Рональд Данн - Когда небеса молчат
Он остался один. И каждый человек остается один, один на один с Богом. Любые жизненные ситуации в конечном счете сводятся к одному: Бог и ты.
Поскольку было темно, Иаков не мог узнать своего обидчика. Так же происходит и с нами. Мы понимаем, что боремся с кем–то, но мы не знаем с кем именно. Кто это — Бог? Дьявол? Мы сами?
И этой схватки не избежать. У Иакова не было иного выбора, и ему пришлось сражаться. Примечательно также и то, какой способ избрал для этого Нападавший: борьба. Дело в том, что если кто–нибудь вдруг даст вам кулаком в нос, вы при желании можете спокойно развернуться и убежать прочь; если же этот кто–то нападает на вас из–за угла, обхватывает вас сзади двумя руками и валит на землю, то хочешь — не хочешь, но драться вам с ним все–таки придется.
Иаков двадцать лет находился в бегах. И вот Господу удалось изловить его, скрутить и оставить одного, чтобы тот, наконец, встретился с Ним лицом к лицу.
Мы бежим от присутствия Божия, даже если служим Его делу. Мы говорим с Ним, но не смотрим в глаза, чтобы Господь не пробил нашу оборону и не увидел нас в истинном свете. Бог все же настигает и повергает нас, но делает Он это для того, чтобы благословить.
Однажды мой приятель признался, что искрение восхищен моей преданностью Богу и рвением в служении Ему. Я попытался рассказать ему всю правду, но он меня просто не понял. Дело в том, что, оглядываясь назад, на все эти годы, проведенные в работе, я не обнаруживаю никакого добровольного подчинения Богу со своей стороны, никакой жертвенности, никакого героизма. Скорее, я ощущаю, что это действовал не я сам, что в моей жизни действовал Господь, что это не я выбирал, как мне поступить, но меня выбирали для той или иной миссии. Я напоминал скорее рекрута, чем волонтера. А что касается смирения, так оно было той же природы, что смирение зажатого в угол человека. Бог преградил мне дорогу и изматывал меня до тех пор, пока я не крикнул, как в детстве: «Сдаюсь!». Или я крикнул: «Иаков!»? Конечно, мы должны принимать во внимание право человека на выбор и меру его ответственности при принятии решений, однако я уверяю вас, что в моем случае ни о каких благородных жертвах речи не идет. Я лично считаю, что Господь тащил меня все эти годы за шкирку, в то время как я упирался и визжал.
Я слишком хорошо себя знаю. В глубине души я настоящий бунтарь, и, если бы Бог оставил меня одного, я обязательно сбежал бы.
Но самое удивительное во всем этом то, что именно осознание моего положения дает мне покой и уверенность в завтрашнем дне, поскольку я знаю, что Господь возлюбил меня всем сердцем и, несмотря на мое упрямство, Он не оставит меня наедине с самим собой. Он будет преследовать меня Своей настойчивой любовью и не даст мне ускользнуть.
Я спокоен еще и потому, что знаю: каковы бы ни были обстоятельства, это Господь привел меня туда. Я уверен, что по Его великой милости я оказался там, где я оказался. Его благодать не покидала меня ни на минуту, и она же приведет меня домой. Хотел бы я заявить, что на самом деле я сам Его об этом попросил, что я и сам всегда был рад подчиниться Его воле. И я честно пытался, и не раз, но — увы. У меня не хватало смелости, не хватало решимости, не хватало любви. Но Господь всякий раз приходил мне на помощь.
ГЛАВА 6
ОТКАЗ ОТ БЛАГОСЛОВЕНИЙ
Он стоял прямо напротив нашего мотеля в Миссисипи, мы могли видеть его из окна, — прекрасный дом, идеальный для антикварного магазина. Это был великолепный двухэтажный красавец, еще довоенной постройки, выкрашенный в белый цвет и затененный могучими ветвями вековых деревьев. Когда мы с Кай вступили на его просторную веранду, я тут же ощутил аромат цветущей магнолии, и в моем воображении возник генерал Роберт И. Ли, уютно расположившийся в кресле–качалке и лениво потягивающий мятный коктейль со льдом.
Пробираясь сквозь плотно стоящие столы, переполненные различными старинными вещицами всех форм и размеров, я присмотрел себе парочку предметов, но, взглянув на цену, аккуратно вернул их на место. «В свое время я вещи и получше просто выкидывал на свалку!» — досадливо подумал я.
Вот уже многие годы, как я никак не могу отыскать свою коллекцию открыток с бейсболистами, которая была у меня в детстве. Помню, я начал собирать ее в 1948 году — Хэнк Гринберг, Боб Феллер, Мики Мантль. Вы представить себе не можете, сколько она теперь стоит! Я хранил ее в специальном альбоме, но сейчас нигде не могу его найти. Моя мама умерла задолго до того, как я осознал теперешнюю ценность моего детского увлечения, так что мне даже не у кого спросить, где может лежать мое сокровище. Скорей всего, мама просто выкинула ею, когда я поступил в колледж и уехал из дома. Но кто же мог подумать, что в один прекрасный день картинка с еще мало известным в то время Мики Мантлем будет стоить не одну тысячу долларов!
До сих пор не могу себе простить, что я продал свой старый «Мустанг» 1965 года выпуска за каких–то жалких четыреста баксов! Но откуда мне было знать, что в паши дни за него будут давать в десять раз больше? Я не устаю повторять моим детям: «Никогда ничего не выкидывайте! Если попалобится, прикупите лучше дополнительный сарай, чтобы хранить в нем весь этот хлам, только не выбрасывайте старые вещи».
Мне лично всегда было сложно определить, что передо мной — драгоценность или барахло. За свою жизнь я не сберег множество сокровищ, думая, что это просто мусор. Подобное наверняка случалось со всеми.
И думаю, случится еще не раз, и все из–за пашей убежденности в том, что мы прекрасно разбираемся в такого рода вещах. Неужели я не понимаю, что вижу старье, когда я вижу старье? Точно так же я в состоянии определить, когда на меня падает проклятие, а когда — благословение. И вы пытаетесь уверить меня в том, что это — благословение? Не смешите! Я прекрасно вижу, что это не что иное, как самое настоящее проклятие, и собираюсь избавиться от пего как можно скорее.
У нас, людей, есть один ужасный, роковой недостаток: мы свято верим в свою способность верно истолковывать любое событие и любую ситуацию, складывающуюся в нашей жизни. Однако случается, что и принцы забредают к нам на порог в одеждах нищего, и благословения на первый взгляд кажутся проклятиями, и ангелы являются к нам неузнанными.
А как было бы хорошо, если бы мы могли заранее знать, что хранить, а что выкидывать, что есть сокровище, а что — барахло и когда «старье» превращается в «предмет старины». Но увы…
Урок, преподанный Иакову
С большой неохотой вынужден признать, что в моей жизни самые великие дела Господь совершил к моему огромному неудовольствию и — против моей воли. Все мы оказываем отчаянное сопротивление Богу, пытаясь отбиваться от тех благословений, которые Он нам посылает. Подобно Иакову, мы боремся с Господом.
Но, подобно Иакову же, мы порой видим, как, несмотря на паше активное нежелание, черенки прямо у нас на глазах превращаются в золотые монеты.
Как мы уже говорили в предыдущей главе, Бог застал Иакова там, где пожелал. Иаков остался один, и некому было прийти ему на помощь. Он был в полной власти своего неведомого противника и не мог бежать.
Иаков боролся за свою жизнь, пытаясь освободиться от мертвой хватки врага. И вдруг все внезапно переменилось. Теперь уже Иаков одолевает соперника, а тот пытается вырваться из его цепких рук. «Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня», — говорит Иаков. Под конец он все–таки понял, что сражается не с проклятием, но с благословением.
И сей момент — самый замечательный во всей этой истории: то, от чего Иаков пытался было отказаться, он принимает с распростертыми объятиями; что пытался сбросить с себя, он не выпускает из рук. Так Господь преобразил Иакова в Израиля.
Поэтому еще раз повторяю: то, против чего мы так страстно выступаем у Бог может использовать, чтобы благословить нас.
Бегство от реальной действительности
Я многое узнал в своей жизни, и не только то, что вера способна изменять все к лучшему, хотя, бесспорно, мы все об этом мечтаем. Но это далеко не единственное, что в ее власти. Кстати, о власти. Мы, люди, просто одержимы идеей власти, силы, могущества. Мы говорим о духовности, опирающейся на силу; мы интерпретируем и толкуем все события с точки зрения обладания властью; и вообще, религия сегодняшнего дня — это религия Могущества, наполненная силовыми образами и имеющая в своем распоряжении властную терминологию. В своей довольно впечатляющей книге «Бог и людские страдания» Дуглас Джон Холл цитирует Кодзуке Кояму:
Имя Иисуса Христа — это не волшебное заклинание, способное в мгновение ока преобразить сей падший мир в невиданный рай. Разве с тех пор, когда вера, ассоциирующаяся с этим именем, стала государственной религией Римской империи, истинная слава его не померкла? Разве это имя не перестало быть камнем преткновения с тех самых пор, как церковь превратилась во влиятельную социальную структуру? Как может престижная церковь проповедовать распятого Христа? Имя Иисуса нельзя назвать могущественным в «имперском» смысле этого слова. Это «немудрое и немощное» имя (1 Кор. 1:21–25)! …Иисус Христос — это не мгновенный ответ на все наши запросы, а если и ответ, то только в свете случившегося на кресте[6]
