Всеслав Соло - Переодетые в чужие тела
-- Замечала, -- как-то особенно нежно и за-думчиво, заметил профессор, сказала девушка.
-- А не задавались вопросом, почему это так? -- снова спросил Порядков.
-- Я не думала, -- ответила Юля.
-- А вы подумайте, -- предложил профессор.
-- Возможно, оттого они устают меньше, что... Честное слово, не знаю, Петр Алексеевич. Отчего?
-- Все очень просто, -- определился Порядков. -- Есть только три возможности жить в мире.
Первая: видеть натуру, все как впервые, без какого-либо опыта на то, но это -- бессозна-тельное бытие.
Вторая возможность, здесь посложнее: видеть натуру, все что есть, но не как впервые, потому что уже есть опыт и он подсказывает -- как надо видеть, а значит, всякий раз, когда имеется возможность видеть очередную натуру, она уже не воспринимается как есть, как впервые, потому что воспринимается в свете уже существующего опыта, и таким образом, человек перестает видеть, можно сказать даже, если хотите, как бы перестает видеть новое, а видит лишь, собствен-но, блуждает в первичном опыте и только.
И в редкие моменты жизни, количество и ка-чество которых разнится у всех, ему, человеку, удается воспринять что-то новое, когда, вдруг какую-то из натур он воспримет без опыта, но, к сожалению, и тогда, после того, как ему удается такое -- опыт набрасывается -- осознавать вновь прибывшую натуру и опять же, искажает ее; другими словами, вторая возможность предполагает в общем -- ложное видение натуры.
И наконец, третья возможность жить в этом мире: это когда натура воспринимается постоянно вне опыта, но при этом присутствует и сознание.
-- Интересно, как это можно? -- спросила, внимательно слушающая Юля.
-- Это так просто! Давайте примем логическую модель, чтобы обозначить возможность правильно понимать. Я предлагаю такую модель: натура, она, как не крути и есть потому натура, что она всегда находится во вне опыта че-ловека, тогда, отсюда вытекает, что опыт находится относительно натуры всегда -- внутри че-ловека. Ну, а если это так, тогда можно коротко охарактеризовать первую возможность жить в этом мире, охарактеризовать, как бессознатель-ное видение натуры при полном отсутствии опыта, а вторую возможность, как видение человеком, его восприятие натуры, через опыт, точнее, как опыт видящий, получается -- ложную натуру, или человек, видящий сам себя, отсюда третья возможность жития в этом мире прозвучит следующим образом: восприятие, видение натуры как опыта во вне, при полном отсутствии опыта внутри, через осознанный и полный перенос внутреннего опыта во вне, последний и ста-новится натурой. Вот так-то, Юлия!
-- Но, все-таки, почему же дети устают меньше? -- озадачилась Юля, как бы задавая вопрос одновременно и себе и профессору.
-- Согласитесь, что это логично: если течет река сама по себе, то нельзя сказать в прямом смысле, разве что в переносном, о том, что река устала.
-- Нельзя, -- согласилась Юля.
-- Но если человек начнет работать с этой рекой, скажем: подгонять ее течение или наоборот -- притормаживать, то человек устанет. И чем больше он будет что-либо делать за реку, тем больше он будет уставать. Догадываетесь? -- лукаво прищурившись, спросил профессор.
-- Теперь... Кажется, да. Если я правильно поняла вас, то, в начале, дети, не имея опыта или мало позволяя ему проявлять себя, восприни-мают течение реки и мало вмешиваются в него, мало что делают за реку, а значит и меньше устают, чем тогда, когда, они же, подрастая и становясь взрослыми, начинают жить опытом -- делать все больше за реку, вместо нее, и чем не больше они это делают, тем больше и быстрей устают.
-- Абсолютно верно, Юлия. Только, предлагаю, слово "река" замените на фразу -- "энергия в движении" и, все сразу станет на свои, окончательно и достаточно понятные места.
-- Можно сказать еще короче, Петр Алек-сеевич.
-- Скажите, буду очень рад!
-- Не двигайтесь вместо энергии! -- немного повеселев, объявила Юля.
-- Ну, вот, -- обиженно сказал Порядков. -- Куда там угнаться мне за вами, старому, длинно и не выразительно говорящему: "Не двигайтесь вместо энергии"! Великолепно и коротко, -- похвалил профессор. Но мы с вами, Юлия, столько наговорили, чтобы всего лишь убедить себя в том, что действительно -- лучше жить человеку как птички и не заботиться о дне завтрашнем.
-- Ох, Петр Алексеевич... -- вздохнула тяжело Юлия.
-- Что? Никак устали? -- нарочито съехидничал профессор.
-- Да. И теперь понимаю, что сама виновата в этом, -- призналась Юля.
-- А давайте-ка, во что-нибудь поиграем. А? Как вы смотрите на это? -приободрившись, предложил Порядков.
-- Давайте, Петр Алексеевич, а во что?
-- Ну, я не знаю... Ну..., хотя бы в лото, что ль?
Юля сходила в папин кабинет и принесла оттуда лото и они стали играть в него, развернув-ши поудобнее кресла к журнальному столику...
А в Интегральной Фирме, в кабинете Вор-бия начался разговор.
Хозяин кабинета восседал за своим рабочим столом, теперь в новом роскошном кресле, как бы приподнимающим сидящего над всеми, а Юсман и Миша располагались друг против друга тоже в креслах, но менее значительных, чем у Георгио Фатовича.
-- Пришли, -- многозначительно, с высоты своего положения, в самодовольную растяжку произнес Ворбий.
-- Я ничего не понимаю, Виктория?! -- воз-мущенно сказал профессор, обратившись к Юсман и пристально посмотрел в глаза Ворбия: Георгио Фатович оскалился в надменноторжествующей улыбке.
-- А тебе и не надо что-либо понимать, -- заговорил вместо Юсман хозяин кабинета, -- отпонимался, -- злобно добавил он.
-- Что это за тон. Что вы себе позволяете, Георгио Фатович!? -вскричал профессор. -- Виктория!? Что же это такое?! -- требователь
но посмотрел он на Юсман, которая неподвижно сидела, опустивши глаза. -- Короче. Если вы сейчас же не объяснитесь, то я ухожу, -- заявил профессор, бросивши два пронзительных взгляда: один в сторону Ворбия, а другой в сторону Юсман.
-- Уйдет! Ха-а-х, как же! Он уйдет! -- над-смехался Ворбий. -- Я тебя еще не отпускал никуда. Конечно уйдешь, куда же ты денешься! Чуть попозже. Я провожу.
-- Прекратите! -- возмутился Василий Федорович.
-- Молчать! -- приказательно крикнул Вор-бий профессору. -- Сидеть и молчать, Миша -- язвительно подчеркнул он слово "Миша". -- Бу-ду говорить только я.
-- Я прошу вас, Георгио Фатович, -- заговорила Юсман.
-- А ты еще можешь подать голос -- насмеш-ливо обратился к ней Ворбий. -- Ты, кое-что, наверно, забыл, раб! -- Юсман замолчала и смотрела на Ворбия умоляющими глазами. -- Ты забыл-ла, Викторррия Леонидо-о-в-на, -издевательски говорил хозяин кабинета, -- кнопка. Мне только стоит.. ее нажать, и я тебя... выключил. Как заводную куколку. А!? -- вскричал он. -Мне нажать ее прямо сейчас?! Что же молчишь?.. Ты боишься. Я это знаю, раб. Ну, так я не стану более задерживать тебя здесь, -- спокойно сказал Ворбий и подтянул к себе клавиатуру компьютера и пальцы его рук, как два зловещих паука пробежались по ней.
В это время, Юсман подала, посмотревшему в ее сторону, Василию Федоровичу знак, чтобы тот достал пистолет.
Профессор, едва заметно, кивнул головой, что он понял, и на сердце у него отлегло, стало ясно, что Юсман не знала доступа к архиву и необходимо было вынудить Ворбия, чтобы он сам этот доступ организовал.
Ворбий, проманипулировал еще с несколь-кими клавишами, время от времени посматривая на монитор, остановился: его лицо выражало торжество и без труда давало понять, что программа архива Интегральной Фирмы приведена в рабочее состояние.
И тут, когда хозяин кабинета грациозно, в дирижерском жесте оторвал свои руки от кла-виатуры компьютера и хотел было что-то сказать, но успел лишь открыть для этого рот, нео-жиданно, даже для Юсман, не отрывающей теперь взгляда от Ворбия, -- раздался оглушительный выстрел из пистолета.
Пахнуло пороховым дымком.
-- Суу-ки! -- прорычал Ворбий, выскочив-ший из кресла, будто от сумасшедшей затрещины и прижавши правую руку к себе, согнулся вместе с ней в животе. -- Сговорились, рррабы! -- проорал он выглядывая из-под стола и корча физиономию от полоснувшей боли.
Юсман тоже подскочила из своего кресла и пока еще оставалась стоять, в замешательстве бросая взгляды то в сторону профессора, то в сторону ужаленного пулей Ворбия.
Георгио Фатович выказал в своих движениях попытку приблизиться к клавиатуре компьютера.
-- Назад! -- жестко окрикнул его Василий Федорович. -- Ненасытный мерзавец, -- озлобленно проговорил он не отводя глаз от раненого Ворбия.
-- Ты ему попал в живот? -- спросила Юсман у Василия Федоровича, не сходя со своего места, продолжая стоять у кресла.
-- Нет. Я пробил ему руку, -- ответил профессор, продолжая держать на мушке скулящего хозяина кабинета. -- Пора действовать, Виктория, -- сказал Василий Федорович и прикрикнул на Юсман, -- что ты стоишь?! -- но ее требовалось вывести из оцепенения. -- Виктория, я прошу тебя..., иди к компьютеру, делай, что положено, ты знаешь. Иди же! -- прикрикнул профессор еще раз. -- Слушай меня, мерзавец, внимательно: -- сказал профессор Ворбию, -- если ты попытаешься, хотя бы даже взглянуть в сторону монитора -- я тут же всажу тебе пулю в лоб, мне терять нечего, у меня нет другого выбора. Ты меня понял!!? -- проорал Василий Федорович.
