной иудейской традиции, могли возникнуть только в среде интеллектуальной элиты. Выдвигалось предположение, что так же, как Книга Иова исследует загадку страданий и Книга Екклесиаста — загадку существования, Книга Песни Песней исследует загадку любви[3].
Многие озадачены включением книги в канон из–за ее «светских» чувств. Если не считать Книгу Есфирь, Песнь Песней — единственная библейская книга, где Бог прямо не упомянут. Существует не так много мест в тексте, где можно уловить косвенный намек на Бога (в 8:6 и в формуле клятвы), но они сомнительные. Отсутствие упоминания Бога в Книге Песни Песней не делает ее светской поэмой и не дает основания считать, что она попала в канон Священного Писания случайно.
Нам следует ясно понимать, что древние евреи не делали различий между священным и светским в каждодневной жизни, хотя и различали чистое и нечистое, священное и мирское. Светскость, атеизм, агностицизм в принципе были чужды культуре Древнего мира. Вся жизнь была освященной. Бог был как Царствующий на Небесах, так и имманентный. Он был над всем и во всем. Это никогда не вело к идее пантеизма (будто бы вся природа — есть Бог). Нет, для израильского общества была фундаментальной идея о Боге, проникающем в каждую область человеческой жизни. Общественное устройство, семейная жизнь, законы природы, мир духовный воспринимались как взаимосвязанные и взаимозависимые части единого целого. Общество состояло из семей, рабов и слуг, кланов, племен и даже умерших предков и будущих поколений. Роль человечества в природном порядке творения Бога заключалась в том, чтобы возделывать землю и заботиться о ней (см.: Быт. 2:15). Мир древних евреев — это мир, включавший в себя урожай, скот, дожди и солнечный свет, наводнения и засухи, изобилие и нищету, рождение и смерть. И все это было Божьим миром, интегрированным в духовную сферу. Бог активно действовал в Своем собственном творении. Он создавал и разрушал, лечил, давал духовные откровения, спасал Своих людей и побеждал их врагов. Так что мы имеем взаимосвязанные отношения между Богом–Творцом, человеком–творением и остальным тварным миром. Яхве — это Бог, заключивший завет с Израилем; Израиль — это Божьи люди, а Земля обетованная — это их обитель[4].
