Дионисий Ареопагит - Сочинения (с толкованием Максима Исповедника)
Совершенен Он не только как самосовершенный, единообразно Сам Собой ограниченный[990] и целиком в Своей целостности совершеннейший, но и как сверхсовершенный, потому что превосходит все, всякую безмерность ограничивает, всякий предел преодолевает, ничем не будучи вмещаем и постигаем, но во все и выше всего простираясь непрестанными импульсами бесконечных энергий.
Совершенным Он называется также и как не увеличивающийся, но всегда совершенный, и не уменьшающийся; как все в Себе проимеющий и всем изливающийся в одном и том же непрестанном процессе преизбыточного неубывающего преподания, которым Он все делает совершенным и наполняет Своим совершенством.
2. Единым же Он зовется потому, что единственно Он есть — по превосходству единственного единства — всё[991] и является, не выходя за пределы Единого, Причиной всего. Ибо нет в сущем ничего непричастного Единому. Ведь как всякое число[992] причастно единице — и говорится «одна двоица», «один десяток», или «одна половина», «одна треть», «одна десятая», — так и все, и часть всего причаствует единице, и существование единицы означает существование всего.
Причиняющий все не есть единица[993] среди многих единиц: Он предшествует всякой единице и множеству и всякую единицу и множество определяет. Нет ведь множества[994], никак не причастного единице, но многое[995] в частях едино как целое; многое привходящим едино подлежащим; многое числом или силами едино видом; многое видами едино родом; многое проявлениями едино началом. И нет ничего среди сущих, что каким — то образом не было бы причастно Единому, в своем единстве соединенно прообъемлющего все во всем, все в целом[996], включая противоположности.
Без единицы[997] не получится ведь и множества, единица же без множества может существовать как единица, предшествующая всякому множественному числу. И если предположить[998], что все со всем объединено, все и будет целым Единым.
3. Кроме того, следует знать и то, что соединенное соединяется, говорят, в соответствии с прозамышленным видом каждого единого[999], Единое же является Основой всего. И если исключить Единое[1000], не будет ни целого, ни части, ни чего — либо другого из сущего. Ибо Единое все единовидно в себе предымеет и объемлет. Потому — то богословие и воспевает Богоначалие в целом[1001] как Причину всего, называя Его Единым. И «один Бог Отец», «один Господь Иисус Христос», «один и тот же Дух» говорится по причине высшей степени нераздельности целостного божественного единства, в котором все воедино собрано и соединено и сверхсущественно присутствует.
Почему все по справедливости и восходит и возводится к Богоначалию, благодаря Которому, из Которого[1002], Которым, в Котором и в Которого все существует, составлено, пребывает, содержится, восполняется и возвращается. И не найти в сущем ничего, что являлось бы тем, чем оно является, совершенствовалось бы и сохранялось бы не благодаря Единому, как сверхсущественно именуется вся Божественность.
И подобает и нам, обращаемым силой божественного единства от многого к Единому, единым образом воспеть цельную и единую Божественность — Единое, являющееся Причиной всего[1003], предшествующее всяким единице и множеству, части и целому, границе и безграничности, пределу и беспредельности, все сущее и само Бытие ограничивающее, единообразно являющееся Причиной каждого и всех в целом, а вместе с тем пребывающее до всех и выше всех, выше самого Единого Сущего, само Единое Сущее ограничивая[1004], если только Единое Сущее причисляется[1005] к сущим. Число ведь причастно сущности, Сверхсущественное же Единое ограничивает и Единое Сущее, и всякое число, и Само является Началом, Причиной, Числом и Порядком и единицы, и числа, и всего сущего.
Почему все превышающая Божественность, воспеваемая как Единица и как Троица, и не является ни единицей[1006], ни троицей в нашем или кого — нибудь другого из сущих понимании. Но мы называем и Троицей, и Единицей превышающую всякое имя и сверхсущественную по отношению к сущим Божественность, чтобы по — настоящему воспеть.
Не сверхобъединенность и богородность[1007]. Ведь никакая единица, никакая троица, никакое число, никакое единство, ни способность рожать, ни что — либо другое из сущего или кому — нибудь из сущих понятное не выводит из все превышающей, и слово, и ум, сокровенности сверх всего сверхсущественно сверхсущую Сверхбожественность, и нет для Нее ни имени[1008], ни слова, потому что Она — в недоступной запредельности.
И даже само имя Благость мы применяем к Ней не потому, что оно подходит, но потому что, желая что — то понять[1009] и сказать о Ее неизреченной природе, мы первым делом посвящаем Ей почетнейшее из имен[1010]. И хотя и в этом мы как будто соглашаемся с богословами, от истины в положении дел тем не менее мы далеки. Почему они и отдали предпочтение восхождению путем отрицаний как изымающему душу из сродного ей[1011], проводящему через все божественные разумения, по отношению к которым Тот, Кто выше всякого имени, всякого слова и знания, запределен, а в результате всего соединяющему с Ним настолько, насколько возможно для нас с Ним соединиться.
4. Собрав вместе эти умопостигаемые имена Божии, мы открыли, насколько было возможно, что они далеки не только от точности (воистину это могут сказать ведь и ангелы!)[1012], но и от песнопений как ангелов (а низшие из ангелов выше самых лучших наших богословов), так и самих богословов и их последователей, или спутников, и даже самых скромных среди нам единочинных. Так что, если сказанное справедливо и нам по мере наших сил на самом деле удалось разъяснить смысл божественных имен, то это надо отнести к Причине всех благ, дарующей сначала саму способность говорить, а потом способность говорить хорошо.
Даже если какое — то из равных по силе[1013] имен оказалось упущенным, и его нам следует понимать точно таким же образом. Если же это неверно или несовершенно и если мы частично или полностью уклонились от истины, дело твоего человеколюбия исправить то, что вопреки желанию мы не поняли, дать разъяснение желающему научиться, прийти на помощь тому, у кого недостаточно сил, и уврачевать не желающего болеть, одно у себя находя, другое у другого, а все у Добра получая и нам передавая. Не уставая, благодетельствуй дружественному человеку. Ты ведь видишь, что никакое из переданных нам священноначальных слов мы в себе не сокрыли, но передали их неизменными вам и другим священным мужам[1014] и еще передадим, насколько мы будем в силах говорить[1015], а те, кому говорится, — слушать, ни в чем предания не искажая, если только в способности понимать или излагать их не ослабеем. Но это, как Богу нравится, пусть так и будет, и говорится. У нас же да будет это концом разъяснению умопостигаемых Божьх имен. Богом ведомые, перейдем к «Символическому богословию»[1016].
О церковной иерархии
Символы Божьих священиков — словом единообразным Ты как один и единый раскрыл блеск единого света.
Сопресвитеру Тимофею пресвитер Дионисий
Глава 1. Каково предание о церковной иерархии и какова ее цель
1. Что наша иерархия, о священнейший из священных сынов, есть осуществление боговдохновенного, божественного и боготворящего[1017] знания, действия и совершенства, нам надлежит показать из премирных и священнейших Речений тем, кто иерархическими мистериями и преданиями[1018] усовершенствован в священном тайноводстве. Но смотри, как бы не сделать святая святых предметом насмешек[1019]; окружи благоговением и почти свойственное сокрытому Богу умственными, невидимыми познаниями, сохраняя его непричастным и неприкосновенным для непосвященных, сообщая же — приличествующим священному образом, с помощью священных осияний — одним лишь священным[1020] из священных. Ведь Богословие передало нам, своим последователям, что и сам Иисус, богоначальнейший и сверхсущественный ум[1021], начало, сущность и богоначальнейшая сила всей иерархии, ее освящения и богодействия, более явно и более постигаемо для ума блистает блаженным и лучшим нас сущностям и, по мере их силы[1022], уподобляет их собственному свету. А благодаря нашей любви к добру, устремляемой нами к Нему и нас к Нему устремляющей, Он делает совместимыми[1023] наши многие противоречия[1024] и, доведя нас до единовидных и божественных жизни, состояния и энергии, дарует нам приличествующую священному силу божественного священства, благодаря каковой, достигая святой энергии священства, мы становимся ближе к находящимся над нами сущностям, уподобляясь по мере сил их неподвижному и неизменному священному Основанию. И таким образом, воззрев на блаженное и богоначальное сияние Иисуса и священно, насколько возможно узреть, Его увидев, и просветившись от зрелища знанием[1025], таинственным опытом освящаемые и освящающие, мы можем стать световидными и богодействующими, совершенными и совершенствующими.
