Михаил Наими - Книга Мирдада
Горные потоки и водопады, прыгающие с камня на камень, полнили ночь своей громкой мелодией. Время от времени нашего слуха достигало то уханье совы, то короткая песня сверчка.
Долго нам пришлось ждать, затаив дыхание, пока, наконец, Учитель не поднял голову, не раскрыл полуприкрытых глаз и не начал говорить следующим образом:
МИРДАД: Мирдад хотел бы, чтобы вы в тиши этой ночи расслышали песнь Ночи. Вслушайтесь в хор Ночи. Ибо, воистину, Ночь — несравненный певец.
Из пещер мрачного прошлого, из воздушных замков будущего, с высот небес и из самого нутра земли изливается голос Ночи и уносится к отдаленнейшим уголкам вселенной. Его могущественные волны бьются вокруг и накатывают на вас. Но чтобы хорошенько его расслышать, необходимо здорово прочистить свои уши.
Все, что суетный День так беззаботно портит, неторопливая Ночь исцеляет своими мимолетными волшебными прикосновениями. Не поэтому ли прячутся звезды и Луна при наступлении сияния Дня? Все, что ни натворит и не напутает День в своей самоуверенности, Ночь придаст этому масштаб и воспоет в экстазе. Даже сны травы вплетаются в хор Ночи.
Под пологом небес
Качая плавно Землю
Звучит в ночи оркестр
Всех сфер над колыбелью,
Где спит малыш-гигант,
Он — царь, хоть и в лохмотьях,
Укутанный инфант,
Бог-молния в полете!
Послушай, как Земля рожает в муках, с кровью,
Холит и растит, и женит, и хоронит;
Как дикий зверь в лесу крадется за добычей,
Но ждет его капкан там, на тропе привычной;
Прокладывают путь слепые корешки;
Полна песнь комаров мистической тоски;
Во сне курлычут птахи свой будущий напев,
Что завтра разольется как серебристый смех;
Любое, посмотри, дыхание на свете
Пьет жадно жизнь свою, но пьет из чаши смерти.
Пусть под покровом Времени скрыт всемогущий Бог,
Бросает вызов древний ему любой листок.
На всех пространствах мира, в пустынях и морях,
В болотах и долинах ведет свой спор Земля.
Ты слышишь, как рыдают все матери Земли?
На бойню провожают своих детей они.
Их сыновья и дочери оружие берут,
И от него же многие впоследствии падут.
Падут, злословя Бога, во всем виня Судьбу,
Но ненависть подделала у них Любовь саму.
Они от страха потные, усердием пьяны,
В ответ удар получат гибельной волны.
Послушай, как ссыхаются пустые животы,
Глазами воспаленными мигают, как кроты,
Вперед гнала надежда, ее настигли вдруг, -
Под пальцами иссохшими лежит распухший труп.
В машине сатанинской не дремлют жернова.
Крушат они твердыни, крушат и города.
О гибели печально колокол звонит,
И памятник забытый в седой пыли лежит.
А вот и справедливый молотит, что есть сил,
В набаты вожделения, аж совесть позабыл.
В Ночи переплетается все, что кричит злодей,
С невинным и бесхитростным лепетом детей,
Смех чистой, милой девушки с продажным сном путан.
А на восторге храброго взрос гнусный хулиган.
В палатке или хижине, в любом конце Земли
Возносит Ночь победы песнь, любимую людьми.
Но Ночь-колдунья ловко смешала меж собой
Победу с колыбельною, побоище с игрой.
И в этом сплаве звонком, возвышенном таком,
Для уха слишком тонком, глубокий слышен тон
Величья неподдельного. И нежен так припев,
Что ангелов с их лютнями затмит та песня всех.
То — песнь Преодолевшего! В сравненье с ней любой
Мотив пустым покажется, любой аккорд — глухой.
Дремлют в объятиях ночи горы, покоя полны.
Медленно тает в пространстве память, покинув холмы.
Словно сомнамбулы в трансе звезды по небу скользят.
В битвах с собою и смертью люди уставшие спят.
Но Всемогущая Воля и Триединство Само
Провозгласят Человека, Преодолевшего все.
Счастлив, услышавший голос.
Счастлив, понявший его.
Счастливы те, что пребывают одиноко в Ночи,
И становятся тихи, глубоки и широки, как Ночь;
На чьих лицах нет тени несправедливости,
Сотворенной ими во тьме;
Чьи глаза не жгут слезы,
Пролитые по их вине их близкими;
Чьи руки не зудят от жадности и желания авантюр;
В чьих ушах нет затычек страстей;
Чьи мысли не отравлены расчетами;
Чьи сердца не превратились в ульи для забот,
Что роятся беспрерывно в каждом мгновении Времени;
Чьи страхи не буравят дыр в их мозгах;
Кто смело может сказать Ночи: ”Раскрой нас ко Дню”,
А Дню сказать: ”Раскрой нас к Ночи”.
Да, трижды счастливы те, кто одинокие в Ночи,
Становятся настроенными, неподвижными и бесконечными,
Как Ночь.
Только им поет Ночь песнь Преодолевшего.
Если бы вы встречали клевету Дня светлым взором и с высоко поднятой головой, то быстро завоевали бы дружбу со стороны Ночи.
Дружите с Ночью. Омойте сердца в крови своей жизни и поместите их в ее сердце. Доверьте свои самые откровенные мечты ее сердцу. Сложите к ее ногам в качестве жертвы любые свои устремления, кроме стремления к свободе Святого Понимания. Тогда вы станете неуязвимы ко всем нападкам Дня. И Ночь явит людям свидетельство о том, что вы, воистину, — преодолевшие.
Хотя суматоха дня и разрывает вас на части,
А беззвездная ночь навевает одно только уныние;
Хотя вы и чувствуете себя затерянными на перепутьях мира,
Где нет ни следов, ни знаков, чтоб указать дорогу;
Все же, если бы вы не боялись так событий и людей,
Если бы не лежала на вас тень сомнений,
Эти дни и ночи, эти люди и события
Явились бы рано или поздно, чтобы кротко попросить
Вас принять на себя командование ими.
Ибо вы обрели доверие Ночи.
А тот, кто обрел доверие Ночи,
Может с легкостью управлять наступающим днем.
Преклоните свое ухо к сердцу Ночи, ибо в нем бьется сердце Преодолевшего.
Если я заплакал, то должен подарить свои слезы каждой мерцающей звезде и каждой частице праха; каждому журчащему ручью и поющему кузнечику; каждой фиалке, дарящей воздуху свою благоуханную душу; каждому порыву ветра; каждой горе и долине; каждому дереву и пучку травы — всему мимолетному покою и всей красоте этой Ночи. Им я должен излить свои слезы в знак извинения за всю людскую неблагодарность и дикое невежество.
Ибо люди, захваченные погоней за Денежкой, служат этой своей госпоже с таким усердием, они так заняты, что не уделят и капли внимания никакому голосу или желанию, помимо ее голоса и желания.
И страшны дела этой госпожи. Она превратила людской дом в бойню, где они одновременно и мясники и скот. И так, опьяненный кровью, человек убивает человека, веря, будто сам он, убийца, является более законным наследником всех богатств убитого, всех щедрот земли и благодеяний небес.
Несчастные простофили! Когда это волк становился овечкой, растерзав другого волка? Когда это змея превращалась в голубку, задушив и сожрав другую змею? Когда это человек, убив другого человека, наследовал его радости, не унаследовав и всех печалей? Когда это одно ухо, заткнув другое, обретало лучшее восприятие гармонии Жизни? Или когда это один глаз, выколов другой, становился более чувствительным к эманациям Прекрасного?
Сможет ли один человек, или даже множество людей исчерпать благословение одного часа света и мира, одного куска хлеба или чаши вина? Земля не дает жизни большему количеству существ, чем сможет прокормить. А небеса не ни навязывают, ни стремятся тайком подкормить своих молодых посланцев.
Лжет тот, кто говорит людям: ”Если хотите почувствовать полноту, то убейте и проглотите того, кого убили”.
Как он собирается процветать на слезах, крови и мучениях людей, которые не смогли добиться процветания и любви на молоке и меде Земли и на благоволении небес?
Лжет тот, кто говорит людям: ”Каждый народ сам за себя”.
Как смогла бы сороконожка продвинуться хоть на сантиметр, если бы каждая ее нога бежала в своем направлении, или мешала бы двигаться другой ноге, или пыталась бы поранить другую? Не является ли человечество такой огромной сороконожкой, ногами которой являются народы?
Лжет тот, кто говорит людям: ”Управлять почетно, быть подчиненным — позорно”.
Разве не идет погонщик все время за ослиным хвостом? Разве не привязан тюремщик к заключенным?
Воистину, осел направляет своего погонщика; а заключенные держат в заключении своего тюремщика.
Лжет тот, кто говорит людям: ”Торопись, тогда успеешь. Только сильный — прав”.
Ибо жизнь — это не забег, где все решают мускулы. Калеки и увечные очень часто достигают цели раньше остальных. Иногда и мышь повергает ниц богатыря.
