Антоний Голынский-Михайловский - О молитве Иисусовой и Божественной Благодати
Воистину эти страдания были не земные, а скорее адские. Я лишился пищи и сна. После этого проходят дни, недели, месяц, проходит год, два, три, четыре, а адские мысли непроизвольно текут и продолжают преследовать меня. Я не находил себе нигде места успокоения от тоски и печали и даже в отчаянии, грешный, просил себе у Господа смерти… Нестерпимая мысленная брань особенно посещала меня во время совершения Божественной литургии… Оттого моим покаянным слезам не было предела. Даже иеродиакон Ионафан, сослуживший мне, видя меня столь горько плачущим, приписал мне повреждение ума… Пагубные мысли нападали на меня с новой силой под великие и двунадесятые праздники. Под влиянием этого мои нервы были расстроены… Теряя самообладание, я принужден был прятать от самого себя ножи, вилки, бечевки и всякие другие вещи и орудия, содействующие самоубийству… Были моменты, когда я ночью, бессильный овладеть собой, выскакивал из кельи, шел к собору, бегал вокруг него, плакал навзрыд и не мог дождаться минуты, когда откроют собор и я смогу у раки преподобного Сергия выплакать свою скорбь и невыносимые тяготы». Однажды отец Кронид поведал обо всем иеромонаху Михею. «Он со слезами на глазах, — продолжает старец, — выслушал меня и с особым чувством сострадания… сказал мне: „Успокойся, отец Кронид. Это великая брань, наносимая врагом, бывает со многими людьми. И мы с тобой не первые. Многие, очень многие страждут ею. Я и сам страдал этой бранью семь лет“»{125}.
Необычайно суровую восьмилетнюю брань с бесом блуда перенес старец Иосиф Исихаст, к тому времени уже обладавший даром благодатной молитвы. В непрерывающемся сражении применялись все виды оружия: «Длительное бдение, усиленная жажда, долгое стояние на ногах и в особенности „профилактическое древо“, как говорил приснопамятный старец, понимая под этим нанесение себе побоев палкой». Напряженность и продолжительность этой битвы превосходили возможности естества: «Когда я доходил до полной безысходности от изнеможения, — рассказывает старец, — то благодать придавала мне сил и все начиналось снова. Но с течением времени брань становилась более жестокой, почти непрерывной». Пришлось отказаться от ночного ложа и соорудить сидение, на котором подвижник, сидя, «спал в течение целых восьми лет, пока продолжалась эта брань, причем не склонялся ни направо, ни налево». Старец вспоминает: «Поскольку брань не отступала, то и я, сопротивляясь, не отступал от умерщвления плоти, в особенности от бдения и нанесения себе побоев. Я плакал, стенал, молил Владычицу нашу Богородицу… Постился сверх обыкновенного… Я так сильно колотил себя палками, что от пояса и ниже весь почернел от ударов, но брань продолжалась с двойной силой». Завершился этот жестокий поединок человека с дьяволом так же неординарно. В конце многолетнего искуса блудный бес воочию явился подвижнику во всей устрашающей гнусности своего облика. И здесь, вместо естественной в подобных случаях растерянности или испуга, духовный воин показал истинную отвагу — он бросился на демона с кулаками{126}.
О высоком значении и духовной пользе искуса, о необходимой потребности в такой брани со всей определенностью повествуется в учении свт. Игнатия: «Искушения от лукавых духов обыкновенно попускаются после обучения искушениями от падшего естества, от мира и от человеков. Лукавые духи… в свое время, по особому попущению Божию, открывают… брань против раба Христова, возводящую его в великий подвиг. Победитель в этой брани увенчивается особенными духовными дарованиями… Не вступив в брань с духами и не выдержав ее как должно, подвижник не может вполне расторгнуть общение с ними и потому не может достигнуть полной свободы от порабощения им в сем и будущем веке. Оставившие земную жизнь в таком состоянии не могут не подвергнуться истязаниям от бесов на воздушных мытарствах. Преподобный Макарий Великий говорит: „Души, скорбьми, наносимыми от злых духов, не искушенныя, пребывают еще в отрочестве и, да тако реку, не способны к Царству Небесному“»{127}.
Прп. Исаак Сирин, разъясняя наиболее характерные причины бесовских нападений, предупреждает, что «явные демонские искушения, превышающие пределы душевных сил», могут, прежде всего, попускаться превозносящимся и горделивым, «когда начинает кто в собственных глазах своих казаться мудрым». Указывает преподобный и на силу смирения как могущественное средство противодействия: «Как скоро благодать усмотрит, что в помысле человека начало появляться некоторое самомнение и стал он высоко о себе думать, тотчас попускает, чтобы усилились и укрепились против него искушения, пока не познает свою немощь, не прибегнет к Богу и не прилепится к Нему со смирением… Демоны, при всей наглости и злобе своей, при всей высоковыйности гордыни своей, приближаясь к нему [смиренномудрому], делаются как прах; вся злоба их теряет силу, разрушаются козни их, бездейственными остаются злоухищрения их»{128}.
О цельбоносности смирения учит и Варсонофий Великий: «Враг крепко лютует на нас; но если смиримся, то Господь упразднит его. Будем всегда укорять себя самих; и победа всегда будет на нашей стороне. Три вещи всегда победоносны: укорять себя, оставить волю свою позади себя и почитать себя ниже всей твари»{129}.
Прп. Силуан Афонский в первые десятилетия монашеской жизни, несмотря на то что уже имел в сердце благодатную самодвижную молитву, тем не менее, изнемогал от борений с бесами, наполнявшими по ночам его келью. Битва эта длилась целых пятнадцать лет! При этом подвижник пребывал в непрестанном подвиге: «Спал он мало и урывками… в постель не ложился, но все ночи проводил в молитве или стоя, или сидя на табурете; изнемогая, он сидя засыпал на пятнадцать-двадцать минут и затем снова вставал на молитву. И так несколько раз. В общей сложности спал он за сутки от полутора до двух часов». При этом он «пребывает в трудах днем как рабочий… воздерживается в пище, в беседах, в движениях», но, несмотря ни на что, бесы по-прежнему толпой окружают его по ночам. Когда однажды, вконец изнуренный жестокой и непрерывной бранью, он взывал ко Господу о помощи, то получил от Бога ответ, указующий причину столь тяжкого искушения: «Гордые всегда так страдают от бесов». Годы спустя, умудренный вышеестественным опытом, старец Силуан объяснял, что причина брани лежит не в рассудке как таковом, а в гордости нашего духа. От гордости усиливается действие воображения, а от смирения оно прекращается, «гордость пыжится создать СВОЙ мир, а смирение воспринимает жизнь от Бога». Старец учил: «Когда мы плачем и смиряем душу, то благодать Божия хранит нас… Смиренная душа не имеет видений и не желает их, но чистым умом молится Богу, а тщеславный ум не бывает чистым от помыслов и воображения и даже может дойти до того, что будет видеть бесов и говорить с ними»{130}.
Обычным проявлением скрытой гордости в молитве бывает желание получить какие-либо благодатные дары, тогда как единственно безупречным основанием молитвы может быть только покаянный дух. Игумен Никон (Воробьев), анализируя опыт старца Силуана, пишет, что из-за отсутствия руководства подвижник сбился с верного пути «и мог бы погибнуть в прелести». Неправильный подвиг «скоро приводит к прелести со всеми последствиями ее: высокоумием, тщеславием, гордостью, бесовскими видениями… Единственно правильный путь есть путь осознания своего недостоинства быть с Богом, сознания своей погибели и плача о помиловании, путь покаяния… Все заповеди мы обязаны выполнить, но благодать Духа Святаго и Царствие Божие дается не за дела, а исключительно по милости Божией… Дела и подвиги сами по себе не имеют положительной цены без смирения, а могут удалить от Бога». Нужно «увидеть грехи свои бесчисленными, как песок морской, увидеть и бессилие, невозможность своими подвигами победить их, [нужно] придти к нищете духа, которая есть начальная ступень к особому благодатному смирению»{131}.
Старец Силуан в своих писаниях щедро делится практическим опытом: «С врагами борись смирением. Когда видишь, что с твоим умом борется другой ум, то смирись, и брань прекратится. Если случится — увидишь бесов, то не убойся, но смири себя, и бесы исчезнут; а если тобою овладеет страх, то не избежишь некоторого вреда. Будь мужествен. Помни, что смотрит на тебя Господь, надеешься ли ты на Него… Чтобы душа обрела покой от бесов, нужно смирить себя и говорить: „Я хуже всех, я хуже всякого скота и зверя“ — и чисто исповедоваться священнику, и тогда отгоняются бесы… Помни, что в тот час, когда на тебя нападают бесы, смотрит на тебя Господь: как ты уповаешь на Него. Если явно увидишь сатану, и он будет опалять тебя своим огнем, и захочет пленить твой ум, то опять не убойся, но крепко надейся на Господа и говори: „Я хуже всех“ — и отойдет от тебя враг… Один дьякон мне рассказывал: явился мне сатана и говорит: „Я люблю гордых, и они принадлежат мне. Ты гордый, и я возьму тебя“. Но я ответил сатане: „Я — хуже всех“ — и сатана стал невидим».
