Эммануил Сведенборг - О небе и его чудесностях и об аде, Как слышал и видел
341. Что невинность есть приемник всего относящегося к небесам и что, таким образом, невинность детей есть основа для всех чувств любви к благу и истине, можно видеть из того, что было сказано выше (н. 276-283) о невинности ангелов на небесах, а именно: что невинность состоит в том, чтобы хотеть быть ведомым Господом, а не самим собой; что, следовательно, человек настолько в невинности, насколько он далек от соби, а насколько кто далек от соби, настолько он в соби Господней. Собь Господня есть то, что называется правдой (justicia) и заслугой Господней. При всем этом невинность детская не есть настоящая (genuina) невинность, потому что она еще без мудрости. Настоящая невинность есть мудрость, ибо насколько кто мудр, настолько он любит, чтобы вел его Господь, или, что то же, насколько кто ведом Господом, настолько он мудр. Поэтому дети от внешней невинности, в которой они сперва находятся и которая называется невинностью детства, переходят к невинности внутренней, которая есть невинность мудрости. Эта мудрость есть цель (finis) всего их образования и преуспеяния, поэтому когда они достигают невинности мудрости, тогда к ним присоединяется и невинность детства, которая в то же время служила им основой (planum). Невинность детей была мне изображена в виде чего-то древесного, почти безжизненного, но постепенно оживлявшегося, по мере того как дети усовершались познаниями истины и чувствами любви к благу. После того настоящая невинность была мне представлена в виде прекрасного ребенка, полного жизни и нагого. Самые невинные ангелы, обитающие в самых внутренних небесах и, следовательно, самые близкие к Господу, не представляются другим ангелам иначе как детьми, и даже нагими, потому что невинность изображается наготой, которая не внушает стыда, как мы читаем это о первом человеке и жене его в раю (Быт. 2. 25); а как только они утратили свое состояние невинности, они устыдились своей наготы и скрылись (3. 7, 10, 11). Словом, чем более в ангелах мудрости, тем более в них невинности, и чем более они невинны, тем более они сами себе кажутся детьми, поэтому и детство в Слове означает невинность (см. н. 278).
342. Говоря с ангелами о детях, я спрашивал, чисты ли они от зла, ибо в них нет действительного зла, как во взрослых. На это мне было сказано, что они одинаково подвержены злу и даже сами суть не что иное, как зло, но что они, как и все ангелы, воздерживаются Господом от зла и содержатся во благе таким, однако, образом, что им кажется, будто они в благе сами от себя. Чтоб дети, взросшие на небесах, не остались о себе в том ложном понятии, будто благо, которое в них, исходит от них же самих, а не от Господа, их иногда возвращают в то зло, которое они получили по наследству, и оставляют в нем, покуда они не узнают, не признают и не поверят, что это не так. Какой-то дух из царских детей, умерший ребенком, но взросший на небесах, был вышесказанного мнения. Поэтому он был возвращен к врожденной ему жизни во зле, и тогда, по сфере этой жизни, я постиг, что в нем был дух властолюбия и что он ни во что не ставил прелюбодеяние. Это зло он получил от родителей своих по наследству, но, когда он сознался в нем, он был снова принят в общество тех ангелов, с которыми он жил и прежде. Никогда человек в той жизни не наказывается за наследственное зло, потому что это зло ему не принадлежит и он стал таким не по своей воле. Но он наказывается за действительное зло, которое принадлежит ему, и, следовательно, за все то, что он действительной жизнью усвоил себе из наследственного зла.
Если детей, взросших на небесах, возвращают в состояние их наследственного зла, то это делается не с той целью, чтоб они за него были наказаны, но для того, чтоб они знали, что сами по себе они одно зло; что из ада, который в них, они подъемлются в небеса милосердием Божиим и находятся на небесах не по своим заслугам, но по милости Господней. Вследствие чего они не должны перед другими гордиться благом, которое в них есть, ибо это столько же противно благу взаимной любви, сколько истине веры.
343. Неоднократно, когда, бывало, толпа детей самого раннего возраста собиралась вокруг меня, я слышал их как что-то нежное, нестройное, т.е. они еще не действовали согласно и единодушно, как бывает это впоследствии, когда они становятся взрослыми. Меня удивляло при этом, что духи, бывшие со мной, не могли удержаться, чтоб не подстрекать их к разговору; такое желание врождено духам. Но я замечал, что дети каждый раз противились и не хотели говорить из принуждения; я довольно часто замечал, что их сопротивление и отвращение сопровождались каким-то негодованием, и, когда им давалась некоторая свобода говорить, они только повторяли: это не так. Мне дано было узнать, что в этом состоит их искушение и что оно допускается с той целью, чтоб они привыкали и научались не только противиться злу и лжи, но и не думать, не говорить и не действовать по влиянию других и, следовательно, не допускать, чтоб их вел кто другой, кроме одного Господа.
344. Из вышесказанного можно видеть, каково воспитание детей на небесах, т.е. что посредством разумения истины и мудрости блага они приводятся к жизни ангельской, состоящей в любви к Господу и в любви взаимной, в которых обеих пребывает невинность. Но сколь противоположно этому воспитание детей у многих живущих на земле, видно из следующего примера. Идя по улице большого города, я увидал нескольких мальчиков, которые дрались между собой. Стекавшаяся толпа смотрела на это зрелище с удовольствием, и я узнал, что даже сами родители возбуждали детей своих к сражению. Все это было до того противно добрым духам и ангелам, которые видели это через мои глаза, что я чувствовал их отвращение, которое в особенности увеличивалось тем, что сами родители поощряли детей своих к таким упражнениям. Духи замечали при этом, что таким образом родители с раннего возраста гасят в детях всякую взаимную любовь и всякую невинность, внушаемую им Господом; что этим же способом родители учат детей своих ненависти и мщению и, следовательно, старанием своим исключают детей своих из небес, где нет ничего другого, кроме взаимной любви. Итак, родители, желающие благо детям своим, да воздержатся от таких поощрений!
345. Скажу также, какая разница между умирающими в детстве и умирающими в возрасте. Умирающие взрослыми приносят с собой в ту жизнь основу (planum), приобретенную ими в мире земном и вещественном; эта основа есть память и ее природно-плотские наклонности (affectiones). Эта основа после смерти остается неизменной (fixum) и покоится, но все же она служит тогда крайней основой (ultimum planum) для мысли, ибо мысль воспринимается ею. Из этого следует, что какова эта основа и насколько рассудок соответствует ее содержанию, таков после смерти и сам человек. У детей же, умерших детьми и взросших на небесах, нет такой основы; их основа природно-духовная, ибо они ничего не заимствуют от вещественного мира и от земного тела своего, а потому им и не могут принадлежать ни столь грубые вожделения, ни столь грубые мысли: они все заимствуют от небес. Кроме того, дети не знают, что они родились на земле, а убеждены, что родились на небесах; поэтому они не знают другого рождения, кроме духовного, совершающегося через познания блага и истины, через разумение и мудрость, силой которых человек становится человеком; а как все это исходит от Господа, то они думают и любят думать, что они принадлежат самому Господу. Несмотря на это, однако, состояние людей, выросших на земле, может сделаться столь же совершенным, как состояние детей, взросших на небесах, если только эти люди удалятся от любви плотской и земной, т.е. от любви к себе и к миру, и заменят ее любовью духовной.
О мудрых и простых на небесах
346. Обыкновенно думают, что господство и слава на небесах более принадлежат мудрым, чем простым людям, на том основании, что у Даниила сказано: И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде (или: оправдывающие) - как звезды, во веки, навсегда (12. 3). Но не многие знают, кого следует понимать здесь под именем разумных, т.е. разумеющих, и оправдывающих. Обыкновенно думают, что это те, которые называются учеными, в особенности те, что были учителями церкви и превзошли других учением и проповедью; и между ними те в особенности, которые многих обратили к вере. Все таковые считаются здесь, по слову Даниила, разумными, или разумеющими, но на небесах они не считаются за разумеющих, если их разумение не было небесным разумением. В чем оно состоит, будет сказано ниже.
347. Небесное разумение есть внутреннее разумение, получающее начало свое от любви к истине не ради какой-либо славы мирской или какой-либо славы на небесах, но ради самой истины, которой человек проникается и наслаждается внутренне; те, что проникаются и наслаждаются самой истиной, проникаются и наслаждаются небесным светом, а если небесным светом, то и небесной истиной, даже, более того, самим Господом; ибо небесный свет есть Божественная истина, а Божественная истина на небесах есть Господь (см. н. 126-140). Этот свет проникает только внутренние начала духа (mentis), ибо эти начала так устроены, что могут воспринимать этот свет; по мере того как он проникает в них, они исполняются наслаждения, ибо все, что с небес наитствует и приемлется, вносит с собой удовольствие и приятность. От этого источника происходит настоящая любовь к истине, т.е. любовь к истине ради истины. Те, кому свойственна эта любовь, находятся в небесном разумении и сияют на небесах сиянием тверди небесной: они полны сияния, потому что истина, где бы она ни была на небесах, дает свет (см. н. 132), а твердь небесная означает по соответствию то внутреннее разумное начало, которое присуще небесному свету. Те же, напротив, которые любят истину или ради мирской славы, или ради небесной, не могут сиять на небесах, потому что они проникаются и наслаждаются не небесным светом, а мирским и что этот свет на небесах, без первого, есть сущий мрак. Тогда преобладает в уме (menti) человеческом мысль о своей собственной славе, ибо она есть цель, ради которой он действует; если же эта слава служит целью, то человек прежде всего смотрит на себя самого, а истины, которые служат ему для его славы, считает только средствами к достижению цели и пригодными для него орудиями.
