Бхагаван Раджниш - Суфии - верность истине
Мулла Насреддин женился на очень уродливой женщине, на такой уродливой, какую только можно себе представить. И друзья его, естественно, были озадачены, они спрашивали Муллу: «У тебя же есть деньги, у тебя есть престиж, ты же мог взять себе любую красивую женщину, которую бы только захотел - зачем же ты выбрал эту уродину?»
«Есть одна причина, - ответил он, - я никогда не буду страдать от ревности. Эта женщина всегда будет мне верна. Я не смогу поверить, что ее кто-то любит. На самом деле, даже я ее не люблю. Это невозможно. И поэтому я уверен, что никто не сможет ее полюбить».
(У мусульман есть традиция: когда жена впервые входит к мужу, она спрашивает его - ведь мусульманская женщина должна скрываться за пурдахой, за занавесом, она не может всем показывать свое лицо - и поэтому жена спрашивает мужа: «Кому мне можно показывать свое лицо, и кому мне нельзя показывать свое лицо?»)
И вот когда эта женщина спросила Муллу: «Кому мне можно показывать свое лицо, и кому мне нельзя его показывать?», - Мулла сказал: «Ты можешь показывать его кому угодно, кроме меня!»
Если ты влюбляешься в красивую женщину или в красивого мужчину, ты попадаешь в затруднительное положение. Тебя ждет ревность, тебя ждет убийство, тебя что-то ждет. Ты попадаешь в затруднительное положение. И с самого начала ты начнешь обладать - с тем, чтобы не оставить никакой возможности для чего-нибудь плохого или выходящего из сферы твоего контроля. И начнешь уничтожать женщину или мужчину. Ты перестанешь давать свободу. Ты будешь со всех сторон ограждать свою женщину и закроешь все двери.
А между тем, женщина была красивой, потому что была свободной. Свобода - это такая составляющая красоты, что когда ты видишь птицу в небе, открытом ветрам, то это одна птица, а когда ты видишь ту же самую птицу в клетке, то это уже другая птица. Птица в небе, открытом ветрам, обладает особой красотой. Она живая, она свободная. Все небо принадлежит ей. Но та же самая птица, помещенная в клетку, становится безобразной. Свобода исчезла, небо исчезло. И крылья ее теперь сделались бессмысленными, они стали каким-то бременем. Они остались от прошлого и вызывают мучения. Теперь это уже не та птица.
Когда ты любил эту женщину, она была свободной, ты любил свободу. Но когда ты приводишь ее в дом, ты уничтожаешь всякую возможность свободы, однако в самом этом уничтожении ты уничтожаешь красоту. И тогда в один прекрасный день ты вдруг обнаружишь, что совсем не любишь эту женщину, потому что она больше не красива. Это происходит каждый раз. И тогда ты принимаешься искать другую женщину, но не видишь, что произошло; ты не обращаешь внимания на этот механизм, на то, как ты сам уничтожил красоту этой женщины.
Это первый вид любви: «любовь один». Остерегайся ее. Она немного стоит, она немного значит, она лишена ценности. Но если ты этого не осознаешь, ты так и останешься в ловушке «любви один».
«Любовь два»: объект не важен - важна твоя субъективность. Ты любишь и поэтому даруешь кому-то свою любовь. А между тем, любовь - это твое качество, она не ориентирована на объект. Субъект переполнен качеством любви, само существование есть любовь. Ты любишь, даже если ты один. Любовь - это аромат твоего бытия.
Когда ты полюбишь, полюбишь любовью второго вида, радости тогда будет больше, чем от первой. И ты будешь знать, потому что эта любовь будет знать, как сохранять свободу другого. Любовь означает отдавание любимому всего самого прекрасного. А свобода - это самая прекрасная, самая сокровенная цель человеческого сознания - как же ты можешь ее отнимать? Если ты действительно любишь женщину или мужчину, то первый подарок, первый дар будет даром свободы. Как ты можешь ее отнимать? Ты же не враг, ты же друг.
Второй вид любви не будет идти наперекор свободе, не будет собственническим. Тебя не будет очень беспокоить, что кто-то оценит твою женщину или твоего мужчину. На самом деле, ты будешь счастлив, что у тебя есть женщина, которую другие тоже оценили, что ты выбрал женщину, которую другие тоже хотят. И желание их только доказывает, что ты выбрал бриллиант, существо, обладающее неотъемлемой ценностью. И ты не будешь ревнивым. Но всякий раз, когда будешь замечать, что кто-то смотрит на твою женщину влюбленными глазами, тебя вновь будет охватывать трепет. И, благодаря тем глазам, снова полюбишь свою женщину.
Этот второй вид любви будет больше напоминать дружбу, чем вожделение, и больше обогатит твою душу.
И этот второй вид любви будет обладать еще одной отличительной чертой. При первом виде любви, ориентированном на объект, будет много поклонников, окружающих объект, и будет страх. При втором виде любви страха не будет, и вы будете свободны дарить любовь не только своему любимому - вы будете свободны дарить свою любовь и другим.
В первом случае, объект будет один, а поклонников будет много. А во втором - субъект будет один, и он будет течь во многих направлениях, даря свою любовь многим людям по-разному, ведь чем больше вы любите, тем больше растет любовь. Если вы любите одного человека, ваша любовь тогда не очень богата; если вы любите двоих, то она становится вдвое богаче, а если вы любите многих, или если вы способны любить все человечество, или вы способны любить даже царство зверей, или если вы способны любить даже деревья, растительное царство - значит, любовь ваша все больше и больше растет. И по мере роста вашей любви вы сами растете, расширяетесь. Это настоящее расширение сознания. Наркотики могут вам дать разве что ложное представление о расширении; тогда как любовь - это основной вечный наркотик, который дает вам настоящее представление о расширении.
И есть одна возможность... Альберт Швейцер назвал это «благоговением перед жизнью»: все то, что живо, должно быть любимо. Махавира в Индии сказал то же самое. Его философия ахимсы, ненасилия, говорит, что любовь - это все, что живет. Но один человек из Америки, Бугби, сделал шаг еще дальше Махавиры и Швейцера. Он говорит: «Почитай и предметы». Это то, что вечно в любви. Ты любишь не только то, что живет - ты любишь и то, что просто есть. Любишь стул, любишь столбы, ты любишь также вещи, потому что они тоже здесь. Они тоже обладают определенным видом бытия.
И когда человек доходит до этой точки, когда ты любишь все существование, независимо от того, что оно из себя представляет, любовь эта становится безусловной, она превращается в молитву, она становится медитацией.
«Любовь один» хороша в том смысле, что если вы прожили жизнь, бедную любовью, то это лучше, чем вообще без любви. «Любовь два» значительно лучше первой; в ней будет меньше тревоги, меньше боли, меньше сумятицы, конфликта, агрессивности, насилия. Во втором виде любви будет больше любви, нежели в первом, такая любовь будет чище. Тогда как в первой слишком много вожделения, и это портит всю игру. И все-таки даже второй вид любви не является высшим. Есть «любовь три»: когда субъект и объект исчезают. В первой важен объект, во второй важен субъект, а в третьей происходит выход за пределы: ты уже больше не объект и не субъект, и ты никоим образом не делишь реальность на субъект и объект, познающего и познаваемого, любящего и любимого. Всякое разделение исчезло. Ты просто любишь.
В первых двух видах любви ты - любящий. А когда ты любящий, то что-то будет висеть над тобой как ограничение, как определение. Но в третьем случае всякое определение исчезает. И остается одна только любовь, тебя больше нет. Это и есть то, что имеет в виду Иисус, когда говорит: «Бог есть любовь», - это «любовь три». Если ты не понимаешь первых, ты никогда не сможешь истолковать то, что имеет в виду Иисус. Это даже не вторая, это третья любовь. Бог есть любовь. Дело не в том, что ты любишь, это не действие - это само твое качество.
Дело не в том, что утром ты любишь, а к обеду ты не любишь - ты и есть любовь, это твое состояние. Это не хал - это магама. Ты уже достиг дома. Ты стал любовью. И разделения теперь не существует. Всякая двойственность теперь исчезла.
Первый вид любви - это «я - оно»: другой берется как вещь. Это то, что Мартин Бубер называет «я - оно». Другой берется как вещь. И тебе ничего не остается, как обладать. Моя жена, мой муж, мой ребенок... и в самом этом обладании ты убиваешь дух другого.
Второй вид любви Мартин Бубер называет «я - ты». Другой - это человек. У тебя имеется уважение к другому. А как ты можешь обладать кем-то, кого ты уважаешь? Но Мартин Бубер так и остановился на второй, он не имеет представления о третьей любви. Мартин Бубер не может понять Иисуса. Он так и остался иудаистом. Он поднялся до «я - ты». Шаг от «я - оно» до «я - ты» очень велик, и все же он не идет ни в какое сравнение с шагом, что происходит от «я - ты» к отсутствию двойственности, к адвайте, к единому, где остается одна только любовь.
Даже «я - ты» создает некоторое напряжение: ты отделен, и тот, кого ты любишь, отделен. А всякое отделение приносит страдание. И до тех пор, пока человек не станет полностью един с любимым, с возлюбленным, какое-то страдание неизбежно будет оставаться в засаде. В первом случае страдание очевидно, во втором - страдание не так очевидно; в первом случае оно очень близко, во втором - оно не так близко, оно отделено, но все же оно есть. В третьем же его больше не существует.
