Протоиерей Александр Мень - Магия, оккультизм, христианство: из книг, лекции и бесед
В рассказе Рея Брэдбери «Будет ласковый дождь» мы видим сверхблагоустроенный дом, где на каждом шагу хозяев ждут услужливые механизмы. Но самих хозяев уже нет. Они исчезли, погибли, задушенные искусственным миром, который предназначили для себя. Раньше только фантасты говорили о бунте роботов. Сегодня мы знаем, что бунт этот уже начался. Утеряв духовные цели, человек теряет и контроль над силами природы, которые надеялся подчинить.
Техника есть человеческий способ приспособления к окружающей среде. Павел Флоренский называл ее «органопроекцией». Он имел в виду, что с помощью техники люди снабжают себя отсутствующими органами: полета, быстрого движения, дальновидения, манипуляции грузами и микрообъектами. Но когда в жизни человека главное место начинают занимать приспособительные функции, он фактически устремляется назад, в царство животных и растений. Техника, сама по себе нейтральная, становится троянским конем, который скрывает в себе источник гибели.
Из житий святых известно, что их понимали и слушались живые существа. Эти сказания содержат в себе как бы намек на возможность иного отношения между человеком и миром.
Третье искушение связано с другой формой насилия — с властью человека над человеком. Сатана предлагает Христу пойти по путям «царств мира сего», по путям диктаторов и тиранов, которые заставляли людей обоготворять себя. Но Христос отверг путь насилия.
Богоподобие человека проявляется в даре свободы. Личной свободы. Духовное становление человека есть одновременно и развитие в нем свободы. Поэтому и само Благовестие Христа оставляло за человеком право выбора. Не навязывало ему Истину. Принятие ее должно быть свободным актом воли.
Власть насилия, «вождизм» руководят животными сообществами. Соблазн уступить этим биологическим законам жизни означает опять–таки регресс, возврат от человеческого к звериному.
«Князья народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою», — говорит Христос ученикам. В Его Церкви должна быть одна власть — власть любви и служения.
Однако Великий Инквизитор считает этот завет наивным заблуждением. Он циничный реалист. Он презирает людей и хочет спасти их от самих себя насильно. Порабощая их якобы для их же собственного блага. И замысел этот был осуществлен. В средние века — властителями клерикальными и светскими, а в наши дни — в разных вариантах на огромном пространстве от Мадрида до Пекина. Почти все было именно так, как задумал Инквизитор. В одном лишь он ошибся: счастливее мир не стал. Напротив, он тонул в море неисчислимых бедствий, пережил едва ли не агонию. Попытка «исправить подвиг Христа» оказалась миражом…
В этих трех искушениях содержится суровое предостережение человеческому роду. И напрасно перед лицом катастроф XX века многие сетуют: «Как Бог допустил?«… Да. Он допустил: допустил нашу свободу, но не оставил нас во тьме неведения. Путь познания добра и зла указан. И человеку самому пришлось расплачиваться за выбор ложных путей.
Я думаю, всем памятен зловещий образ манкурта в романе Чингиза Айтматова «Буранный полустанок». Манкурт был лишен памяти, он не мог оглянуться и осознать себя. Если мы останемся такими манкуртами, если не поймем, что цивилизация в целом катится в пропасть, мы не сможем остановить ее движения вниз.
Библия повествует о том, как вавилонский царь Валтасар увидел на стене таинственные знаки. Он пировал, уверенный, что трон его прочен, как никогда. И только пророк пояснил ему смысл огненных слов: царство Валтасара обречено. Однако тиран не опомнился и продолжал свой пир. Той же ночью в столицу вступил враг, и Валтасар был убит.
Эта история чем–то напоминает нынешнюю ситуацию. Над миром уже вспыхнули тревожные знаки. Кольцо сжимается. Вопрос в том, найдет ли в себе мир силы для покаяния, придет ли в себя, расшифрует ли смысл знамений, услышит ли голос пророков. А если это произойдет, от людей потребуется не только вера, но и действие.
Разумеется, здесь можно возразить: для подобного поворота нужно, чтобы все вняли пророческому голосу веры; а между тем есть немало людей, которые не желают или не в состоянии его услышать.
Это, конечно, так. Но когда в больном организме есть здоровые участки, они могут целительно повлиять на все тело. Даже для тех, кто далек от Благой Вести христианства или даже вообще от веры в верховный Источник различения добра и зла, рост очагов духа, пусть и непрметных, не пройдет без благотворных последствий.
«Свет во тьме светит», — читаем мы в Евангелии.
Этот свет утверждает достоинство человека. Он говорит о радости любви, свободного служения ближнему, самоотдачи. Он открывает перед личностью горизонты бессмертия. Он озаряет труд, познание, творчество, наполняет вечным смыслом красоту мира.
История имеет смысл, и я верю, что в ней не погаснут живые огни добра и правды.
Они всегда были. Они есть. Они будут.
А значит, у нас есть еще надежда.
О ДОБРЕ И ЗЛЕ
Из беседы с прихожанами в Новой Деревне
Прежде чем говорить о добре и зле, нужно заметить одну интересную деталь о феномене зла, тайне зла. Когда зло сталикивается с человеком, то производит совершенно различные эффекты. Мы знаем людей, которые в результате переживаний, страданий, кризисов впадали в полную бездуховность, атеизм и так далее. И наоборот, знаем столько же, если не больше, скорее больше, людей, которые, пройдя через отрицательный опыт, как–то духовно углубились.
Однажды юного Мережковского, впоследствии великого писателя, отец привел к Достоевскому; Федор Михайлович прочитал стихи мальчика и сказал сердито: «Плохо, совершенно плохо! Страдать надо, страдать!» Отец засмеялся и сказал: «Нет, уж пусть лучше не пишет, только бы не страдал!» Но Достоевский был прав: люди с абсолютно безмятежной жизнью — они не имеют какого–то глубинного измерения, понимания других людей — «сытый голодного не разумеет».
Но опыт кризисов, опыт переживаний делает нас открытыми другим людям. Поэтому тема о зле — огромная, трагическая, мучительная. И вы напрасно думаете, что в христианском мышлении она настолько разработана, что я сейчас готовую схему зачитаю, и вам только останется ее усвоить. Это не теория и не гипотеза, а это для нас всех остается проблемой, причем проблемой не столько в области философии, теории, а проблемой жизни.
В Евангелии Христос никогда не говорит о происхождении зла, о его сущности и смысле; Он говорит только о том, как мы должны жить в мире, где зло царствует, властвует, где оно существует. Это «правило игры» нашего мира. Тем самым Он показал, что метафизика зла, то есть теория его происхождения, здесь вторична, а главное — это человек, который ему противостоит.
Можно сказать больше: каждому из нас хотелось бы, чтобы высшая Творящая Любовь истребила, искоренила зло из мира в одно мгновение, как бы по волшебству. Но нам предлагается совершенно другое, то, что соответствует достоинству человека. Нам предлагается, чтобы мы как часть творения, в котором есть зло, — чтобы мы соучаствовали в борьбе со злом, чтобы сама природа, сама тварь в нашем лице поставила злу плотину.
— Что заложено в человеке сначала? — спрашиваете вы.
Всюду, не только в человеке, но и в структуре материи, в структуре жизни, в структуре духовных таинственных измерений заложено добро, вернее, то, что мы называем добром. Творение в принципе гармонично, а зло — это не есть какое–то самостоятельное начало, а это порча, карикатура, извращение.
Если машина барахлит, где–то испорчена, то это есть дефект этой машины. Так вот, зло в нашей душе, в обществе, в природе — это есть дефект творения, а не какая–то изначальная данность. Но тем не менее, причина этого не случайна, не поверхностна, а очень глубока.
Если не касаться сейчас дефектов в природе, а касаться только того, что относится к нашей жизни, то мы можем констатировать, что этот дефект присущ всему нашему виду, всему человеческому роду. И он возник изначально, очень рано. Современные ученые, психиатры, психоаналитики, исходя из совершенно других соображений, согласны с этой мыслью. Сравнивая психику человека и животного, они пришли к выводу, что человек все–таки аномальное существо, что в нем нарушен какой–то баланс.
У животного все отправления тела, все психологические реакции на окружающий мир нормальны. Оно выражает свою радость, свой страх, оно ищет пищу, оно бежит от опасности: все у животного на своих местах. Животное никогда не станет искать боли ради какого–то мазохистского удовольствия, никогда не будет испытывать радость оттого, что оно причиняет другому боль. Садизм животному чужд. Когда вы видите кошку, которая играет с мышкой, не думайте, что она садистка, это совсем другое. Для нее это все равно, что для нас — антрекот, но она учится в этой игре. Для нее это гимнастика, упражнение. Недодушенную мышь она приносит своему котенку, и он учится ловить эту недодушенную мышь — это все входит в закономерности ее жизни, ее психики, это все нормально, органично.
