Николай Агафонов - Непридуманные истории (сборник)
Надо сказать, Андрюша, что аплодировали все: православные и старообрядцы, сектанты и свободомыслящие интеллигенты и атеисты.
– Вы тоже, дядя Яша?
– А как же, я тогда моложе тебя был. На меня речь произвела сильное впечатление, я даже несколько раз перечитал ее стенограмму, а потом стал подумывать о крещении в Церкви, да так и не решился.
– Я тоже некрещеный, – признался Андрей.
– Нашел чем хвастаться, сейчас таких много. Я-то хоть обрезанный, – правда, в синагогу не хожу, да и верующим себя не считаю. Хотя, кто его знает, наверное, что-то есть наверху, кто-то нами управляет.
– Да бросьте вы, дядя Яша, незнание законов природы породило идею Божества.
– Так-то оно так, только вот чего-то я не вижу, чтобы современное познание законов природы уничтожило бы в людях эту идею, – подытожил разговор дядя Яша, прощаясь с Андреем.
Всю дорогу в поезде Андрей обдумывал встречу со священником. Что он мог о них знать? Сказка Пушкина «О попе и работнике его Балде», пожалуй, и все, – подытожил он свои раздумья. Заваливаясь спать на верхнюю полку, решил, что утро вечера мудренее. Утром, выйдя на станции в Чертыхино, сразу пошел в райисполком. Там его принял зампредрайисполкома. Глянул на корреспондентское удостоверение и, узнав, по какому вопросу Андрей приехал, сразу принял кислое выражение лица.
– Что же получается, Андрей Николаевич, теперь нас на весь Советский Союз ославлять? А я же с самого начала был против решения комиссии, так нет, не послушали.
– Какого решения? – не понял Андрей.
– До этого священника, отца Павла, из-за которого весь сыр-бор начался, у нас другой поп был. Выпивал, ругался, словом, безобразничал на приходе. Ну, народ стал жалобы присылать к нам с просьбой, чтобы убрали его. Дело это, конечно, не наше, а епископа. Но народ-то разве понимает, по любым вопросам жалобы все равно к нам шлют. Многие в райисполкоме решили, что надо этими жалобами воспользоваться для борьбы с религией, убрать священника. Ну и дали ход этим жалобам в епархию. Батюшку этого, действительно, убрали, да только рано мы радовались. Прислали на его место непьющего, умного, верующего священника. Теперь церковь полна народу. Процент исполняющих обрядность значительно повысился. Нас за такую слабую работу в идеологической сфере расчихвостили в райкоме партии. Ну, мы решили исправить положение и усилить пропаганду, послали в эту деревню лектора. А видите, как вышло. А ведь я был на комиссии против, чтобы того пьяницу убирали, чуяло сердце, что своим поведением батюшка нам десять лекторов атеизма заменяет, а то и более.
– Где я могу того лектора видеть?
– Да нигде вы видеть его уже не можете. Оргвыводы мы сделали, и его уволили. Он уехал куда-то в другую область.
– А как мне повидаться с этим священником?
– Церковь в деревне, пятнадцать километров от райцентра. Я вам дам свой «уазик», поезжайте да пропишите все как следует, чтобы этого батюшку от нас убрали, а то что получается – прямо идеологическая диверсия какая-то.
До деревни Маркино доехали быстро. Когда дорога дала изгиб, обогнув березовую рощу, на холме показалась пятиглавая каменная церковь с высокой колокольней. Вокруг храма группировались дома, утопая в зелени садов. Не доезжая до церкви, Андрей попросил высадить его. Перекинув сумку через плечо, направился прямиком к храму. Недалеко от храма возле мотоцикла возился молодой человек лет двадцати семи – тридцати.
– Здравствуйте, вы не подскажете, как мне найти священника? – подойдя к нему, спросил Андрей.
Молодой человек с аккуратной бородкой обернулся.
– Искать не придется, вот он, перед вами.
Андрей растерялся. Всякие его представления о священнике начали рушиться, еще не успев создаться. Молодой человек был в рубашке с короткими рукавами и шароварах. На ногах – китайские кеды. Батюшка, наверное поняв причину растерянности Андрея, улыбнувшись, проговорил:
– Да вы не смущайтесь, это я для удобства так одет, чтобы с мотоциклом возиться, барахлит он у меня малость. Так вы по какому, собственно говоря, делу?
Когда Андрей представился, священник сказал:
– А я почему-то так и подумал, хоть и говорит пословица: «Попа и в рогожке узнаешь», – но сегодня, думаю, и к вашему брату корреспонденту это относится. Что мы здесь с вами стоим, пойдемте ко мне в дом, время как раз обеденное.
Андрей, повинуясь обаянию этого молодого священника, безропотно пошел за ним в дом. У невысокого деревянного дома, возле храма, их встретила молодая женщина с маленьким ребенком на руках, еще двое малышей возились около крыльца в куче песка.
– Это моя супруга Любовь Сергеевна и наши трое детей. Проходите, Андрей Николаевич, в дом, мойте руки и прошу к столу, там и поговорим.
Когда Андрей зашел в горницу, вся семья батюшки сидела, ожидая его, он тоже собирался присесть. Но тут все встали и, повернувшись к переднему углу с иконами, запели молитву. Андрей, уже было присевший, подскочил, как ужаленный, не зная, что ему делать, так и стоял вполоборота к иконам. Повернуться полностью к иконам он не решился. Ему казалось, что этим он как бы выразит свое участие в молитве, а это он меньше всего хотел показать. Краешком глаза он заметил, что малые дети тоже подпевают родителям. После пения молитвы священник повернулся к столу и, перекрестив его рукой, нараспев произнес какую-то молитву, в которой Андрей четко расслышал, что благословляется «ястие и питие рабом Твоим». То, что и его причисляют к рабам, почему-то больно кольнуло самолюбие Андрея. В сознании всплыла картинка из учебника, где школьник пишет на доске: «Мы не рабы, рабы не мы».
Жена священника разлила по тарелкам куриный суп:
– Кушайте, Андрей Николаевич, вы ведь с дороги.
На десерт к чаю подали оладьи с медом. Андрей решился начать разговор.
– А как мне вас величать? – обратился он к священнику.
– Отчество у меня Петрович, но для простоты зовите, как это принято – отец Павел.
– Какой же вы мне отец, – улыбнулся Андрей, – мы с вами почти ровесники.
– А вы воспринимайте эту приставку к имени как некое звание у военных, например капитан, – засмеялся батюшка, – но, если вам все же неудобно, зовите Павел Петрович, мне все равно. Или лучше давайте на «ты», раз мы ровесники, и матушку Любу зовите просто Люба.
– Можно попробовать, – согласился Андрей.
– Вот и хорошо, Андрей, а теперь давай выкладывай, что бы хотела вызнать твоя любопытная корреспондентская душа…
– Да прежде всего хотелось бы знать, чем ты так напугал лектора и какой вопрос собирался ему задать?
– Не знаю, какой вопрос я бы ему задал, ведь это зависело от темы его лекции, а лекция, увы, не состоялась.
– Ну, если бы он, к примеру, стал говорить, что наука отрицает идею Бога?
– Тогда я бы спросил: какая конкретно наука отрицает Бога?
– К примеру, физика. Эта наука дает человеку реальную картину окружающего нас мира, и ни о каком Боге она не свидетельствует.
– Правильно ты говоришь, – согласился Павел, – физика может свидетельствовать только о физическом, материальном мире и о его законах, так как этот физический мир является единственным предметом ее изучения и ничего не может говорить о духовном мире и о его законах, ибо это не входит в пределы компетенции физики как науки. То же можно сказать и о других естественных науках.
Андрей надолго замолчал, не торопясь отхлебывая чай и обдумывая тупиковую ситуацию. Наконец он улыбнулся и торжественно сказал:
– Есть такая наука.
– Это какая же? – удивился отец Павел.
– Научный атеизм, – торжественно провозгласил Андрей.
– Боюсь разочаровать тебя, Андрей, но научный атеизм вовсе не является наукой по той простой причине, что он не имеет своего собственного положительного предмета.
– Как так не имеет предмета, – растерялся Андрей, – религия и является его предметом.
– Тогда это уже не научный атеизм, а религиоведение. Но оно изучает историю религиозных исканий человечества в его разных культурных проявлениях – и не более.
– Но научный атеизм говорит о Боге в отрицательном, конечно, значении.
– Бог может быть предметом изучения только богословия, но не атеизма, который держится на одном голом отрицании.
– Ну, хорошо, – сказал Андрей, – если атеизм не может доказать, что Бога нет, то может ли религия доказать, что Он есть?
– Тоже не может, – согласился отец Павел.
– Вот видишь, – торжествовал Андрей.
– Религия, Андрей, не доказывает бытие Бога, а показывает Его. Говорит о том, что Богу нужно верить. Если бы Бога можно было доказать, то это была бы уже не вера в Него, а знание. Но, в отличие от атеизма, у богословия есть веские аргументы в пользу бытия Бога.
– Это какие?
– Ну, например, если мы зададимся вопросом о первопричине нашего мира, то есть откуда взялся этот мир, то невольно приходим к умозаключению о Боге как Творце.
– Ерунда, – начал уже сердиться Андрей, – никто мира не творил, он сам себя сотворил.
