Иван Ювачев - Паломничество в Палестину
Полагается и голубая лента с двумя красными полосками при сем знаке. Как эти две алые полоски небесной зари восходящего солнца пробиваются в замкнутой крестом голубой ленте ясного неба, так в вечном мире вечная взаимная любовь Бога и людей истекает из этого великого, чудного креста Господня.
Этот знак Палестинского Общества имеет в себе и образ Марии, Божией Матери. На щите знака золотая монограмма Христа, это – на руках Своей Матери вопрощенный Иисус, благословенный плод чрева её. Самый щит – Божественный покров «ширший облака», а белый цвет его – чистота и святость Приснодевы.
В русском народе есть обычай вместе с крестом на груди носить и круглый образок Божией Матери, т. е. каждый православный христианин, как бы член Палестинского Общества, лучше сказать, как член Небесного Иерусалима, носит на сердце его Божественные знаки.
О вы, напоминающие о Господе, члены и сотрудники Палестинского Общества! Не умолкайте, не умолкайте пред ним, доколе Он не восстановит и доколе не сделает Иерусалим славой на земле. Приготовляйте путь народу! Равняйте, равняйте дорогу, убирайте камни! Поднимите знамя для народов! (Ис. 62. 7.10). И увидят народы правду твою, Иерусалим, и все цари – славу твою, и назовут тебя новым именем, которое нарекут уста Господа. И будешь венцом славы в руке Господа и царскою диадемою – на длани Бога твоего. Не будут уже называть тебя «оставленным», и землю твою не будут более называть «пустынею», но будут называть тебя «Мое благословение к нему», а землю твою – «замужнею», ибо Господь благоволит к тебе, и земля твоя сочетается. Как юноша сочетается с девою, так сочетаются с тобою сыновья твои; и как жених радуется о невесте, так будет радоваться о тебе Бог твой (Ис. 62. 2-5).
ГЛАВА 31. ИОРДАН И МЕРТВОЕ МОРЕ
Иисус Христос, прибыв из Галилеи в Иерусалим, все ночи своей последней страстной седмицы проводил в окрестностях города. Так и теперь многие из наших паломников обыкновенно расходятся по окрестностям Святого города до среды страстной седмицы. Я тоже примкнул к небольшой компании, чтобы поехать на Иордан.
Хорошо зная по рассказам паломников, что заиорданские бедуины до сих пор грабят, а иногда и убивают путешественников, мы попросили в конторе русских построек рекомендовать нам хорошего и надежного извозчика. Кавас, черногорец Марко, провожая наш экипаж, несколько раз повторял арабу-извозчику, чтобы он сначала ехал к Сорокадневной горе, ночевал в Иерихоне, а на утро отправился бы к Мёртвому морю, а потом уже к Иордану.
Это обыкновенный маршрут почти всех паломников, и к нему извозчики давно привыкли.
Довольно гладкая укатанная шоссейная дорога в Иерихон сначала шла в обход Елеонской горы. К общему удовольствию оказался среди нас хороший знаток библейской истории, и в его образных рассказах оживлялся каждый уголок этой дикой пустыни. А пустыня была в полном смысле этого слова: голые скалы, местами усеянные камнями и только. Ни деревьев, ни травы не заметно. Всё, кажется, выжжено палящим солнцем. Недавно устроенное, ради приезда германского императора, иерихонское шоссе было отлично выглажено и представляло бы собой прекрасную дорогу, если бы не беловатая пыль, поднимавшаяся столбами от каждого пешехода.
За Вифанией не встречается никаких селений. Только на полпути к Иерихону стоит гостиница, с которой связывают известный евангельский рассказ о милосердом самарянине. Восточная гостиница, или хан, – это большой огороженный двор с множеством стойл для скота. В одноэтажной пристройке для путешественников предлагали нам купить древнее туземное оружие и угощали кофе; но мы, купив только жестяную фляжку для вина на память о милосердом самарянине, поспешили отправиться дальше на восток.
Встречных очень мало. Попадались пастухи с небольшими стадами коз, заиорданские бедуины да изредка парами или небольшими группами паломники.
Гостиница « Доброго Самарянина »
Я удивлялся отважности русских женщин. Пустыня, заведомо разбойничий край, а они попарно бредут себе тихохонько и спокойно разговаривают, как будто у себя дома, в России.
Дорога шла извилистой лентой с горы на гору; когда мы взбирались на вершины их, открывался далёкий вид на Иорданскую долину и Мёртвое море.
Разобрать издали, где протекает Иордан, очень трудно: всё было затянуто легкой дымкой. За долиной бледной полосой тянулись горы.
Стали нам попадаться всё чаще и чаще аисты. В России их видишь в одиночку, редко попарно; а тут при каждом повороте дороги они подымались небольшими стайками, штук по десять, по пятнадцать. В одном месте они буквально усеяли весь склон горы.
Хозевитский монастырь
При нашем приближении вся эта масса крупных и красивых птиц вдруг взлетела на воздух. Прекрасное зрелище!
Вероятно, мы встретили отдыхающую стаю на весеннем перелете в Россию (2 апреля по старому стилю).
Иорданская пустыня знаменита своими отшельниками во все времена христианства. Прежде здесь монастыри насчитывались десятками. Как птицы, гнездились иноки в этих голых скалах, ища полного уединения, как и Христос сорок дней на горе Джебель-Каранталь. Куда ни взглянешь, все горы изрыты пещерами. Но не только пост, терпение, молитва или воздержание, труд лишения и опасности привязывали отшельников к суровой пустыне. Они искали здесь уединения и тишины, чтобы приблизиться к Богу, созерцать его духовными очами, удостоиться общения со святыми ангелами.
После погрома Палестины персами и арабами немногие из монастырей уцелели до нашего времени. Теперь возобновлены и поддерживаются только пять обителей, посещаемых паломниками: Хозевитская, св. Герасима, Иоанна Предтечи, Саввы Освященного да на Сорокадневной горе, куда мы держали путь свой.
Крутыми спусками мы быстро съехали в равнину и повернули налево к Сорокадневной горе, или Джебель-Каранталь, как её здесь называют. У её подошвы мы заметили маленькое селение, а, может быть, временное бедуинское становище, из которого нам навстречу вышел мальчик. Извозчик попросил его покараулить лошадей, пока мы сходим на гору. Крутая дорожка, пробитая в каменистом грунте, вела к удивительному по устройству греческому монастырю. Он состоял из ряда пещер, высеченных в отвесных скалах, с примыкающими к ним висячими балконами, подпёртыми снизу. Монахи и сам настоятель, архимандрит Авраамий, любезно показывали нам всё, что могло нас интересовать, и угощали щербетом и кофе. Обстановка обители не богатая.
Мы взбирались и на самую вершину горы, откуда была видна вся окрестность Иорданская. На западе отлично выделялась русская колокольня на горе Елеонской, а на севере царил белоснежный Ермон.
Отсюда, говорит предание, были показаны Христу «все царства вселенной во мгновение времени». Место на самой вершине теперь расчищено для сооружения церкви.
Спустившись с горы, мы с большим трудом отыскали нашу коляску. Равнину охватил уже вечерний сумрак. Извозчик-араб попросил у нас денег для сторожа мальчика. Мы дали ему двугривенный. Переговорив с мальчиком, извозчик сел на козлы и сказал нам, что мальчик требует ещё две парички (самые мелкие медные монетки). Мы позвали арабчёнка и лишь только дали ему парички, как извозчик стегнул по лошадям и быстро поехал к Иерихону.
Иерихон
Тут только мы сообразили, как просто он всех нас обманул. Парички достались мальчику, а двугривенный он взял себе. Нам это плутовство не понравилось. Объясниться же с ним мы не могли: он так же мало понимал по-русски, как мы по-арабски.
Вскоре в ночном полумраке замелькали дома и сады Иерихона. Извозчик быстро подкатил к воротам русской странноприимницы. Заведует ею монах Дионисий, кажется, единственный из всех русских, который мог выдержать томительно жаркую температуру Иорданской долины в продолжение многих лет.
К тому же он прекрасный садовник, и это как раз кстати, потому что у русских здесь имеется большой фруктовый сад. В Иерихоне свободно растут и пальмы, и бананы, и вообще растения жаркого климата.
Поужинав в общей большой столовой на втором этаже, мои спутники разошлись по номерам, а я с отцом Дионисием вышел на балкон и залюбовался тихой, звездной ночью. Вдали виднелись слабые огни, откуда доносилось до нас пение и пляска мусульман-арабов.
