Василий Великий - Толкование на Книгу пророка Исаии
Посему говорится: "Скажи Ахазу: блюди, еже молчати". Но сие и нам полезно, чтобы всяцем хранением блюсти нам сердце свое (ср.: Притч. 4, 23). Егда бо крепкий хранит свой двор бодрственно, в мире суть имения его (ср.: Лк. 11, 21), он и безмолвствует, удалив от себя мятеж и молву, не предаваясь страстному страху, не изнемогая душой, но вооружившись духом крепости.
Не бойся от двою древу главень дымящихся сих. Это — повеление нам не бояться эллинских правдоподобий и произносимых иномысленными хулений, то есть — двух дерев, а лучше сказать, двух главень, потерявших растительную жизненность и древесную крепость, не имеющих в себе светоносности огня, но главень дымящихся, которые очерняют и оскверняют прикоснувшихся к ним, а из глаз у приближающихся извлекают слезы. Если же хочешь узнать вред дымящихся головней, производимый их дымом, припомни, что говорит Соломон: Якоже гроздие зеленое вред зубом и дым очима, тако законопреступление творящим е (Притч. 10, 26). Ибо думаю, что зеленым гроздием названа греховность дел порочных, а дымом — вред лжеименного знания, которое приводит в слитность острозрительную силу нашей души.
Егда бо, сказано, гнев ярости Моея будет, паки изцелю. То есть, после вразумительных ударов, когда увижу, что исправление достаточно, не оставлю их под тяжестью наказаний, как и врач говорит больным: "Когда сделаю сечение и прижигание, тогда пореза и струпа от прижигания не оставлю без попечения. Ибо как скоро будет достигнуто, для чего употреблялось мучительное средство, тотчас, приступив к уврачеванию остального, восстановлю здравие".
Сын же Арамль и сын Ромелиев яко совещаста совет лукавый на тя, глаголюще: взыдем во Иудею, и собеседовавше с ними отвратим я к нам и воцарим в ней сына Тавеилева. Сия же глаголет Господь Саваоф: не пребудет совет сей, ниже сбудется. Поскольку против Церкви совещаваются два разума, находящиеся вне истины: сын Арамль — разум выспренний, взимающийся на разум Божий, и сын Ромелиев — разум выспреннего обрезания, который, под предлогом знания и под видом учения о высоких предметах, отвлекает от истины Божией по учению Церкви, то совещали они совет лукавый, как бы говоря: "Собеседуя с тем, что в Иудее, то есть в исповедующей душе (ибо Иудея иначе называется исповеданием Бога), посредством диалектического правдоподобия отвратим ее к себе, обещая дать не другого какого царя, а сына Тавеилева, то есть Сына Благаго Бога (Которого хотя называют они Сыном Благаго Бога, однако же Самого не именуют Благим, превратно воспользовавшись евангельским изречением: что Мя глаголеши блага? никтоже благ, токмо един Бог [Лк. 18, 19]). Посему, когда видишь, что иномысленные обещают знание, вводят языческую мудрость, ополчаются против Церкви, заключай, что и ныне сын Арамль и сын Ромелиев совещавают совет лукавый. Но на лукавый совет сего, как объяснили, сына Арамля и сына Ромелиева Господь говорит так: "Совет Божий стоит и пребывает, а совет противоборствующих истине не устоит, но падет и сокрушится". Почему и сказано: глава Араму Дамаск, и глава Дамаску Расин, то есть глава выспренних есть некто проклятый и исполненный крови. Ибо Дамаск толкуется кровь вретища; а вретище как само по себе есть символ покаяния, так намоченное кровью нечисто, почему может быть принято за покаяние мнимое, не будучи покаянием истинным, потому что не держится здравых учений. Но опять глава Дамаска — покаяния не чистого, а оскверненного смертными грехами, — называется Расин, который сам есть символ нездравого и нечистого учения.
Но еще шестьдесят и пять лет, оскудеет царство Ефремово от людий, глава же Ефремови Соморон, и глава Соморону сын Ромелиев. Посему царство Ефремово есть какое-то владычество иномысленных, потому что из сего колена произошел отщепивший Израиля от Иуды. Поэтому глава Ефрему Соморон, то есть Самария. А Самария есть область каких-то врагов, повредивших здравое учение чрез уклонение самарян от иудейства. Как Дамаск — глава Сирии, а глава Дамаска — Расин, так Самария — глава Ефрему, а глава Самарии — сын Ромелиев. Сим словом выражается какое-то расширение и преумножение зол, так что нет возможности препобедить совещание таких людей, невозможно кому-либо иметь крепость против предначинаемых ими злоумышлений.
И аще не уверите, ниже имати разумети. Должно верить Писаниям, как содержащим в себе Божию мысль, и таким образом приступать к уразумению написанного в них. Ибо должно восходить выше образов и таким образом постигать истину показанного нам. Прежде всего нужно верить простой верой, что Писания богодухновенны и полезны, а потом в тонкости и со всей внимательностью исследовать заключающуюся в них мысль.
(10) И приложи Господь глаголати ко Ахазу, рекий: (11) проси себе знамения от Господа Бога твоего во глубину, или в высоту. Ахаз в предыдущих словах научен Исаией, что надлежит ему делать, именно блюсти, еже молчати, и не бояться двух главень дымящихся. А теперь, как благопокорно принявший пророческое наставление, сам удостаивается Божественных откровений. Ибо приложи Господь глаголати самому Ахазу. Может быть, и мы сим научаемся, что познавший Божию волю чрез какого-либо служителя, преуспевая впоследствии, в состоянии будет и сам принимать откровения от Господа. А есть и такие, что, первоначально быв научены от Бога не чрез людей, с самого начала могли, как уже очищенные, вмещать в себе внушения Духа. Таковы были Авраам, Моисей, Илия, Иеремия и им подобные. И приложи Господь глаголати. Приложение сие связывает речь с предыдущим. И после пророчества об оскудении Ефрема, то есть отступника Израиля, естественно было пророчествовать, каким образом придет Еммануил от Пренепорочной Девы. Итак, что же повелевает слово Ахазу?
Оно говорит: проси себе знамения от Господа Бога твоего во глубину, или в высоту. Знамение есть вещь явная, содержащая в себе объяснение чего-либо сокровенного и темного. Так, знамение Ионы, способным уразумевать таинственный закон событий, представляет сошествие во ад и опять возвращение из мертвых. Но надобно, чтобы знамение всегда предстояло и было видимо в настоящем времени; означаемое же им нередко принадлежит трем временам. Ибо бывает настоящее знамением настоящего, как выходящий из дома дым есть знамение горящего внутри огня. Бывает же настоящее знамением будущего, как видимое столпление облаков есть знамение, что будет на землю дождь. Но еще настоящее бывает знамением и прошедшего, как остатки угля служат знамением сожженного на том месте костра. Писание же называет знамением необычайное и служащее к выражению какого-то таинственного слова. Что же чудеснее и божественнее для слуха и зрения, как рождение Бога нашего от Девы? Посему проси от Господа Бога твоего (потому что никто другой не может дать) знамения во глубину, или в высоту. В положении мира по природе своей занявшее низшую страну есть земля; а высшую всего видимого — небо. Поскольку Слово плоть бысть (Ин. 1, 14), то пророчество речением во глубину означает землю и восприятую от нее плоть, а речением в высоту — пренебесное Слово — Того, Кто превыше всякого начальства и власти, Кто в начале бе у Отца, и есть Бог Слово (ср.: Ин. 1, 1). А может быть, глубина означает дольнейшие страны ада, высота же — пренебесную страну, как представляет нам Апостол, говоря: да не речеши в сердцы твоем: кто взыдет на небо? сиречь Христа свести. Или кто снидет в бездну? сиречь Христа от мертвых возвести (Рим. 10, 6). Поскольку же сшедый, Той есть и возшедый (Еф. 4, 10), то знамение во глубину или в высоту могло быть сказано о снисшествии Господа. И возшедый, Той есть превыше всех небес (ср.: Еф. 4, 10).
(12) И рече Ахаз: не имам просити, ниже искушу Господа. Дар Божий велик, богат и щедр. Но Ахаз, как не научившийся еще просить великого и пренебесного, отказывается искать знамения, как предполагающий, что оно выше человеческой природы, или как намеревающийся исполнить заповедь, которая говорит: Да не искусиши Господа Бога твоего (Втор. 6, 16). Но о таком событии сказано было державствовавшему тогда царю по необходимости, чтобы чрез него всем сделалось известным пророчество. Ибо Исаия, может быть, или по зависти современников, или по смирению своей жизни во всех других отношениях, не нашел себе веры, как бы не от Господа приявший откровение, но из собственного своего сердца измысливший слово. Ахаз же получил пророчество о будущем, так же как Лаван, Авимелех, Навуходоносор, фараон и, наконец, Каиафа, не по достоинству жизни, но потому, что сан его делал его достоверным свидетелем. Ибо не из богобоязненности Ахаз отрекался просить знамения. А если бы не было ему сие полезно, Бог в начале не повелел бы ему просить. Почему и присовокупляемое Пророком заключает в себе упрек Ахазу.
