Филип Янси - Отголоски иного мира
Святые выделяются тем, что отказываются дышать воздухом лжи. Он вызывает у них отторжение. Они, даже живя в мире видимом, следуют правилам мира невидимого. Увещевания — «не будем раскачивать лодку» и «на такие перемены уйдут поколения» — не действовали на Кларенса Джордана: Христос сказал, значит, надо исполнять. Томас Мертон, осознав, что весь нынешний жизненный уклад есть бегство от Бога, устремился обратно к Богу, перебрался из Нью–Йорка в монастырь в Кентукки и дал обет молчания.
Друзья Мертона усмотрели в его поступке великую жертву: подумать только, он отказался ото всего! А сам Мертон считал, что освободился. Более того, даже избавился от лишней нервотрепки.
В жизни современного города все мешает человеку углубиться в себя и мыслить о духовном. От непрекращающегося шума машин и громкоговорителей, мертвого воздуха, огней офисов и магазинов, постоянной пропаганды и рекламы устает и ослабевает даже движимый самыми благими намерениями искатель духовности.
Когда Мертон осуществил свое решение, манхэттенский мир, со всем своим гамом и свистопляской, отступил на задний план. Между деревьями Гефсиманского аббатства, под тихим и молчаливым небом, случайный самолет казался незваным гостем.
Я понял: если я, в большом или в малом, выбираю Христа, то кажущаяся жертва обращается во благо, хорошо становится мне самому. Когда я, проглотив гордость, извиняюсь перед человеком, которого обидел, наступает такое облегчение! Когда подаю деньги анонимно, по евангельской заповеди, я сам испытываю большую радость. Когда противлюсь искушению и вкладываю силы в брак, я лишь выигрываю. Томас Мертон говорит: «Полная покорность Богу — это жертва, принося которую, мы не теряем ничего, но приобретаем все и даже дивным образом получаем назад утраченное ранее. Ибо в тот момент, когда мы отдаем себя Богу, Бог отдает Себя нам».
Евангелия не устают повторять: кто хочет спасти свою жизнь, тот потеряет ее, а кто потеряет жизнь ради Иисуса, тот ее обретет. Как же я могу «потерять жизнь» ради Иисуса? Ведь я не живу в монастыре, да и гонений по большому счету не испытываю. Стало быть, мне остается верность в малом, в повседневных актах самоотречения. Для меня это — сотни (а надо бы — тысячи) раз, когда я ставил желания жены выше собственных. Посещение больных, долгие беседы (когда горят сроки сдачи книг) с людьми, страдающими депрессией, не говоря уже о постоянном контроле за использованием собственных денег.
Между тем Христос не хочет, чтобы я делал все это из–под палки. Вот в чем главный парадокс: я обретаю жизнь именно в тот момент, когда ее отдаю. Такой была жизнь святых. Но даже и в своем микромасштабе я вижу: чем больше я растрачиваю себя, тем больше обретаю. Дух чувствует тоньше. Я расту и даже ощущаю себя человеком в большей степени. То, что казалось жертвой, служит мне самому. Напротив, когда я выбираю своеволие, своекорыстие, я словно замыкаюсь на себе, теряю связь с другими людьми, увядаю.
Это относится не только к граду Божьему, но и к граду мира сего. И не только к отдельным людям, но и к обществу в целом. Я верю в это потому, что бывал в странах, где приходится давать взятку чиновникам за штамп в паспорте или возможность пронести ноутбук через таможню, где надо проверять сдачу и пробираться через толпу нищих. Да и кому не хочется жить в обществе честном, сострадательном к нуждающимся, со стабильными и любящими семьями, уважением, низким уровнем преступности, добрососедскими отношениями, добротой и вежливостью — одним словом, в обществе, обладающем качествами, которые отличают град Божий?[83]
В своей собственной стране я вижу эгоизм и алчность, рост количества разводов и их негативное влияние на детей, расизм и эскалацию вооружений, жестокосердие к нищим и бездомным. Но град Божий учит, как следует жить в граде мира сего. Исследователи неоднократно указывали на прямую связь между верой и физическим и душевным здоровьем человека. Как администрация демократа Клинтона, так и администрация республиканца Буша энергично лоббировали прямое или косвенное спонсирование социальной деятельности религиозных организаций: судя по статистике, религиозные организации эффективнее, чем государственные, создают рабочие места, строят приюты для бездомных, лечат наркоманов и алкоголиков, кормят голодных.
Конечно, отношения между градом Небесным и градом земным не всегда складываются гладко. Когда члены Церкви выступают против войны, они навлекают на себя обвинения в отсутствии патриотизма. Ранние христиане заставили Рим прекратить гладиаторские бои. Христиане стояли в авангарде борьбы с рабовладением, расовой сегрегацией и политикой апартеида. В 1990 году бельгийский король Бодуэн I отказался подписать принятый парламентом закон, легализующий аборты, и временно отрекся от престола. Высшая власть Бельгии склонилась перед еще более высокой властью.
Однако самым важным вкладом христианства была и есть, пожалуй, концепция верности обоим мирам, хотя, как показывает история, град земной не хочет, чтобы мы предпочли ему град Небесный. Или, если сформулировать иначе, важнейший вклад христианства — опровержение постулата, будто люди не более чем животные, подчиняющиеся эгоистичным генам. В нас есть дух, который побуждает нас к действиям, противоречащим нашим природным устремлениям: мы сопротивляемся сексуальным искушениям, жадности и нечестности, обладаем способностью любить врагов. Тем самым мы служим Богу и Царству Божьему. Человек может преодолеть свои биологические ограничения лишь в том случае, если сущее не ограничивается природным миром.
***
В Евангелиях есть притча о человеке, построившем дом на песке (Мф 7:26–27). Пошел дождь, разлились реки, подули ветры, и дом рухнул, ибо был лишен надежного фундамента. Есть и притча о богатом глупце (Лк 12:16–21), которому некуда было девать изобильный урожай. Богачу даже в голову не пришло раздать излишки беднякам. Вместо этого он решил снести старые амбары и выстроить новые: зерна, которое он в них засыплет, мечтал он, хватит на долгие годы. Однако услышал приговор Божий: «Безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?»
Иисус предостерегает: «Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет». Предостережение Господа подчеркивает главную весть Библии: наша жизнь — это не только и не столько наши земные годы. Реальность не ограничивается тем, что мы видим в телескопы и микроскопы. Лучше «в Бога богатеть», чем гоняться за деньгами и удовольствиями, которые не выдержат испытания смертью.
Скептикам учение Христово может показаться наивным, а то и глупым. Большинство из нас считает, что жизнь начинается с рождения, которого мы не помним, и заканчивается смертью, вообразить которую мы не можем. Христос же говорит о рождении и о смерти как о переходе из мира в мир. И это меняет все. Еще живя в земном граде, мы начинаем обживать и град Небесный.
В дни Великой пролетарской культурной революции в Китае шестидесятых годов Мао Цзэдун объявил все украшательства буржуазной выдумкой. Хунвейбины закрывали цветочные магазины и приказывали уничтожать золотых рыбок. Все одевались одинаково: унисекс и униколор. Китай потускнел, во всяком случае, с виду. На самом же деле, как впоследствии выяснилось, красота ушла в подполье. Женщины выращивали дома цветы, а под серой униформой носили цветные блузки. Дети прятали банки с рыбками под кровать. Пока не изменилась государственная политика, красота существовала, но втайне — словно весть об ином мире.
В книге «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицын говорит о правде как об опасной тайне, которая была известна узникам советских тюрем. И узники свободно обсуждали альтернативную реальность, которая скрывалась под покровом официальной лжи. И на карибских плантациях негры–рабы жили в двух мирах: днем — в мире белых людей, ночью — в своем африканском мире. С наступлением темноты они носили своих царей и вождей на паланкинах, соблюдали национальные обычаи. Рабовладельцы мирились с подобными вещами как с детскими забавами, но для самих негров настоящий мир, который пытались уничтожить плантаторы, был именно здесь.
Быть может, именно такого рода общую тайну имел в виду Иисус, когда учил: «Не придет Царство Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там» (Лк 17:20–21). В тюрьмах, катакомбах, даже в коридорах власти, Его ученики нашептывали удивительный секрет: сущее не ограничивается нашей планетой, пораженной насилием, распадом и смертью. Мы будем жить снова, в обновленных телах и в обновленном мире.
Эту тайну знал апостол Павел. «И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков», — признавал он (1 Кор 15:19). В своих посланиях он увещевал новую общину строить свою жизнь на реальности мира иного. Зачем отказывать себе в удовольствиях, спрашивали иные христиане. Такой вопрос, отвечал Павел, правомерен в одном случае: если кроме земной жизни больше ничего нет.
