Том Гледхилл - Книга Песни Песней
Смерть и ад часто вместе упоминаются в Ветхом Завете, как, например, у пророка Осии: «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» и в Псалме 17:5: «Цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали м^ня». Смерть и ад видятся как враждебные человеку, и они часто ассоциируются с бушующими потоками глубоких вод (см.: Песн. 8:7).
Но далее метафоры неожиданно меняются. Древнееврейский текст буквально читается: «Ее стрелы есть стрелы огня, пламя Ях». От холодных деструктивных сил смерти мы переносимся к пылающим стрелам или молниям любви. Удар молнии передается на древнееврейском языке как и имя Решеп — хананитского бога войны и эпидемий. Метафора подчеркивает неожиданное воспламенение, которое происходит, когда человека поражают стрелы любви. Стрелы Купидона поражают людей в наиболее неожиданных местах, в наиболее неудобное время; жертв никогда заранее не предупреждают, и с ними не советуются. Жертва получает, как инъекцию, божественную отравляющую жидкость, которая трансформирует ее жизнь, переполняет ее чувствами и радикально меняет ее планы. Таковы дела любви. Пораженные стрелами охвачены пожаром страсти и беспомощны. То, что происходит, совершенно неуправляемо. Любовь — это «пламя Ях». Это перевод одного довольно туманного древнееврейского слова, оканчивающегося на ях, что, возможно, является сокращением от имени Бога Израиля — Яхве. Все это, правда, только предположение. Слог ях входит в состав двух древнееврейских слов, означающих: «Яхве — это спасение» и «Яхве превознесен». Таким образом, возможно, значение стиха в том, что любовь — это пламя Яхве. Однако, может быть, это слово обозначает всего лишь превосходную степень, тогда перевод будет таким: «Это всесильное великое пламя». В Ветхом Завете (в древнееврейском тексте Священного Писания) есть и другие примеры использования божественного имени для выражения превосходной степени.
Каков бы ни был результат этих лингвистических изысканий, несомненно, что пламя страстной любви — это ценный дар Создателя.
Фолк перевела фразу пламя Ях как «жестокое и святое пламя»[49]. То, что любовь в браке дана Богом, подтверждается не только рассказом о сотворении, где Бог дает мужчине женщину, чтобы они составляли одну плоть, но также литературой мудрости, а именно Книгами Притчей и Екклесиаста. Увещевание наслаждаться «жизнью с женою, которую любишь» (Еккл. 9:9) и «…женою юности твоей, любезною ланью и прекрасною серною: груди ее да упоявают тебя во всякое время, любовью ее услаждайся постоянно» (Прит. 5:18,19) дано каждому из нас, поскольку брак — это достойное уважения состояние и дар любящего Бога. Причем, Библия указывает, что способность наслаждаться этим Божьим даром — сама по себе дар от Бога (см.: Прит. 5:19). Бог осудит всех тех, кто мог наслаждаться этим даром, но не делал этого. Вся человеческая любовь до некоторой степени является отражением любви Бога. Однако не стоит думать, что все страстные сердечные дела обязательно имеют божественное одобрение. Слова «Бог — есть любовь» можно легко истолковать как «любовь — есть Бог». И тогда все дозволено. И тогда мы теряем нашу моральную опору.
«Многие воды» (большие воды) ст. 7 встречаются несколько раз в Ветхом Завете, особенно в псалмах (28:3; 31:6; 76:19; 92:4; 106:23; 143:7). Скорее всего, это «эхо» хаотических вод первоначального потопа, который является доминирующей темой в мифологии о сотворении мира в древних ближневосточных странах. Эта угрожающая сила хаоса должна быть подчинена и упорядочена, чтобы могло произойти создание суши. Возможно, здесь намек на мифологическую линию, лежащую в основе рассказа о сотворении из первой главы Книги Бытие. Но бушующие потоки могут представлять силы смерти, как в Псалме 17:5: «Объяли меня муки смертные, и потоки беззакония устрашили меня» и Книге Пророка Ионы 2:4: «Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною». Совокупность образов огня и воды ярко иллюстрирует непреодолимость любви. Поскольку хоть вода и может загасить обычное пламя, не существует силы, которая может загасить пламя любви. Любовь всегда будет испытываться на прочность, всегда будет сталкиваться с силами, которые угрожают подорвать и разрушить ее. Это могут быть внешние обстоятельства, которые покушаются на власть любви; боль разлуки; неопределенность настоящего или будущего; потеря здоровья или средств существования. Но любовь, которая подпитывается энергией Бога, преодолеет все эти неблагоприятные обстоятельства и станет чище, сильнее и ценнее.
Это наиболее ценная составляющая человеческого опыта. Ею нельзя торговать; ее нельзя купить или продать, как будто это коммерческая сделка. Никто не может купить преданность за дары или лесть. «Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением» (8:7). Когда эта тема опять будет затронута в 8:12, мы рассмотрим ее в деталях.
Поразительно сходство слов в стихах Песни Песней 8:6,7 и в Книге Пророка Исайи 43:2. Оба отрывка содержат слова «вода», «река», «огонь», «пламя», хотя у пророка речь идет о спасительной любви Самого Бога во всей ее непреодолимой мощи.
Будешь ли переходить через воды,
Я с тобою, —
через реки ли,
они не потопят тебя;
пойдешь ли через огонь,
не обожжешься,
и пламя не опалит тебя
Младшая сестра (8:8—10)
Есть у нас сестра, которая еще мала,
и сосцов нету нее;
что нам будет делать с сестрою нашею,
когда будут свататься за нее?
9 Если бы она была стена,
то мы построили бы на ней палаты из серебра;
если бы она была дверь,
то мы обложили бы ее кедровыми досками.
10 Я — стена,
и сосцы у меня, как башни;
потому я буду в глазах его,
как достигшая полноты.
Этот отрывок напоминает ст. 1:5. В первой главе говорится о том, что братья сердятся на свою сестру и стараются держать ее подальше от неприятностей. В данном отрывке идет речь о том, что братья защищают свою младшую сестру, а она самоуверенно и с апломбом заявляет о своей самостоятельности и праве любить. Так, по крайней мере, думаю я, поскольку нет однозначного мнения о том, кто говорит в ст. 8:8,9. Я полагаю, девушка вспоминает о том, что говорили о ней братья, когда она была моложе, и сравнивает себя с той, какой она была тогда. Так что молодая сестра в ст. 8 — это та же самая персона, что и девушка в ст. 10. Теперь она зрелая (груди у меня как башни), тогда она была еще девочкой (сосцов нет у нее). Древнееврейский первоисточник ст. 8 ясно указывает на то, что речь идет о девочке в возрасте до 12 лет. Братья присматривают за своей младшей сестренкой. Как и в аллегории, приведенной в шестнадцатой главе Книги Пророка Иезекииля, они наблюдают, как она развивается и становится самой красивой израильтянкой: ее «груди сформировались и волосы отрасли».
Итак, братья говорят о своей ответственности в отношении младшей сестры, «когда будут свататься за нее». Это обычно относят ко времени, когда она должна быть обручена, поскольку то же выражение использовано, когда Давид взял в жены Авигею после смерти Навала (см.: 1 Цар. 25:39). Однако это может относиться и ко времени, когда ее просто начинают замечать, а членам семьи надо задумываться над тем, какая девушка из нее получится и кто ей может подойти в мужья. Она все еще принадлежит семье и находится под присмотром своих братьев до тех пор, пока не выйдет замуж. Как и любую молодую девушку, ее баловали, и украшали, и наряжали, как достояние семьи. Ее следовало сохранить во всей чистоте и целомудрии. Именно поэтому в ст. 9 говорится о том, что братья исполняют свои обязанности по защите своей сестры.
Имеют ли слова стена и дверь прямой смысл или метафорический? Дверь может быть либо открытой, либо закрытой, иными словами, передавать смысл проникновения или препятствия проникновению. Являются ли две половины стиха синонимическим или антитетическим параллелизмом? Невозможно ответить на этот вопрос однозначно, и лучше всего оставить его открытым. В любом случае, братья обеспокоены, хотя ничего еще не случилось такого, что могло бы вызвать с их стороны защитную акцию. (Но есть намеки на это в 1:5, где ее отправили работать в винограднике за то, что она разгневала своих братьев по какой–то не совсем обычной причине.) Девушка утверждает, что она — стена (8:10), но значение этой метафоры до конца не ясно. Стена (древнееврейское слово, обозначающее фортификационную городскую стену, а не стену дома) предполагает Защиту, неприступность и сохранность. Тогда получается, что братья украсили ее башнями или зубчатыми стенами из серебра, чтобы отметить ее целомудрие и чистоту, поскольку она еще не возделывала свой «виноградник» в сексуальном смысле. В другом смысле (что менее вероятно с учетом ст. 10) использование образа стены могло означать, что она была плоскогрудой и нуждалась в дополнительном украшении для привлечения к себе внимания.
