Лев Тихомиров - Руководящие идеи русской жизни
Революция, власть и общество
Неожиданно для многих «толстовские дни»[78] шевельнули у нас вопрос о революции. Это не худо. Конечно, не следует преувеличивать смысла происшествий, пока незначительных. Не всякая прогулка, хотя бы и со знаменами, есть революция. Но при искусственности нашей революции студенческие волнения составляют симптом, на который следует обращать серьезное внимание. В этом отношении вполне естественно было встретить статью России (№ 1530), обращающую внимание общества на происки революционных партий, подстрекающих молодежь под фальшивой видимостью ее успокаивания.
Газета справедливо возмущается этой фальшивостью.
«Мы спрашиваем, — говорит она, — неужели же действительно русское общество до сих пор остается все тем же младенцем, которого так легко и просто обманывать?.. Мы глубоко убеждены, что авторы „обращения“ (конституционалисты-демократы) на этот раз жестоко ошибутся: общество не позволит себя обманывать и оно отлично поймет, кто и зачем оторвал учащихся от занятий, чтобы указать им путь уличных скандалов… Положение вещей во всех отношениях определилось: хотят непременно воспользоваться учащейся молодежью как пушечным мясом революции. Необходимо, следовательно, теперь же решительно и до конца устранить самую возможность повторения подобных преступных поползновений. Мы уверены, что этот труд возьмет на себя само общество…»
Последнее заключение газеты нам, однако, совсем не нравится, и мы надеемся, что редакция выражает только свое личное мнение. Само собой разумеется, что общество не должно оставаться в состоянии политического младенчества, и всякое слово, помогающее ему уяснить смысл происходящих событий, полезно и необходимо. Но каким образом возможно возлагать на общество «труд» «до конца устранить самую возможность повторения подобных преступных поползновений», — это мы решительно отказываемся понять.
Эти слова России, без сомнения, чисто личные, слишком напоминают нам печальные предреволюционные дни приснопамятной «весны» князя Святополка-Мирского[79], когда правительство во всех трудностях возлагало все попечения на общество, не исполняя собственных обязанностей. Но ведь политическое младенчество, которого не должно быть ни в обществе, ни, тем более, в сферах правящих, именно и состоит в непонимании того, что возможно возлагать на общество и что лежит обязанностью на власти.
Взрослый политический разум отличается от младенчествующего именно тем, что ясно представляет себе реальность положения и специальные способности разных сил, действующих в политической и социальной жизни. Только вследствие этого зрелый разум предохранен от детских фантазий, губящих народы вообще, а в частности попустивших нашу революцию так непостижимо развиться и одержать такие странные победы, совершенно не соответствующие ее действительной силе.
Естественное стремление всякой революции, сильной или слабой, истекающей из глубины социальных условий или чисто искусственной, состоит одинаково в том, чтобы сбросить власть, охраняющую существующий порядок. Пока этого не достигнуто, революция остается простым «беспорядком». Что же сказать о власти, которая сама упраздняет себя в минуту народных движений и заботы о прекращении смут возлагает на общество? Этим путем она делает то самое, к чему стремится и революция. Мало того, она отдает этим и общество во власть революции, ибо есть такие задачи, которых общество само никак не способно исполнить.
В общем ходе жизни нации есть многое, чего не может совершить правительство и что лежит на обязанностях самого народа. Но есть и такие задачи, которые лежат прямо на правительстве. Если же правительство дошло до того, что не может (или не хочет) их исполнять, то единственное, что могло бы со своей стороны сделать общество, — это создать другое правительство, которое исполняло бы свои обязанности. Вследствие этого бездеятельность власти, побуждающая общество искать другого правительства, оказывает революции величайшую поддержку, какую только ей можно дать.
Вспомним прискорбные дни пережитой нами «весны». Тогда именно распутывание всех затруднений валили на общество. Учащаяся молодежь в массе и тогда не отрекалась от науки. Но революционные организации ее взвинчивали и прямо насильственно вгоняли в беспорядки, забастовки и т. п. Успех этого был возможен и неизбежен потому, что власть не поддерживала в высшей школе порядка. Власть убеждала само студенчество поддержать порядок, не понимая, что требует совершенно невозможного. Стоит хотя немножко вникнуть в реальность положения, чтобы видеть это. Ведь организации, стремящиеся втянуть студенчество в беспорядки, заняты этим делом специально, имеют на это материальные средства, действуют планомерно, будучи заговорщиками, то прячутся, то выступают открыто, повинуются руководящей ими власти. Что же может противопоставить трудящаяся масса студенчества такой грозной силе?
Эта масса, желающая только учиться, для этого поступившая в учебные заведения, была бы принуждена все забросить, если бы вздумала посвятить силы на борьбу с заговорщиками. Ей пришлось бы завести свою полицию для слежения за ними, пришлось бы в конце концов прибегнуть даже и к оружию. Но ведь сам закон не допустит легальную благонамеренную массу студенчества прибегнуть к тем средствам действия, которыми пользуется нелегальная заговорщицкая часть молодежи. Сверх того, эта трудящаяся часть молодежи не имеет и материальных средств, составляющих во всякой борьбе nervus rerum[80]. Наконец, самое главное, — вовсе не затем пришли эти люди в высшую школу, чтобы шпионить за коллегами, драться с ними и т. п. Масса студенчества может не нарушать порядка, не давать потачки заговорщикам, не мешать власти в поддержании порядка, не заступаться за своих собственных врагов, но это все, чего разумно можно от нее ждать и требовать.
Совершенно таково же и положение общества в отношении революционных организаций, старающихся возмутить порядок и низвергнуть правительство. Оно никак не в силах взять на себя труда, о котором говорит Россия, и совершенно по тем же причинам, как студенчество.
При всяком положении страны, даже если она находится в счастливом состоянии мирного развития, а тем более, если превратилась в злополучную храмину, стужаемую нечистыми духами революционных раздоров, власть должна иметь общественное содействие. Но она имеет на это нравственное право только под тем условием, что и сама понимает и исполняет свой долг в общей национальной задаче поддержания порядка, без которого нет ни успешного труда, ни культурного развития.
Эта обязанность власти возрастает до величайшей степени в эпохи революционные. Эти времена характеризуются тем, что в организм нации вселяется как бы некоторое «государство в государстве» в виде революционной организации, стремящейся ниспровергнуть данный строй. Что может противопоставить общество, народ, нация усилиям такого внешнего, в нее вселившегося организма? Для борьбы с ним прежде всего народ в такие минуты и эпохи нуждается в существовании его собственной власти, которая служила бы именно ему, его целям, а не целям революции. Такова и есть государственная власть, она для этого и создана. Ее-то и должно поддерживать общество. Если она находится на высоте своих обязанностей, не дозволяет водворения беспорядка, в котором общество уже не в состоянии действовать, то общество успокаивается нравственно, не впадает ни в уныние, ни в панику перед таинственными силами, обуревающими его; оно вследствие этого и само действует энергично, с верой в успех и, наконец, знает, что именно требуется поддерживать и чему нужно противодействовать. Но если государственная власть впадает в бездействие и начинает предлагать обществу делать за нее то, что обязана совершить сама, то чего же возможно ожидать, как не худшего развития всякого рода беспорядков?
Вот настоящая истина, которая должна быть известна и самой власти, и обществу, вышедшему из состояния младенчества. Обязанность власти — поддерживать порядок, обязанность общества — сплотиться на этом вокруг власти.
Велика ответственность власти в эпохи революционные, ибо широки ее задачи и далеко не исчерпываются полицейскими мерами поддержания порядка. Власть есть сосредоточие общества, его мысли, его действия, без нее общество остается не только как без рук, но и прямо как без головы. А потому-то всякое обращение ее к обществу в такие минуты плодотворно лишь в том случае, если она сама находится на высоте действия и этим указывает обществу, каким именно способом последнее может помочь усилиям власти.
Нечто о реакции
