Иван Ювачев - Паломничество в Палестину
Обзор книги Иван Ювачев - Паломничество в Палестину
Иван Павлович Ювачев
Паломничество в Палестину
БИОГРАФИЯ
И. П. Ювачёв родился 23 февраля 1860 года в Санкт-Петербурге, в семье дворцового полотера, служившего в Аничковом дворце. В восемнадцать лет, в 1878 году, закончил Техническое училище Морского ведомства в Кронштадте, по окончании которого он получил чин мичмана и специальность штурмана и отправился служить на Чёрноморский флот.
В 1881 году в Николаеве И. П. Ювачёв сблизился с М. Ю. Ашенбреннером и по его примеру организовал и возглавил кружок, состоящий из военных моряков. Он вёл революционную агитацию среди моряков, в частности занимался пропагандой на шхуне «Казбек».
В 1882 году Ювачев вернулся в Петербург, где поступил в Военную Академию. Здесь он установил связь с «Народной Волей» и стал готовиться совершить покушение на царя (его отец жил в Аничковом дворце, и окна его квартиры были расположены так, что из них можно было сбросить взрывное устройство на выезжавшую из ворот карету царя). Это покушение не состоялось: 2 марта 1883 года И. П. Ювачёв был арестован в связи с предательством С. П. Дегаева.
28 сентября 1884 года по «процессу 14-ти» он был приговорён к смертной казни военно-окружным судом, но вскорости приговор смягчили на пятнадцать лет каторги. Остальные участники Ювачевского кружка, не участвовавшие в подготовке покушения на царя, были приговорены к административной ссылке, некоторые только уволены из флота.
Первые два года И. П. Ювачёв провел в одиночных камерах Петропавловской и Шлиссельбургской крепостей, где перенёс духовное перерождение. Так, по воспоминаниям Веры Фигнер в январе 1885 года Шлиссельбург посетил товарищ министра внутренних дел генерал П. В. Оржевский, войдя в камеру к Ювачеву, он застал его в молитве, с Библией в руках. На вопрос генерала, не желает ли он поступить в монастырь, последовал ответ: «Я недостоин».
В 1886 году И. П. Ювачёва перевели из Шлиссельбурга на Сахалин, где он отбыл еще 8 лет каторги. Первые годы он провёл на тяжёлых работах. Впоследствии он, как бывший морской офицер, исполнял на Сахалине обязанности заведующего местной метеорологической станцией, занимался картографией, напечатал несколько брошюр, посвященных климату острова. Стал писать рассказы под псевдонимом Миролюбов. Сотрудничал с журналами и газетами, писал очерки для различных изданий, в том числе для «Исторического вестника».
Во время ссылки познакомился с Чеховым, который в своём рассказе «Рассказ неизвестного человека» (1893 г.) сделал Ювачева прототипом революционера-героя.
На острове он пережил ещё одну жизненную трагедию. Во время отбытия каторги он познакомился с М. А. Кржижевской. У них завязался роман, и дело шло к свадьбе. Но в июне 1892 года Мария Антоновна скончалась от чахотки. Память о ней он пронёс через всю жизнь, постоянно заказывал службы в церкви, посвятил ей главу в книге «Восемь лет на Сахалине» и книгу «Святая Женщина», а также оставил после себя эпистолярный дневник, посвящённый М. А. Кржижевской.
Когда на Сахалине появился собственный флот, И. П. Ювачёв стал капитаном первого сахалинского парохода.
После освобождения в 1895 году И. П. Ювачёв жил во Владивостоке. Здесь в 1896 году он стал крёстным отцом поэта Венедикта Марта.
В 1897 году он, совершив кругосветное путешествие, вернулся в Европейскую Россию.
В 1899 году вернулся в Петербург, где служил в инспекции Управления сберегательными кассами, был членом-корреспондентом Главной физической обсерватории Академии Наук, издал несколько книг с описанием Шлиссельбургской крепости, Сахалина и несколько религиозно-нравоучительных книг, издававшихся Обществом Трезвости.
В 1902 году женился на Надежде Ивановне Колюбакиной, которая заведовала «Убежищем для женщин, вышедших из тюрем Санкт-Петербурга». Она была родом из дворян Саратовской губернии.
Жили супруги Ювачёвы в казённой квартире, в здании убежища. Здесь через два с половиной года, 30 декабря 1905, родился их сын Даниил.
Позже И. П. Ювачёв участвовал в географической экспедиции в Средней Азии, совершил паломничество в Палестину, служа в управлении сберегательных касс, объездил с командировками всю страну. Находился в переписке и дружбе с Чеховым, Толстым, Волошиным. Вместе с женой И. П. Ювачёв занимался социальной реабилитацией женщин, вышедших из мест заключения.
После революции до пенсии он служил главным бухгалтером Волховстроя, потом – историком-архивистом. Состоял членом общества «Каторга и ссылка», был персональным пенсионером, членом секции научных работников.
Когда в конце 1931 года Хармса (его сын и нескольких его товарищей) арестовали, Иван Павлович мобилизовал все свои «политкаторжные» связи, ездил в Москву, и в результате вместо трёх лет лагеря писатель, обвиненный во «вредительской деятельности в области детской литературы», отделался несколькими месяцами ссылки в Курск.
В эти годы И. П. Ювачёва писал «в стол» богословские работы, изучал иконографию Богоматери, не пропускал ни одной церковной службы, строго соблюдал посты.
До второго ареста сына Иван Павлович не дожил: он умер 17 мая 1940 года в возрасте 80 лет от заражения крови.
ГЛАВА 1: ОТЪЕЗД В ПАЛЕСТИНУ
Давно я мечтал посетить Иерусалим и вообще священный Восток, с которым сроднили меня и христианская религия, и восточная поэзия, но, выжидая свободного времени и подходящих условий, с каждой весной приходилось мне откладывать своё путешествие на неопределённые годы. То помешает чума в Египте, то служебные занятия, то различные обстоятельства… Я не предвидел и конца разным предлогам! И вот однажды, в разгар усиленной и неотложной работы, вдруг запротестовала душа моя: брось всё и поезжай в Иерусалим! Я поддался этому голосу, рискнул своим положением на службе и попросил отпуск с 1-го марта на два месяца.
Мои сборы в дорогу были недолги. Набив небольшой чемодан необходимым бельём и справочными книгами, я считал себя готовым к далёкому странствованию. Остановка была за заграничным паспортом, но прежде я обратился за справками к одному из представителей Православного Палестинского общества. Он мне дал брошюрку «Наставления русскому паломнику» и любезно предупредил, чтобы я не рассчитывал в Иерусалиме на помещение в постройках их общества, так как в этом году был особенно большой наплыв народа, и всё уже там занято.
– В таком случае, – говорю ему, – мне придётся обратиться к грекам?
– Да, придётся уж к ним обратиться.
Выезд из России за границу вообще сопряжен с некоторыми хлопотами относительно паспорта, но всё-таки они не так сложны в С. – Петербурге, чтобы отнимали много времени. Для паломников в Палестину выдаются удешевлённые заграничные паспорта, но зато канцелярская процедура с ними несколько сложнее. Дорожа временем, я взял обыкновенный десятирублёвый паспорт (прим. автора книги: в настоящее время, с налогом в пользу Красного Креста, заграничный паспорт стоит 15 рублей) и отправился в Одессу, откуда пароходом Александрийской круговой линии выходил 8-го марта.
На вокзале, в Одессе, паломников встречают афонские монахи и приглашают их в свои подворья. Но лишь только я тронулся за монахом Пантелеймоновского монастыря, как меня окружила толпа комиссионеров от здешних гостиниц.
– У монахов грязно, да и не дешевле! – кричали они, зазывая в свои номера.
Желая поближе быть вообще к паломникам и, насколько возможно, лично испытать обстановку их путешествия, я не поддался искушению комиссионеров и пошёл в монастырскую гостиницу, которая возвышалась тут же на площади, против вокзала.
Мне отвели небольшой номер с очень скромной обстановкой. Для простого народа здесь есть общие палаты. У меня был с собой свой постельный прибор, и я решил примириться с сомнительной чистотой кровати.
В коридорах стоял убийственный сквозной ветер.
– Отчего – спрашиваю послушника, – вы открываете окна в разных концах коридора?
– Из-за уборной.
И в самом деле, это – слабое место в гостинице. Не может похвастаться чистотой и общая умывальня.
Распоряжался здесь высокий и здоровый с виду монах, с ласковой интонацией голоса. Он взял у меня мой заграничный паспорт и два рубля за его прописку у турецкого консула.
Весь следующий день я делал визиты и вернулся к подворью в 9 часов вечера.
Паломники на Одесской пристани
У запертых ворот стояла толпа вновь прибывших пешком крестьян. Пришлось порядочно долго стучать, пока сторож отворил ворота. Я не утерпел, чтобы не сделать замечания:
