Софроний Сахаров - Таинство христианской жизни
Я говорю о «приближении» ко мне того, что давало духу моему как-то предвосхитить совершенство. Молитва литургическая — молитва всеобъемлющая, космическая. Она носит в себе всю длительность временных веков; превосходит эту длительность ощущением вечности; сострадание Христовой любви при молитве о мире всего мира, страждущем непрерывно, ведет дух за пределы того, что доступно психике и телу... Нет, я не способен писать о сем великом таинстве: оно слишком превосходит человека. И нет слов выразить восторг пред Христом.
Апостол Петр в Гефсиманскую ночь в избытке преданной любви с уверенностью говорил Христу: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь» (Мф. 26:33). Да, «дух бодр, но плоть немощна» (Мф. 26:41): «Петр сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: „И ты был с Иисусом Галилеянином“. Но он ОТРЕКСЯ перед всеми: „Не знаю, что ты говоришь“», и затем повторил еще дважды свое отречение. «И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: „Прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня“. И, вышел вон, плакал горько» (Мф. 26:69–70, 75). По Евангелию от Иоанна мы знаем, что Господь, по воскресении Своем, простил Петру его слабость и восстановил его в достоинстве апостола; но сам Петр, по преданию, не забыл своего греха и всю жизнь не без слез вспоминал о своем падении. И это смирение дало ему возможность не возгордиться, когда через него совершались многие чудеса.
Иногда падения наши нужны нам, чтобы в смирении раскаяния иметь силу воспринять большее благословение. Такие падения можно назвать «промыслительными». Бог покидает нас на некоторое время, а без Него мы становимся ничтожными, безумными, не способными ни на что, достойное Его. Весь смысл нашего подвига в том, чтобы воспринять Бога в себя, жить Его жизнью по дару свыше. Говорю теперь об этом, чтобы от Петра перейти к самому себе, не на уровне Петра, а на моем низком уровне, что если бы я не пережил моего действительного падения, длительного и упорного, то никогда бы я не возмог познать НЕСРАВНЕННОГО ХРИСТА. Все, что чуждается Господа, устраняется от него, — все теперь в моих глазах является совершенным ничтожеством. И опять не на уровне апостола Павла, но на моем низком уровне, однако до некоторой степени аналогичном ему, я вспоминаю и понимаю слова его: «Христос умерший, но и, больше того — воскресший: Он и одесную Бога, Он же ходатайствует за нас. Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: „за Тебя умерщвляют нас всякий день; считают нас за овец, (обреченных) на заклание“. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Я уверился, что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (ср.: Рим. 8:34–39).
К любви Божией влечет нас Тот, Кто Свои руки распростер на Кресте. Но на пути к ней встречаемся мы с гордым насильником, князем мира сего. Сей князь отпал от Света Истины, но ум его по природе своей — космический. «Ум с умом борется... наш ум — с умом врага», — говорил Старец Силуан. Сами мы не в силах победить врага, но, следуя за Христом, — можем и мы. «Сам Отец любит вас, потому что вы возлюбили Меня и уверовали, что я исшел от Бога. Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу... Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16:27–28, 33). Нам предлежит великая брань, чтобы победить «космос» (по-русски «мир»). Победители во Христе становятся сверхкосмическими. Сопротивный представит нам свои «глубины и высоты», великолепие своих переживаний, например, славы или власти над братьями, величие и услаждение земными богатствами; свои созерцания сверхбытийного Абсолюта. И если мы отказываемся, он подвергнет нас и болезням, и нищете, и гонениям, и страху даже до смерти. Дерзаю действительно сказать, что христианину раскрываются бездны мироздания глубже, чем кому бы то ни было иному; что возводится он в область Света, неприступного для избравших иные пути (ср.: 1 Кор. 2:15–16).
Вера во Христа Богочеловека дает нам опыт состояний, которых не может дать тварь. И так совмещение в Лице Логоса — и безначального Божества, и человечества-твари — является для меня основой жизни вообще. Через Него я воистину живу Бога Живого, через Него же я познаю человека в последних, доступных ему возможностях. Догмат о Христе в двух естествах при единой Ипостаси составляет для меня крепкий фундамент, на котором строится все здание моего временного и вечного бытия. Это вовсе не есть некая отвлеченность академического характера; это путеводная звезда; источник вдохновения; достоверное знание: разумение стоящей пред нами идеи Бога, Творца нашего, о нас; откровение тайны, необходимое для моего спасения.
Есть параллель между Творцом и человеком-тварью. Если бы «образ» не был соизмерим с Первообразом, то невозможным было бы вочеловечение Бога. Сей акт реализуется через совмещение в единой Ипостаси Логоса двух естеств. Подобно сему тварная человеческая ипостась наделена способностью воспринять не Сущность, не безначальную Натуру Бога, но Акт Божественной жизни. Тварь не становится единосущною Творцу, но по содержанию жизни во Свете Божества уподобляется Богу до тожества: становится богочеловеком.
В древности часть христианского мира восприняла монофизитскую идею о Христе. В наши дни появилось также монофизитство, но диаметрально противоположное: древние видели в нем только Бога и Божество, современники наши видят в нем только человека, получившего от Бога Отца обожение и усыновление за Свою исключительную святость и чрезвычайный подвиг любви. Мы отвергаем сию идею, так как нам очевидно, что если бы в Самом Божестве изначально не существовал принцип Отечества и принцип Сыновства, то невозможно было бы введение сего нового принципа в предвечное Божество.
И для людей усыновление осуществляется через Единородного Сына Отчего: «...никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11:27); «...никто не приходит к Отцу, как только через Меня... Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил... Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах» (Ин. 14:6; 1:18; 3:13).
Существенный аспект Евангелия, то есть «благой вести», в том, что оно возвещает нам вечную жизнь по подобию Самому Богу. Возможно усмотреть в Евангелии основы для нравственности, но не должно сводить его до сего уровня. Жизнь во Христе стоит выше всякой физиологии или психологии; она по природе своей принадлежит небесному плану, то есть онтологии. Все, кто забывает об этом, теряют самое важное и тем самым как бы извращают и унижают «дело Христа» (см.: Ин. 17:4).
Когда мы сопоставляем длительность космических процессов с человеческой жизнью, то сия последняя представляется кратчайшим мгновением. Однако цикл развития потенций нашей природы психологически воспринимается нами как тягуче медленный; особенно когда мы вступаем в период страдальческих испытаний или умом созерцаем грандиозность задания, сравнивая его, задание, с нашим едва уловимым прогрессом в познании Вечного. Надо при этом знать, что в этой форме «бывання» полнота совершенства не укладывается; наша земная доля — стремиться, тянуться «к»... Однако стремление наше должно быть предельным для наших сил. Тогда при исходе из этого мира наш дух, наше существо получит иные возможности, перейдет в иные измерения, и движение к Абсолютному Благу, в известный Отцу нашему Небесному момент и Ему единому ведомым образом, может из относительного стать безотносительным. Хочу сказать, что Бог, когда и если благоволит, сообщает человеку полноту Своей жизни, — «вводит его во внутреннейшее за завесу» (ср.: Евр. 6:19). Преложение «относительного» движения к Безначальному в «безотносительное» означает, что кульминационное напряжение любви пребудет вечно максимально динамическим, но никогда не прелагающимся в «пресыщение» или умаление: это есть вечное состояние, не подлежащее изменению.
Заповедь о совершенной любви дана Христом в словах: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни (души) своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14:26). Здесь указана необходимость обнажиться нам от всего, что нам дорого в мире сем. Понять онтологическое содержание сего повеления никто не может своим критическим умом, но только познав опытом, по вдохновению свыше, сие состояние всецелой любви к Богу.
Полнота совершенства любви в Божестве, согласно данному нам в Церкви Откровению, таинственным путем связана исчерпывающей степенью «истощания». «Отец Господа нашего Иисуса Христа... да даст нам, по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца наши, чтобы мы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы нам исполниться ВСЕЮ ПОЛНОТОЮ БОЖИЕЮ. А Тому, Кто действующею в нас силою может сделать НЕСРАВНЕННО БОЛЬШЕ всего, чего мы просим или о чем помышляем, Тому слава в Церкви во Христе Иисусе во все роды, от века до века. Аминь» (Еф. 3:14–21).
