Алексей Маслов - Классические тексты дзэн
Я, Хуэйнэн, тотчас понял, что имел в виду Патриарх. Как только пробила третья стража, я вошел в покои к [Патриарху]. Патриарх, развернув свою монашескую рясу[77] как ширму, дабы никто не мог видеть нас, начал проговаривать «Алмазную сутру». Как только он дошел до пассажа «следует пробудить свое сердце, будучи свободным от любых привязанностей»[78], я, Хуэйнэн, получив Великое Озарение, воскликнул: «Все мириады дхарм не отделимы от нашей собственной изначальной природы!».
[Затем], обращаясь к Патриарху, я сказал: «Когда бы я мог подумать, что наша внутренняя природа изначально абсолютно чиста! Когда бы я мог подумать, что наша внутренняя природа изначально свободна от цепи рождений и смертей! Когда бы я мог подумать, что собственная внутренняя природа абсолютно самодостаточна! Когда бы я мог подумать, что собственная внутренняя природа изначально недвижима! Когда бы я мог подумать, что собственная внутренняя природа изначально способна породить мириады дхарм!»
Поняв, что я получил просветление, Патриарх, обратившись ко мне, сказал: «Тому, кто не познал собственного изначального сердца, не будет пользы от изучения Дхармы. Если же ты познал изначальное сердце свое, прозрел собственную изначальную природу, то будешь зваться «мужем достойным», «Наставником Небес и людей» и «Буддой»[79].
Так, когда пробила третья стража (т. е. в полночь), я, Хуэйнэн, получил Дхарму, и никто из людей не узнал об этом. Мне было передано учение о моментальном просветлении, а также патра и ряса. [Патриарх] сказал: «Отныне ты – Шестой патриарх. Оберегай себя, распространяй наше учение и не дай ему прерваться».
Пятый патриарх заговорил вновь: «Когда Первый патриарх Дамо впервые пришел на эту землю, люди не поверили ему. А поэтому его ряса передается как воплощение веры из поколения к поколению. Дхарма же передается от сердца к сердцу и лишь собственными усилиями можно достичь само-просветления и самоосвобождения. С древних времен было принято от Будды к Будде передавать изначальную суть [учения], от наставника к наставнику наследовать тайную печать изначального сердца. Поскольку [передача] рясы может привести к спорам, ты будешь последним [в этом ряду] и не передавай ее дальше. Испокон веков, жизнь тех, кому передавалась Дхарма, висела на шековинке (т. е. находилась в опасности – А.М.). Тебе надо побыстрее уходить! Боюсь, что другие могут причинить тебе вред».
Я спросил: «Куда же мне податься?». Патриарх ответил: «Дойдешь до Хуай[цзи] – пережди, а как дойдешь до [Сы]хуэй – укройся там[80]».
Получив после третьей стражи патру и рясу, я сказал: «По происхождению я – южанин, а поэтому не знаю местных горных троп. Как же мне выйти к реке, [чтобы сесть на лодку]?». Пятый патриарх ответил: «Тебе не стоит беспокоиться, я сам провожу тебя».
Пятый патриарх проводил меня до станции Цзюцзян[81], а там велел мне сесть в лодку и сам взялся за весло. Я воскликнул:
– Пускай высокочтимый монах сядет, Ваш ученик сам возьмет весло!
– Именно я должен переправить тебя через реку[82], – ответил Пятый патриарх.
– Когда человек пребывает в заблуждениях, именно учитель должен переправлять его. Просветленный же человек переправится сам, – ответил я. – Хотя существует лишь один термин «переправляться», используют его по-разному. И хотя я, Хуэйнэн, родился на границе и речь моя неправильна, но я удостоился чести принять от Достойного учителя передачу Дхармы и сегодня достиг просветления. И я должен благодаря собственной внутренней природе переправить себя сам!
– Именно так! Именно так! – воскликнул Патриарх. – Отныне Учение Будды благодаря тебе станет повсеместным. Через три года после твоего отъезда, я покину этот мир[83]. Лучше тебе уйти именно сегодня, приложить все усилия, чтобы попасть на юг. Но не торопись со своей проповедью – буддизм нелегко распространить.
Распрощавшись с Пятым патриархом, я отправился на юг и приблизительно через два месяца достиг пика Даюй[84]. Тут я заметил, что несколько сот людей следуют за ним, намереваясь украсть патру и рясу. Среди них был одни монах по в мире носивший фамилию Чэн и имя Хуэймин[85]. Сначала [в мирской жизни] был он военачальником четвертой степени[86], характером обладал грубым, мыслями был горяч и выделялся среди тех, кто преследовал меня.
Я скинул рясу и положил ее вместе с патрой на камень, воскликнув: «Ряса эта – не более чем символ веры. Так стоит ли враждовать из-за нее?» Затем я укрылся в зарослях травы.
Вперед выступил Хуэйминь, попытался обнаружить [меня], но так и не смог и взмолился: «Послушник, послушник![87] Я пришел не за рясой, а пришел за Дхармой!»
Тогда я, Хуэйнэн, вышел из своего укрытия и, скрестив ноги, сел на камень. А Хуэйминь, отвесив мне поклон, сказал: «Надеюсь, что послушник наставит меня». Я ответил: «Поскольку ты пришел за Дхармой, то тебе следует прежде всего очистить сердце от всех проявлений [внешнего мира], пускай ни одна мысль не рождается в тебе. Я тогда буду наставлять тебя».
После того как [Хуэй]минь медитировал в течение долго времени, я обратился к нему: «Не размышляя о добре и зле, прямо сейчас можешь ли ты мне сказать, каковым был твой изначальный лик?»[88]
Как только Хуэйминь услышал эти слова, он тотчас получил просветление, и тем не мене вновь спросил: «Есть ли какой-то еще тайный смысл за пределами тех тайных речей и того тайного смысла, [который проповедовали чаньские патриархи]?» Я ответил: «То, что я говорю тебе, не относиться к тайному. Если ты обратишь свой свет внутрь себя, то именно там обнаружишь ты тайное». Хуэйминь воскликнул: «Я, Хуйэминь, хотя и учился в горах Хуанмэй[89] [у Пятого патриарха], в действительности так и не узрел собственный истинный лик. Сегодня после мудрых наставлений я стал подобен страдающему от жажды человеку – лишь он может воистину знать, что такое холодная и что такое горячая вода. Прошу Вас, Брат, станьте моим наставником».
Я ответил: «Если это так, то и я, и Вы являемся учениками одного наставника из Хуанмэй, берегите себя». Хуэйминь вновь спросил: «Куда теперь отправиться Хуэйминю?» Хуэйнэн сказал: «Дойдешь до Хуай[цзи] – пережди, а как дойдешь до [Сы]хуэй – укройся там». При этих словах [Хуэй]минь отвесил поклон.
Затем я пришел в Цаоси, но и там недобрые люди преследовали меня, и мне пришлось укрыться в Сыхуэй среди охотников. В течение пятнадцати лет я проповедовал охотникам. Охотники нередко показывали мне свои силки, но каждый раз, лишь стоило мне увидеть живое существо, [что попало в силки], я его отпускал. Когда приходило время еды, я клал [охотникам] овощи в котел для мяса. Некоторые спрашивали меня, я же лишь говорил в ответ: «Ешьте лишь овощи, что лежат рядом с мясом».
Однажды я размышлял: «Настало время проповедовать Дхарму, не должен я постоянно вести затворническую жизнь». После того [Хуэйнэн] покинув эти места, отправился в Гуанчжоу в монастырь Фасинсы – «Монастырь природы Дхармы»[90].
Как раз в ту пору там мастер Иньцзун[91] наставлял [монахов] в «Маха-паринирване сутре»[92]. Однажды, когда флажки, [что стоят вокруг монастыря], развивались под порывами ветра, один монах сказал: «Ветер находится в движении», другой же возразил: «Флажки находятся в движении», и так спору их не было конца. Я, подойдя к ним, сказал: «Это не ветер находится в движении, и не флажки находятся в движении, это сердце ваше пребывает в движении». Вся монашеская община была немало поражена.
Наставник Иньцзун пригласил меня [в зал] и усадил на почетное место, после чего начал задавать вопросы о сокровенном смысле сутр. Он заметил, что речи мои просты, но принцип их точен и не проистекает из книжного знания. [Инь]цзун сказал: «Брат, Вы, безусловно, неординарный человек! Я уже давно слышал, что ряса и Дхарма из Хуанмэй [от Пятого патриарха] перекочевала на Юг. Уж не вы ли тот человек? Я ответил: «Не достоин [Вашей похвалы]».
Иньцзун тотчас поклонился и попросил: «Покажите монахам ту патру и рясу, что предали Вам». А затем [Инь]цзун вновь обратился ко мне:
– Когда вы покидали [Пятого патриарха] в Хуанмэй, какие наставление он дал Вам?
– Не было никаких других наставлений, – ответил я, – кроме рассуждений о прозрении внутренней природы, но не было также и рассуждений о дхиане и освобождении[93].
– Почему же вы не обсуждали дхиану и освобождение?
– Это означало бы наличие двух учений [о спасении], и не являлось бы учением Будды. «Маха-паринирвана-сутра», которую Вы проповедуете, четко разъясняет, что Природа Будды и есть Учение (Дхарма) Будды и она не двойственна. Например, в этой сутре Бодисаттва говорит: «Тот, кто грешит четырьмя видами зла (парагика)[94], творит пять смертных зол[95], проповедует ложные взгляды (ичантика)[96], обрубает ли он корни добра в своей природе Будды?» Будда отвечает: «Существует два типа корней добра (или благодатных корней – А.М.). Первый – это постоянные, второй – непостоянные. Поскольку природа Будды не постоянна и не непостоянна, то [корни добра] невозможно обрубить, посему зовется это недвойственным. Существует добро и существует отсутствие добра. Природа Будды не добра и не недобра – это и зовется недвойственным. С мирской точки зрения, составляющие части личности (скандха) и формы нашего сознания (дхату) представляют собой два начала[97], однако мудрец понимает, что по природе своей они не двойственны. Недвойственная природа и есть природа Будды».
