Сергей Лукацкий - Самый громкий процесс нашей эры. Приговор, который изменил мир
Сам крест был вряд ли высок - высокий крест изготовлялся для важных преступников (Светоний Гай Транквилл. Жизнь двенадцати Цезарей. Кн. 7: Гальба).
Согласно Евангелию, солдат протягивает Иисусу губку (вероятно с поской - солдатским напитком из воды, уксуса и яиц) на конце стебля иссопа (Ин., 19: 29) - так называется один из видов тростника, он растет в окрестностях Иерусалима. Зная высоту стебля иссопа (около70-80 см), можно установить, как мала была высота креста. «Дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить» (Мф., 27: 34). У Марка это «вино со смирною», oinos - это кислое вино (Мк., 15: 23). Вероятнее, это были не солдаты: «Дайте сикеру погибающему и вино испорченному душою; Пусть он выпьет, и забудет бедность свою, и не вспомнит больше о своем страдании» (Пар., 31: 6-7). По иудейскому обычаю приговоренному на смертную казнь из сострадания давали дурманящий напиток: вино с ладаном или смирной, как говорит Вавилонский Талмуд (Санхедрин, 43а), вероятно, туда добавлялась вытяжка из мака. Этот напиток готовили знатные иудейки, он мутил сознание и глушил страшную боль. Иисус отказался его пить, Он предпочел остаться в сознании, поскольку ждал появления Отца.
Иисус испытывает жуткие страдания, не только физические, но и моральные. Конечно, очень трудно предположить, «что думал он в такое время, когда не думает никто» (А. Пушкин), нельзя представить мысли личности такого масштаба, столь отдаленной от нас во времени и далекой по ментальности. Но рискну предположить, что Он верил, что Тот, кого Он звал своим Отцом, кто не позволил свершиться жертвоприношению Ицхака (Быт., 22), не позволит умереть Его Избраннику, Его Сыну. Он верил, что Яхве скорее разрушит мир, чем допустит подобную смерть, ведь «проклят перед Богом всякий повешенный на дереве» (Втор., 21: 23).
Но Иисус не просто обреченно ждал смерти! Его мучительная крестная смерть - это метод борьбы, к которому прибегали до него и после него многие иудеи, свято веря, что Яхве услышит вопль безвинно пролитой крови: «Когда они возопиют ко Мне, Я услышу вопль их» (Исх., 22: 22-23). В Завете Моисея сказано: «Если мы. умрем, наша кровь будет отомщена перед Господом, и тогда Его Царство явится во всем Его творении. Он отомстит своим врагам. Он выйдет из Своего священного обиталища, гневаясь и негодуя за своих сынов». Страдание за правду, за Израиль и его религию является, в глазах верующего, грозным оружием в руках праведника. В Четвертой книге Маккавеев, написанной, вероятно, в Александрии или Антиохии, незадолго до времени Христа, старший из братьев, подвергшийся чудовищным пыткам, уверяет иудеев, что его страдания не останутся не отмщенными Провидением. Страдания невинных побуждают Яхве к вмешательству и приближают час последнего Суда. Там же один из братьев говорит, что он по доброй воле отдается в руки палачей Антиоха, чтобы те навлекли на себя кару Небес за великое преступление, что сделает вмешательство Всевышнего неизбежным. Автор книги воспринимает страдание братьев Маккавеев как сражение сил добра и света против сил тьмы и зла. Маккавеи как борцы за национально-религиозную свободу ежегодно поминались во время праздника Хануки. Поэтому эти мотивы и образы были хорошо известны.
По-видимому, некоторые символические действия Иисуса содержат аллюзию на поступки Маккавеев. Для людей Его времени и Его культуры мученичество - это оружие праведника, это меч Божьего воина. «Тебе ведомо, Боже, что, хотя я и мог себя спасти, я умираю в нестерпимых муках ради Закона» (4 Макк., 6: 27-29). Эти идеи были популярны, и не исключено, что Иисус, умирая на кресте, думал о свершающемся Киддуш ха-Шем (освящение [Божьего] Имени), который фактически превращается в синоним мученичества за веру, со времен таннаев и эта идея обширно трактуется в Талмуде. Возможно, Иисус своими страданиями надеялся сдвинуть застрявшее, ржавое колесо истории, смазать его Своей кровью и Своими муками спровоцировать прямое вмешательство Бога, приход Его Царства. Вызвать апокалипсис. Возможно. возможно. не стану судить. Даже гениальный Пастернак не понял того, что Иисус не смирился перед напором обстоятельств: «Он отказался от противоборства, как от вещей, полученных взаймы». Нет, Он не отказался от борьбы, Он продолжал бороться до последнего вздоха.
А возможно, что Он действительно верил в то, что Господь воскресит Его и тогда Он вернется «на облаках небесных с силою и славою великою» и взойдет на трон Давида. Как верили в свое воскрешение по воле Яхве герои - мученики Второй книги Маккавеев (Макк., 7: 9, 7: 14, 7: 23) и ученики раввинов Сепфорея и Матфии, которых приговорил к смерти Ирод Великий. Их спросили: «Почему они так веселы, когда их ждет смерть?» - они ответили: «После смерти их ждет лучшее счастье».(Flav.Jos. Bell. lud. 33: 3).
Очень маловероятно, что Иисусу была близка идея «искупительной жертвы», ведь непонятно, кому приносится жертвоприношение. Ведь не Богу? Не может Бог приносить в жертву Самого Себя - Самому Себе (если считать Иисуса Богом). Но таким же нелогичным кажется предположение, что Иисус мог счесть угодным милосердному Отцу страшное человеческое жертвоприношение в Своем лице. Не мог Добрый Пастырь, Бог любви и всепрощения, приносить в жертву Самому Себе Своего Сына, это слишком жестоко. Ведь милосердный Яхве, добрый Отец (Авва - по-арамейски «папочка»), каким воспринимал Его Иисус, мог бы простить грехи людям, не мучая Сына. Поэтому подобный ход мыслей маловероятен для Иисуса. Он не ждал смерти как осуществления Своей миссии, иначе теряет смысл Его предсмертный вопль: «В девятом часу возопил Иисус громким голосом: «Элои, Элои! ламма савахфани?» - что значит: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк., 15: 34). Иисус не ждал такого конца, Он ждал вмешательства Яхве. Хотя вряд ли Он уже мог говорить членораздельно в том физическом состоянии, в котором находились все распятые. Видимо, уже через час от начала казни человек на кресте утрачивает эту способность. В подтверждение этих выводов говорит то, что окружающие Его не поняли: «Некоторые из стоявших тут, услышав, говорили: вот, Илию зовет» (Мк., 15: 35 иу Мф., 27: 47). Следует думать, что охранявшие крест солдаты не уловили смысла последних слов Иисуса, они хотя и знали арамейский, но с псалмами (Пс., 21: 2) знакомы не были.
