Андрей Кураев - Ответы молодым
Как нам применять эту заповедь? У каждого есть не нами созданное богатство, которое дано нам в распоряжение. Это время моей жизни. В принципе, все, что мне дано Богом, я должен был бы Ему же и вернуть. Но Господь понимает, что этого не будет. И поэтому просит у меня отдать хотя бы десятину, хотя бы эти полдня в воскресенье. И вот я должен бы быть в воскресенье в храме. А я вместо того, чтобы в этот день пойти в церковь, посвятить его Богу, пойду навещу больного друга. В известном смысле, я украл это время у Бога. Но если на Страшном Суде возникнет вопрос, как я потратил этот талант, то я отвечу: "Я взял этот талант у Тебя, Господи, но я отдал его своим друзьям. Я не утаил его при себе. Да, я не был в то воскресенье в храме. Но я провел время не перед телевизором. Я был в больнице". Как ни странно, это будет оправданием.
Вот и в случае с орденами Церковь проявляет не-сектантскую "мудрость века сего". Церковные ордена в некотором смысле богатство неправедное. Богатства как такового нет. Любое богатство – это часть и порождение чьей-то "матрицы". Человек и только человек назначает цену всему. Предмет, который для кого-то является венцом мечтаний, может быть совершенно ненужным для другого человека (мне, например, не нужен трехколесный велосипед, а кто-то мечтает о нем со слезами на глазах). Вот и орден – богатство не для всех. Есть люди, равнодушные к таким наградам. Они молятся, служат, помогают не ради значка. Но есть люди, которые эти значки наделяют важным для себя смыслом. Первые, мне кажется, праведнее вторых. Во вторых есть некий "самоцен", гордынька. Они еще ловят свое отражение в других глазах, а значит, живут в виртуальном мире фантомов. И виртуальность эта не очень-то праведна. Ведь орден значит что-то только в глазах честолюбца.
Мы не в силах переменить всех людей, привить всем "духовную нищету". Что ж – надо принимать людей, какие они есть. И если он еще не совершенен, то это не значит, что мы должны чураться сотрудничества с ним.
Здесь другая логика: сначала начать сотрудничество, а потом через контракты и договора подвести человека к вере и духовной жизни. Если жертвователь будет знать, что его копеечка есть в храме, то он и храм будет ценить, будет заходить в него. Сначала – чтобы принести жертву собственному тщеславию. Но потом есть надежда, что он расслышит голос молитвы и Евангелия и начнет сам молиться, а не только позировать и озираться. Он начнет искать и ценить небесную, пока еще незримую награду. Но пока он еще не дорос до этого – что ж, вполне уместно поощрить его первый шаг, дав ему награду уже символическую, но еще видимую.
Награждение орденами людей нецерковных – это своего рода церковная торговля. Изготовление церковных орденов – это как бы свой монетный двор, который чеканит свою валюту. В Иерусалиме, помните, были специальные храмовые деньги, имевшие хождение только внутри храмового двора. Менялы продавали эти деньги прямо в притворе храма. Нечто подобное сегодня с этими орденами. Государства меняют бумажные ассигнации на реальные богатства. Церковь меняет эмалево-жестяные крестики на реальную помощь. Между чиновниками и бизнесменами рождается новая конкуренция – у кого какие церковные награды. Они сами ищут повод их получить – а в итоге от них и через Церковь реальную помощь получают вполне реальные люди. Виртуальное движение честолюбивого помысла позволяет воздвигнуть вполне реальные храмы, накормить вполне реальных семинаристов и монахинь. Вот, может быть, и за ваш молодежный лагерь и за возможность нашей с вами встречи епархия расплатится со спонсором орденом…
Проблему я вижу только в том, что у нас, церковных людей, слишком длинная память. Я же помню, что слово орден имело когда-то совсем иной смысл, чем сегодня. То, что сегодня называется орденом, точнее называть "знак ордена". Орден – это братство, это некий коллектив (вспомним монашеские ордена). А то, что вешается на мундир,– это знаки твоей принадлежности к этому братству. Получается, что все, кто носит орден апостола Андрея Первозванного, составляют некое сообщество. И награждение орденским знаком – это мое принятие в некую партию. Так вот, с этой точки зрения сегодня весьма неуютно получать ордена – хоть государственные, хоть церковные. Ибо ты вступаешь в весьма сомнительное сообщество. Сегодня даже сектантов награждают орденами "За заслуги перед Отечеством"! А уж какие только проходимцы не оказывались в числе награжденных церковными орденами! И оккультисты, и воры, и "олигархи"… Но вновь скажу: у Церкви нет своей контрразведки.
– Да, подчас отношения Церкви не только с бизнесменами, но и с властью бывают сложными. С одной стороны – Церковь ищет у власти помощи в житейских делах, с другой – должна печаловаться о нуждах народа, паствы и обличать неправедные поступки вождей. Люди видят по телевизору, как Патриарх обнимается и целуется с президентом. Бабушке, получающей пенсию в семьсот рублей, это говорит только о том, что Святейший Патриарх как бы легитимизирует существующую социальную несправедливость…
– Да, все сложно. Но в этой сложности я хотел бы сначала обратить внимание на небольшую деталь. Ельцин наградил патриарха Алексия всеми высшими орденами России, а Патриарх Ельцина за все два его срока не наградил ни одним церковным орденом. Я думаю, что это значимый жест. Отсутствие действия тоже бывает серьезным действием. Я думаю, это показывает подлинное отношение Патриарха и Церкви к политике, которую проводил предыдущий президент России.
В случае с Ельциным ситуация усугублялась еще тем, что "Ельцин" есть величина переменная и зависимая. Ельцин, который общался с Патриархом,– это был один человек. Но Ельцин, который выслушивал советы Чубайса, был совершенно другим человеком. Ельцин, при всей силе его характера, чрезвычайно управляемый человек. То есть тот, кто имел доступ к его уху, мог разворачивать его мнение на сто восемьдесят градусов. Даже мне это удавалось. Поэтому я прекрасно понимаю, что когда Патриарх общался с Ельциным и касался вопросов социальной защиты, заботы о бедных, Борис Николаевич наверняка поддакивал: "Да, конечно, будем помогать". Потом приходил Чубайс и предлагал секвестировать бюджет за счет социальных расходов. И Ельцин опять соглашался...
– Муфтии утверждают, что террористы, взрывающие мирных людей, ничего общего с исламом не имеют. Но неужели десятки "шахидов" идут на смерть против своей веры? А мне кажется, что ислам глубинно, в фундаменте своем просто ни в грош не ставит человеческую жизнь. Что вы по этому поводу думаете?
– Слова муфтиев и "политкорректных" журналистов о том, что террористы-шахиды не имеют отношения к исламу,– из разряда тех благоглупостей, когда говорят, что у террористов нет национальности. Но они же не инопланетяне, в конце концов! В культурах и религиях могут быть импульсы, подталкивающие к жестокости или к терроризму. Например, в послевоенные годы часто ставился вопрос, почему в культурнейшей стране Европы, в Германии, зародился фашизм? Не означает ли это, что зубы дракона росли через века христианской европейской традиции? Не было ли в христианстве чего-то такого, что учило людей относиться бессострадательно к боли еврейского народа? Этими вопросами и ныне полна европейская пресса. Даже несмотря на то, что во времена фашистской Германии Церковь подвергалась гонениям, а гитлеровская верхушка была откровенно языческой,– вопрос о христианских корнях антисемитизма считается вполне академическим.
Но отчего-то аналогичный вопрос об исламских корнях терроризма считается невежливым.
Как-то один высокопоставленный муфтий подарил мне книгу "О свободе научных исследований в Коране". Меня заинтриговало название этой книги, потому что оно трудно соотносилось с моим представлением об исламе. Книжка оказалась пропагандистской. Свобода исследований признавалась, но – только в рамках исследования Корана. Свобода дискуссий доказывалась там таким примером. В решающей битве арабов с персами тысячи персов были захвачены в плен. На военном совете решался вопрос, что с ними делать. Одни предлагали пленных казнить. Другие продать в рабство или потребовать у их родных выкуп. Победила точка зрения, что их надо продать. Через пару дней один из генералов (Омар) увидел пророка Магомета плачущим. На вопрос, почему он плачет, пророк ответил: "Всевышний ниспослал откровение: "Ни одному пророку не годилось иметь пленных, пока он не производил избиения [неверных] на земле" (Коран 8, 67). Так что пленных надо было казнить.
Далее автор брошюры комментирует этот эпизод: мол, раз пророк Магомет не наказал того генерала, который принял неправильное решение, то свобода дискуссий возможна..[119]. Отчего-то этот пример меня убедил скорее в обратном.
– Вы не очень жалуете прессу, а между тем сами предпочитаете называть себя не богословом, не профессором и так далее, а церковным журналистом.
