Епископ Каллист (Уэр) - Православная церковь
Согласно более строгому воззрению православных богословов, Filioque ведет либо к двоебожию, либо к полусавеллианству [62]. Если Сын наравне с Отцом есть arche, первоначало, или источник, божества, — тогда, значит (спрашивают эти более строгие богословы), в Троице существуют два независимых начала, два разных первоистока? Очевидно, латинская точка зрения не может быть таковой: это было бы равносильно вере в двух богов, чего не мог бы вынести ни один христианин, будь он западным или восточным. И в самом деле, Флорентийский собор, следуя Августину, с величайшей тщательностью проводит утверждение о том, что Дух исходит от Отца и Сына tanquam ab uno principle — «как от одного первоначала».
Тем не менее, с точки зрения строгих богословов, такая попытка избежать обвинений в двоебожии уязвима для серьезных возражений. Из огня да в полымя: пытаясь очиститься от одной ереси, Запад впал в другую — избежал двоебожия, но сделал смутным, неопределенным различие между Лицами Отца и Сына. Православное богословие отстаивает»монархию»Отца внутри Троицы: Отец один есть arche, исток и начало внутрибожественного бытия. Но западное богословие приписывает этот отличительный признак равно Отцу и Сыну, смешивая два Лица в одно. Что же это, как не»отродье савеллианства, или, вернее, полусавеллианское чудовище», по словам св. Фотия?
Вглядимся пристальнее в это обвинение в полусавеллианстве. Многим православным кажется, что двойное исхождение нарушает надлежащее равновесие между тремя Лицами, разделяющими общую Сущность. Чем удерживается единство Троицы? Каппадокийцы (а вслед за ними и позднейшие православные богословы) отвечают, что Бог един, потому что Отец един. Два других Лица ведут начало от Отца и определяются по отношению к Отцу Будучи единственным источником внутритроичного бытия, Отец есть первоначало, или основание, единства божества как целого. Но Запад считает источником Духа не только Отца, но также и Сына, тем самым обнаруживая первоначало единства не в личности Отца, а в общей сущности всех трех Лиц. Таким образом (по ощущению многих православных), в латинском богословии общая сущность, или субстанция, возобладала над тремя лицами.
Согласно мнению строгих богословов, это привело к обезличиванию латинской доктрины божества. Бог мыслится не столько в конкретных личностных терминах, сколько в качестве единой сущности, внутри которой различаются разнообразные отношения. Такой способ мыслить Бога достиг полного развития у Фомы Аквинского, который дошел до прямого отождествления Лиц Троицы с внутритроичными отношениями:«Personae sunt ipsae relationes»(«Лица суть сами отношения») [63]. Многие православные мыслители находят, что это очень скудное представление о Лицах. Отношения, говорят они, — не суть Лица, но личностные характеристики Отца, Сына и Святого Духа, а»ипостасные особенности не суть ипостась, но они характеризуют (в том смысле, что отличают) ипостась»(Григорий Палама). Отношения хотя и обозначают Лица, но никоим образом не исчерпывают тайны каждого из Них.
Делая упор на сущности за счет лиц, латинское схоластическое богословие близко подходит к тому, чтобы превратить Бога в абстрактную идею. Он становится далеким и безличным сущим — Богом философов, а не Богом Авраама, Исаака и Иакова. Православие гораздо меньше, чем латинский Запад, занималось поисками философских доказательств бытия Божьего: важно не то, что мы можем рассуждать о Боге, а то, что мы можем непосредственным и живым образом встретиться с конкретным и личным Богом.
Таковы некоторые из причин, по которым многие православные считают Filioque опасным и еретическим. Учение о Filioque смешивает Лица и разрушает должное равновесие между внутрибожественным единством и различием. Единство Бога подчеркивается в ущерб Его троичности; Бог избыточно рассматривается в терминах абстрактной сущности и недостаточно — в терминах специфического личностного бытия.
Но это еще не все. Строгие богословы ощущают, что вследствие Filioque Святой Дух в западной мысли оказывается подчиненным Сыну — если не в теории, то, во всяком случае, на практике. Запад уделяет недостаточно внимания действию Духа в мире, в церкви, в повседневной жизни каждого человека.
Православные авторы также утверждают, что эти два следствия доктрины Filioque- подчинение Святого Духа Сыну и чрезмерный упор на единстве Бога — способствовали извращению римско–католического учения о церкви. Так как роль Духа умалялась на Западе, церковь слишком часто стали рассматривать как институт мира сего, управляемый в терминах земной власти и юрисдикции. Точно так же как в западном учении о Боге единство акцентировалось в ущерб различию, так и в западном учении о церкви единство торжествовало над многообразием, что привело к чрезмерной централизации церкви и чрезмерному превознесению папской власти.
Такова в общих чертах точка зрения православных»ястребов». Но есть и православные»голуби», у которых имеются серьезные оговорки по поводу некоторых пунктов этой критики Filioque. Во–первых, только в нашем столетии православные авторы усмотрели тесную связь между доктриной двойного исхождения и учением о церкви. Антилатинские авторы византийского периода вовсе не видели между тем и другим никакой связи. Но если Filioque и папские притязания в самом деле так тесно связаны, почему православные не заметили этого раньше?
Во–вторых, неверно утверждать в абсолютном смысле, будто принцип божественного единства имеет личностный характер в православии, но не в католичестве: латинский Запад точно так же, как и греческий Восток, отстаивает доктрину»монархии»Отца. Когда Августин говорит, что Дух исходит от Отца и Сына, он всячески оговаривает, что от Сына Он исходит иным образом, нежели от Отца. Есть два разных вида исхождения. От Отца Дух исходит principaliter (изначальным и преимущественным образом), в то время как от Сына Он исходит per donum Patris (по дару Отца). Иначе говоря, исхождение Духа от Сына есть то, что сам Отец доверил Сыну. Как от Отца Сын получает все в качестве дара, так же от Отца Он получает власть»выдыхать»Духа.
Таким образом, для Августина, как и для каппадокийцев, Отец остается»источником божества», высшим и единственным его началом внутри Троицы. Учение Августина об исхождении Духа от Отца и Сына, но с оговоркой, что от Сына Он исходит не»изначально», а»по дару Отца», не слишком отличается от учения Григория Нисского об исхождении Духа от Отца через Сына. Поддержав августинианскую доктрину двойного исхождения, Флорентийский собор прямо подчеркнул, что Дух исходит от Сына благодаря дару Отца. Так что контраст между православием и католичеством в том, что касается»монархии»Отца, не столь силен, как это кажется на первый взгляд.
В–третьих, не следует преувеличивать, обвиняя Запад в том, что он деперсонализирует Троицу, делая упор на единстве сущности в ущерб различию лиц. Конечно, под действием вырождающейся схоластики позднего средневековья и ближайших к нам столетий некоторые западные богословы трактуют Троицу абстрактным и схематичным образом. Верно также, что в ранний патриотический период общая тенденция латинского Запада заключалась в том, чтобы исходить из единства божественной сущности и от нее приходить к троичности лиц, в то время как на греческом Востоке преобладала противоположная тенденция: продвигаться от троичности лиц к единству сущности. Но на данном уровне мы говорим лишь об общих тенденциях, а вовсе не о непримиримых противоречиях или специфических ересях. В своем крайнем выражении западная позиция ведет к модализму и савеллианству, а восточная — к тритеизму, или троебожию. Но крупные и представительные мыслители как Запада, так и Востока не доводили свою точку зрения до крайности. Неверно утверждать, будто Августин пренебрегает личностным характером Троицы, пусть даже он колеблется применять к Богу термин persona. И на средневековом Западе, несомненно, находились богословы вроде Ришара Сен–Викторского (ум. 1173), которые отстаивали»социальную»тринитарную доктрину, выраженную в терминах взаимной личной любви.
По всем этим причинам сегодня существует школа православных богословов, по мнению которых расхождение между Востоком и Западом в отношении Filioque хотя и значимо, но не столь фундаментально, как это утверждали Лосский и его последователи. Римско–католическое понимание Лица и действия Святого Духа, заключают богословы этой второй группы, по существу не отличается от того понимания, которого придерживается христианский Восток. Так что можно надеяться, что в нынешнем диалоге между православными и католиками удастся действительно достигнуть взаимопонимания по этому больному вопросу [64].
Человеческая личность:
наше сотворение, призвание и падение
«Ты сотворил нас для Себя, и сердца наши не знают покоя, доколе не успокоятся в Тебе»(Блаж. Августин). Человек был сотворен для общения с Богом: таково первое и главное утверждение христианского учения о человеческой личности. Но люди, созданные для общения с Богом, всякий раз отвергали Его: и это второй факт, принимаемый во внимание любой христианской антропологией. Люди были созданы для общения с Богом: на языке церкви об этом говорится, что Бог создал Адама по своему образу и подобию и поместил его в рай [65]. Люди всякий раз отвергали это общение: на языке церкви — Адам согрешил, и его падение — «первородный грех» — затронуло все человечество.
