Майкл Бейджент - Свитки Мертвого моря
Хотя это объяснение и выглядит исторически вполне убедительным, оно поднимает целый ряд спорных вопросов. По мнению международной группы, Кумранская община состояла из иудейских сектантов – так называемых ессеев, представителей аскетической секты пацифистского толка, которые не имели никаких контактов ни с ранним христианством, ни с «основным руслом» развития иудаизма той эпохи. И тем не менее Савл, по свидетельству Книги Деяний, отправился в Дамаск, чтобы продолжить гонения против членов «ранней церкви». И здесь возникает дилемма, одинаково провокационная и для христианского предания, и для консенсуса международной группы, которая упорно уклонялась от взгляда на вопрос в целом. Либо члены «ранней церкви» нашли приют в Кумранской общине, либо «ранняя церковь» и Кумранская община представляли собой одно и то же. В любом случае Дамасский документ показывает, что тексты свитков Мертвого моря невозможно изолировать от истоков возникновения христианства.
Толкование на АввакумаИз всего корпуса текстов, известных как свитки Мертвого моря, свиток Хабаккук Пешер, или Толкование на Аввакума, найденный в пещере 1, пожалуй, ближе всего подходит под определение хроники общины или, во всяком случае, свода некоторых важнейших событий в ее истории. В частности, он упоминает о том же споре в общине, о котором говорится в Дамасском документе. Этот спор, явившийся причиной наметившегося раскола, по всей вероятности, стал весьма прискорбным событием в жизни Кумранской общины. Он упоминается не только в Дамасском документе и Толковании на Аввакума, но и в четырех других кумранских текстах; кроме того, косвенные ссылки на него присутствуют в четырех других текстах.[72]
Толкование на Аввакума, как и Дамасский документ, рассказывает о том, как некоторые члены общины, побуждаемые к тому загадочной фигурой, именуемой «лжец», нарушили Новый Завет и перестали хранить верность Закону. Это и легло в основу конфликта между ними и главой общины, так называемым «Праведным Учителем». Есть в текстах и упоминание о «недостойном священнике». Сторонники точки зрения консенсуса были склонны усматривать в «лжеце» и «недостойном священнике» два разных прозвища одной и той же личности. Однако не так давно Эйзенман убедительно доказал, что «лжец» и «недостойный священник» – это два совершенно разных персонажа, никак не связанных между собой. Сн ясно показал, что «лжец», в отличие от «недостойного священника», был выходцем из самой Кумранской общины. Будучи принят в общину и став ее членом, находившимся на более или менее хорошем счету, он впоследствии изменил ей. Таким образом, этот человек был не только врагом общины, но и предателем. Напротив, «недостойный священник» – это явный чужак, представитель высшего священства, заправлявшего всеми делами в Храме. И хотя он тоже враг, он, по крайней мере, не предатель. Что делает его особенно важным для нас – так это ключ, который он предлагает для датировки событий, упоминаемых в Толковании на Аввакума. Если «недостойный священник» являлся членом административных органов Храма, это означает, что Храм еще стоял и его структуры работали. Другими словами, действия «недостойного священника» предшествовали захвату и разрушению Храма римскими войсками.
Здесь, как и в Свитке Войны, но только явно, приведены свидетельства того, что этими войсками могли быть легионы именно императорского, а никак не республиканского Рима, то есть Рима I в. н.э. Так, в Толковании на Аввакума есть ссылка на специфическую практику римской армии: одержав победу, римские воины совершали жертвоприношения перед своими штандартами. Иосиф Флавий приводит письменное свидетельство существования подобной практики во времена падения Храма – в 70 г. н.э. Любопытно, что в эпоху республики подобная практика не имела никакого смысла, ибо тогда победоносные войска совершали жертвоприношения своим богам. И лишь после установления империи, когда император в силу своего титула имел статус божества и считался верховным богом для своих подданных, на штандартах римских отрядов появились его монограммы или изображения. Таким образом, Толкование на Аввакума, как и Свиток Войны, Храмовый свиток и Дамасский документ со всей определенностью указывают на эпоху династии Ирода.
10 . Наука на службе веры
В соответствии с консенсусом международной группы, исторические свидетельства, нашедшие отражение во всех основных свитках Мертвого моря, относятся к эпохе Маккавеев – с середины II в. до н.э. по середину I в. до н.э. «Недостойного священника», который преследовал, гнал и, возможно, даже предал смерти «Праведного Учителя», обычно принято отождествлять с Ионафаном Маккавеем или, не исключено, его сыном Симоном, ибо они оба занимали в ту эпоху достаточно видное положение. Что же касается вторжения римской армии, то это якобы была высадка римлян в Палестине, имевшая место в 63 г. до н.э. под предводительством Помпея.[73] Таким образом, исторический фон создания свитков преспокойно отодвигают в прошлое, на целый век назад, в дохристианскую эпоху, в которую всякие разговоры о их связи с учением и преданием Нового Завета становятся совершенно беспочвенными.
Однако, несмотря на то что некоторые из свитков Мертвого моря действительно относятся к дохристианской эпохе, было бы величайшей ошибкой (а для некоторых – сознательной попыткой затемнить ситуацию) полагать, что к той же эпохе относятся все свитки. Помпеи, вторгшийся со своими легионами в Палестину в 63 г. до н.э., как известно, был современником Цезаря. Рим по-прежнему оставался республиканским государством, став империей лишь в 27 г. до н.э. при сыне[74] Цезаря, Октавиане, который принял императорский титул Августа. Если вторжение римлян, упоминаемое в свитках, действительно было высадкой войск Помпея, речь могла бы идти об армии республиканского Рима. Однако в Свитке Войны говорится о «царе» или «монархе» интервентов. А в Толковании на Аввакума об этом сказано еще более определенно: там говорится, что захватчики, одержав победу, приносили жертвы перед своими штандартами. Таким образом, совершенно ясно, что интересующее нас вторжение могло произойти только в период империи, то есть это было вторжение римлян, спровоцированное восстанием в Палестине в 66 г. н.э.
Профессор Годфри Драйвер из Оксфордского университета отыскал в свитках целый ряд текстуальных ссылок, позволяющих уточнить их датировку. В частности, сосредоточив внимание на изучении Толкования на Аввакума, Драйвер пришел к выводу, что интервентами, упоминаемыми в тексте, могли быть только «римские легионы, прибывшие во время восстания 66 г. н.э.» Однако его утверждение сразу же вызвало резкие нападки со стороны отца де Во, который упорно придерживался мнения, что «историческим фоном событий, упоминаемых в свитках, является война против Рима». И никакой новой версии де Во принять не мог. В то же время не мог он и опровергать столь неоспоримые свидетельства. Поэтому он не стал отвергать общие выводы и обрушился с нападками на главный тезис Драйвера: «Драйвер исходит из утверждения, будто свитки относятся к периоду после Рождества Христова и что эта идея основана на сомнительных аргументах орфографии, языка и лексики». Таким образом, утверждал де Во, «это дело профессора истории – решать, находит ли реальное подтверждение в текстах сшитая из лоскутков версия истории Драйвера?». В этой связи любопытно, что де Во, сам преподававший библейскую историю в Библейской школе, вдруг счел себя вынужденным (по крайней мере – в ответе профессору Драйверу) облачиться в рубище ложного смирения и не сознаться, что он сам является историком, предпочтя ретироваться и укрыться за бастионами археологии и палеографии. Действительно, археологические данные подтверждают хронологические выкладки, основанные на содержании самих свитков. Таким образом, внешние аспекты вступают в противоречие с внутренними – свидетельствами, которые консенсус попросту предал забвению. Временами это приводит к весьма серьезным faux pas.[75]
Не надо забывать, что де Во присутствовал на первоначальных раскопках в Кумране в 1951 г. Его находки были вполне достаточными для того, чтобы развернуть здесь более крупномасштабные работы. Однако за этим последовала общая апатия, и широкомасштабные раскопки в Кумране не проводились вплоть до 1953 г. После этого раскопки там организовывались ежегодно вплоть до 1956 г., а в 1958 г. были начаты археологические раскопки в Эйн-Фешка, на расстоянии около мили к югу от Кумрана. Горя желанием оградить Кумранскую общину от каких бы то ни было контактов с ранним христианством, отец де Во поспешил опубликовать свои выводы о датировке кумранских находок. Но еще в 1954 г. иезуит, профессор Роберт Норт выделил не менее четырех случаев, когда де Во был вынужден отказаться от предложенной им же датировки. Норт также признал весьма странным тот факт, что люди из международной группы так и не удосужились поинтересоваться мнением кого-либо из специалистов, «независимых от влияния де Во». Но не в стиле де Во приглашать людей, мнения которых расходятся с его собственным и способны пролить весьма противоречивый свет на рассматриваемый материал. Точно также не горел он желанием и выяснить причины своих ошибок. И хотя де Во был скор на публикацию выводов и материалов, подтверждающих его версию, он явно медлил с обнародованием взглядов, которые на поверку оказывались ошибочными.
