Дамаскин (Орловский) - Жизнеописание священноисповедника Василия (Преображенского) Кинешемского
В июне 1927 года владыка Василий приехал в Кострому, где прожил около года. Главной заботой были духовные дети, о каждом он хотел знать все и не упускал случая наставить и духовно поддержать каждого из них. Переписка с ними занимала много времени, и ее нельзя было доверить почте. Епископ отдавал письма своему иподиакону Василию Смирнову, тот отвозил их Екатерине Книшек, и она уже разносила их по адресатам, в свою очередь собирая письма к владыке.
В 1928 году епископ поехал в Ярославль переговорить с митрополитом Агафангелом по вопросам церковной жизни. Он встретился с ним в храме, куда тот приехал помолиться. Митрополит предложил епископу Василию остаться в Ярославле викарным архиереем. Владыка отказался.
В августе этого года епископ вернулся в Кинешму и через месяц был арестован. Вместе с ним были арестованы священник Вознесенской церкви Николай Панов и председатель церковного совета Екатерина Книшек. Арестованных отправили в Ивановскую тюрьму. Каждую неделю ездил Александр Павлович в Иванове с передачей для узников. В предъявленном обвинении арестованные виновными себя не признали. Следователь спрашивал епископа о его отношении к декларации митрополита Сергия. Епископ отвечал:
— В своей ориентации я целиком разделял и разделяю принцип лояльности к советской власти, составляющий сущность содержания декларации митрополита Сергия, и такие ответы давал своей Вознесенской общине, декларация общиной была подписана.
Около полугода епископ Василий, священник Николай Панов и Екатерина Книшек пробыли в Ивановской тюрьме и были приговорены к трем годам ссылки.
В ссылку владыка ехал тюремным этапом и в Екатеринбурге в камере пересыльной тюрьмы встретился с епископами Амвросием (Полянским) и Прокопием (Титовым).
Святитель поселился в маленькой таежной деревушке Малоречка в двадцати пяти километрах от районного города Таборово Екатеринбургской области. Александр Павлович и здесь разделил с ним трудности ссылки. Вдвоем они поставили в домике престол, епископ освятил его и ежедневно совершал богослужение.
Молитва, тяжелая работа в лесу — жизнь была подобна скитской с самым суровым уставом. Александр Павлович подрабатывал тем, что ловил рыбу и делал деревянные корытца. Разговаривали они друг с другом мало и редко. Иногда наступал час отдыха, и они уходили в лес. Плещутся в темноте воды речки. Горит костер, освещая сосредоточенное лицо владыки, душа его погружена в молитву. Плотно окружает их лесной мрак, хочется Александру Павловичу поговорить, но, глянув на владыку, не решается его потревожить.
В уединении, в молитве и работе прошли три года, и уже кончался четвертый. Мысль епископа склонялась к тому, чтобы остаться здесь навсегда.
Но оказалось, что и ссылку вольно выбрать нельзя. Только он собрался просить у местных властей разрешения остаться, как они сами начали требовать, чтобы он уехал.
— Разрешите остаться, — попросил он.
— Нет, здесь нельзя. Уезжайте. Вы можете поехать в любой город, Кроме запрещенных.
— Я должен подумать, — сказал святитель и вышел на улицу к ожидавшему его келейнику.
— Ну, что, Александр Павлович, куда поедем?
— Я вам не указчик, владыко святый, вы сами выбирайте. Святитель задумался. Куда же, куда ехать? Какое место выбрать себе местом изгнания? Разоренный Саров… Дивеево… Оптина пустынь. Об Оптиной, о своем пребывании в ней Александр Павлович часто рассказывал святителю, и тот любил слушать об этой любимой русским народом обители. Любил слушать о послушаниях, на которых приходилось трудиться Александру Павловичу.
— А что, пекарь Фотий, которому ты помогал в Оптиной, откуда был родом?
— Из Орла.
— Ну вот и хорошо, поедем на родину Фотия.
В Орел епископ приехал в сентябре 1932 года. Сразу же к нему приехала из Кинешмы монахиня Виталия[3], привезла множество писем. На некоторые он писал ответы сам, на иные давал ответы устно, чтобы уже сами записали и передали. Недолго пробыла мать Виталия у епископа. Пока он писал письма, она отдохнула, и он велел ей не задерживаясь ехать обратно.
До декабря епископ жил один, потому что Александр Павлович задержался на Урале, ожидая, когда установится зимний путь, чтобы вывезти из таежной глуши вещи.
В селе Наволоки, где у епископа был кружок, храм захватили обновленцы, и православные — прежде всего духовные дети епископа — стали ходить в храм села Семигорье, где служил священник Павел Никанорович Березин. Он не был лично знаком с епископом Василием, но заочно был его большим почитателем и всегда поминал его за богослужением, даже тогда, когда после ареста святителя была упразднена Кинешемская кафедра. Следователям на допросах он говорил: «Я считаю епископа Василия столпом Русской Православной Церкви и праведником». Отец Павел был хорошим проповедником, и храм его во время богослужений всегда был полон. Осведомители подробно донесли властям о церковной жизни в Семигорье. В декабре 1932 года ГПУ арестовало о. Павла и диакона Василия Магера, многих стали вызывать на допросы.
В марте 1933 года епископ получил известие, что в Кинешме допрашивают его духовных детей, некоторых уже арестовали, следователи спрашивают о владыке. 31 марта владыка Василий и Александр Павлович были вызваны в Орловское ГПУ, арестованы и отправлены этапом в Кинешемскую тюрьму.
Следователи ГПУ допрашивали всех, кто хоть сколько-нибудь знал епископа. Достойны уважения ответы некоторых. Мария Марова столкнулась с безбожной властью в первый раз в 1921 году, когда ей было шестнадцать лет. Она работала машинисткой в уездном исполкоме, отказалась работать в церковные праздники. Ее арестовали, судили, но суд тогда оправдал ее. Арестованная в другой раз в 1933 году, на вопросы следователя она отвечала:
— С епископом Василием впервые познакомилась в 1920 году, пела у него в хоре и состояла у него в религиозном кружке. Об остальных последователях епископа Василия давать объяснения отказываюсь. И вообще отказываюсь подписывать на допросе что бы то ни было и не желаю объяснять почему.
У Александра Павловича спрашивали об отношениях его с владыкой. Он отвечал:
— В 1922 году я поступил на службу к епископу Василию Кинешемскому, при котором и до настоящего времени нахожусь как келейник, оказываю ему во всем всяческую помощь.
Следователь интересовался подробностями, особенно относительно других людей. Александр Павлович попробовал отвечать, но вскоре убедился, что следователя никоим образом удовлетворить невозможно, чем больше ему говоришь, тем больше он спрашивает и все о пустом, во вред людям, и наотрез отказался отвечать:
— Отказываюсь давать показания по существу дела, по своим религиозным христианским убеждениям не хочу никого выдавать, а поэтому от всяких ответов по существу дела отказываюсь.
Спрашивали епископа Василия, правда ли, что он считает советскую власть недолговечной.
Владыка отвечал:
— Советская власть, по моему убеждению, — это временная власть и поэтому в идею, проводимую советской властью и партией коммунистов о построении социализма-коммунизма, я не верю… этого не будет. Коммунизм может быть осуществлен лишь частично. Полное осуществление невозможно в силу внутренних противоречий…
Интересовались отношением епископа к советским учреждениям.
Владыка отвечал:
— Колхозы, профсоюзы и прочее я рассматриваю только как формы организации труда, с религиозной точки зрения вполне допустимые, по крайней мере, в настоящей обстановке. Та борьба с религией, которая существует в этих организациях, попущена волей Божией для испытания нравственно-религиозной жизни народа. В этот период испытания народа, несомненно, произойдет раскол в народе на верующих и неверующих. Причем верующие могут оказаться в меньшинстве. Но несмотря на это, Церковь победит, и врата ада не одолеют ее.
Следователь поинтересовался, когда это будет. Епископ отвечал:
— Победа Церкви Христовой последует лишь после заключительного периода мировой истории.
Владыку обвинили в том, что он «являясь противником советской власти, ориентируясь на реставрацию государственной власти, в 1918 году создал сеть контрреволюционных кружков — филиал ИПЦ (Истинная Православная Церковь. — И. Д.), ставивший своей задачей через (религиозное антисоветское воспитание религиозных масс свержение существующего строя… организовал и воспитывал кадры тайного моления монашества… Добился в ряде сельсоветов Кинешемского
района упадка роста коллективизации, массовых волнений и ухода старых работниц с производства».
В июле 1933 года епископ Василий был приговорен к пяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Вместе с ним приговорили одиннадцать человек, в частности, священника Павла Березина, Александра Чумакова и монахиню Виталию — к пяти годам, Марию Андреевну Дмитрову и ее сестру Елизавету — к трем годам лагерей[4].
