Святитель Григорий Палама. - ТРАКТАТЫ
ФЕОТИМ: Пропади они пропадом! Ведь, будучи как дети умом, юноши по непокорству и наглости, они, кажется, младенствуют, разумом, а не злобой. Я же, полагаю, уразумел теперь из сказанного, в каком смысле говорится, что Бог по сущности является и причаствуемым, и непричаствуемым.
16. ФЕОФАН: Тогда расскажи, что тебе удалось уразуметь.
ФЕОТИМ: Поскольку одним только святым дано быть общниками божественной природы: для иных, — мы говорим, — непричаствуема сущность и природа Божия, а для благоугодивших Ему причастна, особенно в будущем оном жребии. И вот это же самое следует и из сказанного Григорием, прозванным от богословия: «будет же Бог всяческая во всех [615] во время восстановления (έν καιρώ της αποκαταστάσεως) [616], когда мы уже не будем многим, как сейчас, из–за душевных движений и страстей, совершенно не нося в себе самих ничего Божьего или нося очень мало, но будем всецело боговидными, вмещающими всего Бога и только Его; ибо это есть совершенство, к которому мы усердно стремимся» [617]. Итак, хорошо ли я, как тебе кажет{стр. 208}ся, усвоил, Феофан, и так ли думаешь и ты, и подтвердишь ли, если понадобится решать вопрос голосованием, что это не иначе?
ФЕОФАН: Прочь [такое предположение]. Ибо мессалиан, которые думали именно так, будто они, сами по себе очистившись, принимают ипостась Всесвятого Духа и восходят к оной [божественной] природе, божественные отцы решительно и во всеуслышание отвергли, говоря, что бывает некое пребывание Отца, Сына и Святого Духа в должным образом очистившихся, и вселяются [Они] в таковых по Евангельскому обетованию [618], а не как божественность является по природе. Но пусть не тревожит опять твой разум то богословское мнение, что святые вмещают всего Бога. Вспоминай те слова, что мы сказали недавно, показывая, что никоим образом не нарушает непричаствуемости сущности то, что говорится о том, что весь Бог причаствуется и мысленно постигается по каждой из энергий, ибо бестелесное не делится телесным образом. Поэтому и через одну ипостась Он целиком неизменно соединяется со всем мной. Таким образом, ставшие вместилищем божественной и боготворящей энергии соделываются вместилищем всего Бога. Когда, безукоризненно превзойдя [свою] природу, они сдерживают всякую деятельность души и тела, как приобретшие одну лишь божественную энергию, тогда становятся и вместилищем всего Бога и только Его. Ибо таково совершенство, к которому мы стремимся, отложив, говоря словами апостольскими: волю плоти и помышлений [619]. Говорит ведь и Максим, лучший истолкователь этих слов: «всякая Божественная энергия нераздельным образом обнаруживает посредством себя всего Бога» [620]. А что даже для святых сущность Божия не причаствуема, об этом {стр. 209} сам Максим свидетельствовал нам приведенными несколько выше словами, сказав, что Бог «совершенно не выходит из [свойственной Ему] по сущности сокровенности» [621]. И еще: «все мы всецело становимся богами кроме тождества по сущности» [622]. И великий Афанасий: «по боготворящей благодати Бог и причаствуем и видим достойными, по сущности же является непричаствуемым» [623]. И еще: «ведь и мы становимся богами, а стать той же природы [что и Он] не можем» [624]. И Златоустый отец, услышав от Крестителя, что не мерою дается Дух [625], говорит что он «хочет показать, что все мы мерой принимаем энергию Духа, — ибо Духом он здесь называет энергию, так как она делима» [626], тогда как сущность неделима. Так что и он не допускает, чтобы даже самих причастников Духа считать причащающимися сущности Духа. А помимо божественных поучений этих богомудрых [мужей], то, чтобы святые были причастникам сущности Бога, не согласуется и с представленным нами чуть выше правилом благочестия; ведь оно устанавливает, что сущность просто причастна и непричастна, а не то, что она причастна одним и непричастна другим.
17. ФЕОТИМ: Итак, если и не по частям допускать это различение, — а ведь [оно] неделимо, — и не так, что к одним оно относится, а к другим не относится, то как каждое из этих [утверждений может быть] истинным?
{стр. 210}
ФЕОФАН: Слушай и усваивай: божественную сверхсущественность ни изречь невозможно, ни помыслить [627], ни вообще как–либо созерцать, из–за того, что она запредельна по отношению ко всему и сверхнепознаваема, и беспредельной силой стоит превыше и [самих] пренебесных умов и для всех абсолютно непостижима и невыразима во веки. Ибо ни имени нет для нее, в нынешнем веке или в будущем именуемого, ни слова, составленного в душе или языком произнесенного, ни какого–либо прикосновения, чувственного или умного, ни вообще представления — разве что, если кто–нибудь выведет из отрицаний ее совершеннейшую непостижимость, поскольку она в высшей степени изъята изо всего, что есть или вообще [как–либо] называется. И вот теперь нельзя назвать никого, кто бы по праву наименовал саму сущность или природу, каким бы ни был он знатоком истины превыше всякой истины. Поскольку же, с другой стороны, [сущность] есть причина всего, все окрест нее и ради нее, а сама она прежде всего и все в себе самой просто и неопределенно предсодержит, то должно именовать ее по всем [ее проявлениям] приблизительно, но не в собственном смысле слова. Следовательно, не сама сущность или природа должна именоваться, но именно сущностотворное исхождение Божие (ούσιοποιόν του Θεού πρόοδον) и энергия. Поскольку же и она именуется сущностно (ούσιωνυμείται), и именно она, то послушай великого Дионисия, сказавшего: «Подобает перейти к воистину сущему богословскому именованию сущности воистину Сущего. Напомним, что цель — словом выразить не сверхсущественную сущность как сверхсущественное, ибо оно неизреченно и непознаваемо, и совершенно невыразимо, и превыше самого единства, но [в том, чтобы] воспеть сущностнотворное выступление ко всем сущим Богоначального сущностоначалия (θεαρχικής ούσιαρχίας)» [628]. Видишь, что {стр. 211} воистину сущее имя сущности он называет божественным выступлением? Однако таким образом он называет здесь и то абсолютно сокрытое, не исходное и неявленное [что мы называем сущностью]. Ты можешь подобным образом найти и наименование природы, прилагаемое к тому, что по природе присуще [Богу], как богословнейший из Григориев говорит где–то в Стихотворениях: «ибо такова природа Царя моего — доставлять счастье» [629]. Ведь давать — не есть природа кого бы то ни было, но это по природе присуще благотворящему. И об огне сказал бы кто–нибудь, что его природа в том, чтобы устремляться вверх и изливать свет смотрящим, но движение не является для него природой, ни то, чтобы просто производить [свет], но [его природа — это] начало движения. Стало быть, и природные свойства называются природой, как и сам великий Дионисий говорит в другом месте: «природа Блага [в том, чтобы] производить и сохранять» [630], то есть, это присуще Ему по природе. Итак, когда слышишь отцов, говорящих, что природа Божия непричаствуема, то помышляй ее неисходной и неявленной. Когда же, с другой стороны, [они называют ее] причаствуемой, то помышляй по природе присущее Богу выступление, явление и энергию. И таким образом, соглашаясь и с тем, и с другим, пребывай в согласии с отцами. Но и называя саму эту божественную природу, хотя и не саму по себе, а через оную энергию, причаствуемой, ты останешься в пределах благочестия ( Αλλα καί δια της τοιαύτής ενεργείας έκείνην αύτήν, εί και μη καθ' εαύτήν, την θείαν φύσιν λέγων μεθεκτήν εν τοις 'οροις μενείς της εύσεβείας…), ибо и таким образом сохраняется непричаствуемость и неявленность этой неисходной природы. Можно увидеть даже и внешних философов, называющих сущностью не только природу, но и природные и сущностные свойства каждого [сущего], ибо они определяют все это, отличая от сущности. Мы же, приложив к рассмотрению непричаствуемого сокровен{стр. 212}ность и неявленность, разъясним, насколько это нам возможно, высоту божественной природы.
18. Итак, ответь на мой вопрос, мой добрый Феотим, не обладает ли даже самомалейшая часть сущности, всеми ее силами?
ФЕОТИМ: Я думаю, все с тобой в этом согласятся, зная и от [самого] чувства, что [например] и искра, будучи малейшей [частицей] огня, является сияющей и светящей, способствующей различению [предметов своим светом] и обжигающей приближающихся, самодвижной по природе и устремляющейся вверх, и, говоря вообще, всем тем же, что и огонь, которого она есть частица; а капля — всем тем же, что и вода, которой она есть капля; а слиток — тем же, что и металл, куском которого он остается.
ФЕОФАН: Стало быть, если мы причащаемся сущности Бога, то причастился бы кто всей ее или же [некой] части, он стал бы всемогущим; и таким образом каждое из сущих стало бы всемогущим, чего мы и все вместе не имеем, даже если ты, обобщив, будешь говорить обо всей твари. Объясняя это в подробности, Павел и самим сподобившимся боготворящих даров Духа свидетельствует, что не все дары даются каждому, но овому дается слово мудрости, иному слово разума, иномуже что–то иное о Томже Духе [631]. Златоустый же отец, ясно еще тогда отражая заблуждение Варлаама и Акиндина, говорит: «никто не имеет всего, чтобы не подумал, что благодать есть природа» [632].
