Сборник статей - Ответственность религии и науки в современном мире
Заметим, однако, что разобщение и внутренняя чуждость людей друг другу культивируется современной техникой уже в качестве обратного действия – после того, как она создана в силу какой-то особой потребности человека, какого-то события в его родовом бытии. К этому тезису мы вскоре вернемся в рамках более общей проблемы.
Признавая общую справедливость рассмотренных аргументов, трудно не заметить, что в них остается незатронутым наиболее фундаментальный и принципиальный аспект проблемы: а именно вопрос о том, каким образом появление феномена современной техники укоренено в замысле Божием о человеке и предельной онтологии человеческого существа, о которой свидетельствует библейское Откровение? Исследование этого вопроса, в свою очередь, должно опираться на осмысление сущности эволюции техники в рамках библейской картины мира в целом.
В контексте библейской картины мира возникновение самого феномена техники объяснимо двумя фундаментальными фактами: 1) разумом и свободной волей как выражениями образа Божия в человеке, благодаря которым он способен создавать не существующие в природе орудия; 2) призванностью человека владычествовать над всей тварью и расширенно воспроизводить собственное земное бытие. В последнем аспекте развитие техники в своем изначальном смысле, то есть пока без учета ее дальнейших метаморфоз, может быть понято как реализация человеком исторически первой, данной еще в Раю, заповеди… «плодитесь, и размножайтесь, и наполняйте землю» (Быт 1: 28). Действительно, «наполнение земли» было бы невозможно без развития средств ее обработки и обустраивания, средств овладения ее разнообразными ресурсами. Поэтому можно даже сказать, что первобытные изобретатели были своего рода праведниками, благодаря которым выполнялась заповедь «наполнения земли». Изначально техника как раз и возникает как средство овладения природой (в том числе и собственной человеческой природой – все более полного использования ее производительных и творческих способностей с помощью внешних орудий). Однако затем, на пороге Нового времени, с ней происходит та специфическая «мутация», о которой говорит О. Шпенглер. Она и порождает феномен современной техники, в которой уже, говоря языком М. Хайдеггера, «правит иная сущность».
В эмпирическом плане современная техника отличается от домашинной тем, что использует искусственные источники энергии и знания, которые не могли быть получены с помощью простого наблюдения над природой, но только с помощью особых интеллектуальных технологий – эксперимента и теоретического знания. Однако последние уже несут в себе ту неявную «сущность», которая будет править в современной технике. И эксперимент, и теоретическое знание основаны на фундаментальном логическом парадоксе – достижении естественного посредством искусственного. Эксперимент – это создание искусственных условий протекания процессов, наблюдая которые, мы познаем их собственные, естественные, закономерности, которые, однако, никак не могут быть просто наблюдаемы в естественных условиях. Соответственно, теория – это совокупность искусственных интеллектуальных конструктов, не существующих ни в каком «естественном» виде, с помощью которых, однако, мы фиксируем, понимаем и можем использовать собственные, естественные законы природы, не данные ни в каком естественном наблюдении. Та же самая парадоксальная сущность начинает «править» в современной технике – она стремится удовлетворить естественное в человеке с помощью искусственного так, как само естественное себя удовлетворить не может. Что же это такое?
Поскольку, как писал о. Павел Флоренский, «технические изобретения можно рассматривать как реактив к нашему самопознанию», в качестве «символа внутреннего движения жизни»[212], то этот новый вид техники является выражением экзистенции нового типа человека и сам становится главным фактором его формирования. Что же «нового» в этом человеке? Человек стал создавать современный тип техники именно вследствие некоторого внутреннего экзистенциального события, а именно – обращения к идолопоклонству перед своим тленным «Эго», стремящемся к максимальному комфорту земного бытия, что предполагает подчинение этой цели всей наличной действительности.
Владычествование над тварью, к которому призван человек, означает ее любящее использование, при котором тварь становится частью человеческого, духовно осмысленного, бытия. Современная техника, наоборот, основана на страхе и ненависти к твари, стремлении прочно отгородиться от нее техносферой, превратить в мертвый ресурс потребления и манипуляции. Именно страх перед стихиями тварного мира, его упругой и самовластной плотью, никогда до конца не подчиняющейся человеку и его прихотям, – экзистенциальный исток неутомимого технотворчества. В Библии есть два текста, свидетельствующих о подлинном смысле и предназначении этого страха – конец Книги Иова и фрагмент Евангелия от Матфея, повествующий о буре на море и хождении по водам (Мф 14: 22–34). Иову Многострадальному дано видение самого ужасного из всех земных животных – Левиафана: так Господь отвечает на гордые вопросы о Своем всемогуществе. Иову нужно проникнуться ужасом от величия одного из земных творений, чтобы понять, насколько велик Господь, бесконечно превосходящий любое земное величие. Таково конечное предназначение страха перед стихиями тварного мира: указывая на непостижимое величие Творца, создавшего их, вразумлять людей в Нем одном искать укрепления и защиты: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится» (Пс 90: 1). Но стараясь с помощью техники подчинить себе мощь стихий, человек не только ошибается в эмпирическом отношении (ведь они еще отомстят, выйдя из-под контроля), но главное, не хочет понять смысл их мощи, то вразумление, которое Господь дает через них. Соответственно, и в упомянутом фрагменте Евангелия, повествующем о чуде хождения по водам, хрупкий корабль символизирует человеческие ухищрения, имеющие целью отгородиться от власти стихий, подчинить их своей воле. Но они не спасают от гибели, спасает только чудо веры, делающее человека неуязвимым для самой смерти.
Пытаясь подчинить себе стихии мира сего с помощью современной техники, и, казалось бы, достигая в этом все больших и больших успехов, человек на самом деле оказывается во все более глубоком рабстве у своей собственной смертной природы. Дело в том, что, в отличие от простых технических орудий, современная техника, использующая искусственную энергию для достижения искусственно созданных целей, – совершенно избыточна по отношению к фундаментальным целям и смыслам человеческого бытия. Более того, отнимая силы и время на искусственное, она уже не оставляет их на главное. Этот вид техники изначально основан на глубоко иррациональном и противоестественном во всех отношениях стремлении к избыточному потреблению ресурсов и избыточному комфорту, привычка к которым с неизбежностью приводит к психофизиологической и нравственной деградации человека. Формируемый современной техникой человек радикально деперсонализируется, он «не должен точно знать, чего же он желает; ему достаточно лишь интуитивно ощутить некоторый дискомфорт в связи с нехваткой чего-то, как весь техногенный аппарат обеспечения существования закружится перед ним во всем богатстве контролируемого выбора, призванный не просто удовлетворить любое допустимое желание во всех его нюансах, но сгенерировать это самое желание, оправдать… его правомерность и «нормальность»»; таким образом, поведение человека в конечном счете сводится «к примитивным формам рефлекторного реагирования на различные раздражители, результаты которого известны заранее… такое освобождение на уровне первичных позывов нездоровой человеческой психики сопровождается установлением опосредованного условиями существования, но от этого еще более жесткого контроля над сознанием человека. И репрессивность этого контроля заключена в самой системе потребления, самом дискурсе техногенного универсума… Нарушение личностной идентификации… психологическая примитивность являются, таким образом, не просто следствиями, но ключевыми условиями техногенного порядка существования, которые необходимо должны воссоздаваться в массовых масштабах как единственное условие воссоздания техногенного общества»[213].
Таким образом, живя в современной техносфере, человек изначально нудительно формируется как ненасытный эгоцентрический сибарит-потребитель – и противостоять этому цивилизационно-принудительному воздействию чрезвычайно тяжело. Что представляет собой это состояние, этот тип человека с точки зрения библейского откровения о человеке как свободном существе, призванном к спасению от тлена смерти, богоподобию и вечной жизни? Не что иное, как тотальное забвение своей сущности и призвания, состояние усиленно культивируемой одержимости низшими душевно-телесными стихиями. А современная техника, соответственно, в рамках такого понимания есть инструмент культивирования и воспроизводства такого состояния, совершенно независимо от того, какие рациональные цели ею при этом декларируются. Тем самым, онтология современной техники имеет вполне определенный этический коррелят: этот вид техники в своей подлинной духовной сущности может быть понят как опредмеченный грех. В ней «опредмечен» родовой грех человечества, погружающегося в забвение высших целей и потребностей человеческого бытия.
