Ольга Иженякова - Великая сила молитвы
– Зов души. Какие высокие слова… – откликается собеседник. – У меня все получилось довольно органично. С четырнадцати лет я был алтарником у себя дома в Тверской области. Где-то в шестнадцать решил, что буду поступать в семинарию, а потом так вышло, что стал служить здесь. На все ведь, как известно, Божий промысел, по-другому и не назовешь. Родился и вырос я в обычной семье, священников в нашем роду не было. А я так для себя сам решил.
Священник, служащий в воздушно-десантных войсках, обязан любить и уметь прыгать с парашютом. И я не исключение. Все как у всех, сначала страшно, потом привыкаешь и уже на прыжки смотришь как на что-то естественное. Перекрестился – и за борт с парашютом. Сначала сердце обмирает, а потом просто любуешься Землей и думаешь, как Господь все дивно устроил: леса, ручейки.
В старые времена армия и Церковь были неразлучны. До сих пор сохранились исторические открытки, где царь Николай II в Cтавке христосуется с казаками. Вроде все понятно: на войне без молитвы не обойтись, а сколько у нас прославленных воинов: Федор Стратилат, Георгий Победоносец, Дмитрий Донской, Александр Невский, Федор Ушаков… и даже чеченская война нам подарила небесного заступника Евгения (Родионова) (вопрос о его канонизации пока еще не решен). Но разве в этом дело? У православного сердца другие критерии, напрочь лишенные формальности, ибо дух дышит, где хочет. (Евангелие от Иоанна 3,8.)
Воздушно-десантные войска долгое время были вне досягаемости Русской православной церкви. Ситуация в стране была другая. И сейчас батюшек в армии не хватает, потому что служить священником непросто. Но там, где они есть, результат налицо, дисциплина на порядок выше.
Ребятам, которые служат в ВДВ, по роду их задач священник жизненно необходим. Да и родители, если знают, что в части есть батюшка, охотнее отпускают на военную службу.
Кто сегодня приходит в армию? Вчерашние школьники, большинство из которых мать воспитывала одна, – увы, реальная картина сегодняшней России. И многие просто-напросто не знают элементарного – линии мужского поведения. Они не плохие и не хорошие, просто выросли в атмосфере, когда за них все решают.
Конечно, есть и ребята из отдаленных сельских местностей, которым с детства приходилось несладко, – им и в армии намного проще.
Впрочем, всем сложно на первом этапе, потом все они быстро мужают, набираются сил, моральных и физических, и становятся совсем другими людьми.
– …Сейчас для меня армия, – говорит молодой батюшка, – это родная стихия. И если теперь предложить: армия или гражданка, без колебаний выберу первое.
Здесь все важное. Мелочей не бывает. Но хотелось бы, чтобы люди, которые лучшие годы своей жизни, а порой и саму жизнь, отдают армии, получали от страны достойное обеспечение своим семьям. Верю, что рано или поздно мы придем к этому. Родину защищать – это святое.
Наша государственная система еще в прошлом веке дала серьезную трещину, постепенно изменилось отношение к браку, семье, профессии, отсюда и возникли проблемы. Там, где многодетные семьи, не приходится говорить о женском лидерстве, недостающих законах…
Конечно, многодетность сама по себе не панацея от подобных проблем, просто, выражаясь сегодняшним языком, в обществе нужно «внедрить» идею семьи. Люди должны захотеть создавать семьи и рожать детей. Нельзя поощрять одиночество в его сегодняшнем эгоистическом виде: «Все для меня», «Мне должны». Наоборот, в человеке должно быть чувство ответственности и жертвенности за себя, свою семью, дом, государство.
Молодой батюшка так увлеченно говорит, что не хочется его перебивать вопросом:
– Говорят, что мужчины более-менее близкие к идеалу, живут, как правило, вторым, третьим браком.
Не соглашусь. Может быть, кто-то становится мудрее ко второму или третьему, а кто-то, к сожалению, и к старости все ищет «приключений». Тут дело не в количестве, а в способности смиряться, подстраиваться под другого человека. Бывает, что только с возрастом приходит понимание, что лучше к одному Богом данному супругу приглядеться, притереться, чем всю жизнь бегать, искать.
Мужчине обязательно нужно иметь свое дело. Дело я имею в виду в широком смысле этого слова, то есть служение, которому он может себя отдавать – наука ли, церковное служение, какое-либо ремесло, бизнес и т. д.
И напоследок задаю самый насущный вопрос.
Может ли мать-одиночка, а таковых сейчас очень много, воспитать сына настоящим мужчиной?
– Может, но с трудом, – отвечает собеседник. – С Божьей помощью, под руководством опытного духовника, с большим самопринуждением к строгости и серьезности сможет. Обязательно мальчику дать возможность заниматься спортом, можно посещать, скажем, военно-патриотические клубы, но чтобы он обязательно видел и общался с настоящими мужчинами.
Азбука токаря
Анатолий из тех людей, которые всегда стремятся на передовую! Перечить ему нельзя, иначе он ответит: «Я не могу сидеть сложа руки. Я ж после этого уважать себя перестану…»
В его биографии можно выделить два периода: что было до армии и после. Значит, «до»: Анатолий родился в очень дружной семье, и у его отца были золотые руки. Он трудился инженером-конструктором. А когда Толе стукнуло шесть лет, у него появилась младшая сестра – Ольга. Он до сих пор отчетливо помнит, как забирали малышку из роддома. Папа остановил «Волгу» зеленого цвета, и поехали за сестренкой. А когда маленькому Толе дали-таки сестренку на руки, он нес ее осторожно, как драгоценность, никому не давал…
Потом была школа, после – училище, где он осваивал профессию токаря. Кстати, как утверждает мой собеседник, уже тогда несмышленым юношей влюбился в эту профессию. И сейчас ни на что ее не променяет! А училище тогда он окончил с повышенным разрядом.
И в то же самое время он посещал ДОСААФ, чтобы в армию со своими одногодками уйти. Служить рвался. «Мужчина, который не прошел военную подготовку, не мужчина», – считает он. А армейская служба – разговор особый. Во-первых, армия ему запомнилась жесткой дисциплиной. Он служил на Сахалине, в погранвойсках. И там буквально каждый шаг приходилось с Уставом сверять. «Тогда, – говорит Анатолий, – слово «Родина» имело особый смысл…» А во-вторых, Сахалин запомнился богатейшими запасами рыбы: кеты, горбуши, королевских крабов…
«Закинешь бывало на волну пустой кузовок и вытаскиваешь полный», – рассказывает мне. Сейчас в свободное время он тоже увлекается рыбалкой. Ловит чебака, окуня, щуку. Но разве это может сравниться с тем, что увидел и пережил в солдатские годы?
Он убежден, что свою профессию, свой родной край надо любить, тогда тебе откроется многое. А выбор других людей уважать. Вон отец у него был мастер на все руки. И краснодеревщик, и столяр, и плотник, и отличный слесарь по металлу, хотя работал, как уже говорилось, конструктором. Ему, конечно же, хотелось, чтобы сын тоже стал конструктором. «Но прикипел я к токарному делу. Душой прикипел», – говорит мужчина, сжимая кулаки.
«Работа на производственном предприятии» для него – это во-первых, во-вторых, в-третьих… – дело жизни.
Он смотрит куда-то вдаль. Понятно, эти слова для него много значат. И любые комментарии тут излишни.
Восстановить события
Сейчас мало кто знает, как строили в давние времена железные дороги, возводили мосты и даже города, а есть люди, которые специально занимаются этим, – собирают информацию от первоисточников. Делают они свое дело совершенно бесплатно, вся их корысть состоит в том, чтобы донести правду потомкам в чистом виде. И ничего личного. Один из них пенсионер Николай. Как только он вышел на заслуженный отдых, сразу занялся любимым делом.
И вот я в его «сокровищнице» – комнатке, которую он гордо именует музеем, где собрана «биография» одного депо.
Пожелтевшие листочки документов говорят о многом. К примеру, когда было завершено строительство Тамбово-Саратовской железной дороги и проложена ветка Саратов – Аткарск, в Саратове возникло акционерное общество, которое взялось за строительство паровозо-вагонных «сараев». На работу оно набирало самую дешевую силу: бывших каторжников и тех, кто проигрался в карты. Старожилы вспоминали, как открывалась дверь конторы и чиновник, вызывая будущих работников по одному, спрашивал: «Кто таков? Откуда прибыл? На какие дела мастер?» Тех, кто не имел специальности, отправлял на земляные работы. Мастеровым в то время платили до двух рублей, а рабочим не больше пятидесяти копеек. Но каждому работнику отдельно полагалось три рубля на сапоги. «Сам не моги, а ноги да голову береги», – говорили в старину.
На работу вставали, когда в церкви звонили к заутрене. Спали на деревянных нарах. Умывальников не было, воду черпали прямо из бочек. Первые поезда население приняло в штыки. В газетах писали, что они мешают лошадям пастись, а курам нести яйца.
Но железная дорога развивалась. И если первыми машинистами были англичане, то вскоре эту профессию освоили русские. Собеседник обращает мое внимание на форму тех времен: брюки, заправленные в сапоги, косоворотка навыпуск, подпоясанная плетеным поясом, пиджак, слева в верхнем кармане – часы на цепочке. У фуражки на околыше – символика с изображением секиры, перекрещенной якорем, по околышу фуражки узкая белого цвета лента. И само собой, усы.
