Евгений Поселянин - Русские подвижники 19-ого века
Из скита святителя Николая, Платон перешел в Кыркульский скит, отличавшийся особою красотою местоположения.
Здесь Платон стал проходить образ жизни отшельнический. Братия собиралась вместе только по воскресеньям, остальное-же время проводила раздельно, в келейных молитвах и трудах. Занимаясь постоянной молитвою и изготовлением ложек, Платон за наставлениями ходил к старцу Онуфрию, жившему верстах в пяти от скита, на вершине горы. Онуфрий научил его постоянному вниманию к себе и неослабной духовной борьбе.
Три года пробыл в Валахии Платон, пройдя за это время путь старческого окормления (руководства). Из этих трех годов он вынес убеждение в полезности этого пути, в той успешности, с какой достигаются этим путем главные добродетели инока, послушание и смирение.
В 1746 г. Платон простился со старцами, советы которых воспитали его; старцы с сожалением отпускали его; его добродетели их радовали; они называли его юным старцем. Из Валахии Платон отправился на Афон, которого достиг лишь с большим трудом и после долгих препятствий.
II. СТАРЧЕСТВОПрибыв на Афон, о. Паисий поселился в уединенной келлии. Тщетно искал он себе наставника — такого не находилось, и ему пришлось одному, 26 лет от роду, пройти великие и опасные труды предоставленного себе безмолвника. Три с половиною года нес Платон это тяжелое бремя, и мера его духовных подвигов, кровавая борьба с мысленными искушениями, со злобою врагов спасения, известна только Богу. Внешние его подвиги состояли в великой нищете: у него не было даже рубашки, а только подрясник и ряска; пищу его составляли, кроме только праздников, сухарь и вода, и то через день. Единственным достоянием его была духовная книга. По прошествии трех с половиной лет пришлось посетить Афон молдавскому старцу Василию. Он побывал у ученика своего и, наставив его, постриг Платона, на 28-м году, в мантию, с именем Паисия, и возвратился затем на родину.
Вскоре пришел на Афон юный монах Виссарион. Он открылся Паисию в том, что ищет и не может найти себе наставника, которому бы он мог вручить свою душу. Его горе было тоже горем Паисия, и Паисий подробно описал Виссариону, как необходимо иметь старца, чтобы воспитать в себе покорность, смирение, и непреткновенно идти путем самоисправления и отсечения грехов; описал ему и трудность найти мудрого старца, и указал, что замену старца приходится искать в писаниях опытных и великих иноков. Выслушав Паисия, Виссарион умолял его стать его руководителем. Долго отказывался Паисий и, наконец, согласился, но с тем, чтобы и самому отсекать пред Виссарионом свою волю. Так, в единодушии прожили они четыре года.
Между тем, несколько монахов святой Афонской горы, привлекаемые слухом о высокой жизни о. Паисия, многократно молили его о принятии их в сожительство. Несколько лет отказывал им о. Паисий, и, наконец, решился принять их; всей братии собралось 10 человек, и они с о. Паисием заняли келлию св. Константина, при которой была церковь. По неотступному убеждению братии, о. Паисий принял сан священства.
Число желающих жить под руководством о. Паисия все увеличивалось, и тогда он испросил себе пустующую келлию пророка Илии, зависящую от монастыря Пантократора. Тут устроил о. Паисий церковь, трапезу, пекарню, поварню, странноприимницу и шестнадцать келлий, с расчетом не иметь более пятидесяти братии, и разделил монашествующих по происхождению их — на русских и молдаван. Но число братии не могло не возрасти, потому что многие жаждали жить в его скиту. Всех привлекало благочинное, благоговейное отправление служб, тихое и смиренное предстояние во храме братии, общие рукоделия, отеческое попечение настоятеля и то обаяние истинного монашества, которое веяло в скит о. Паисия. Новоприбывшая братия устраивала себе келлии внизу, у стены, и селилась там. Старец днем трудился с братиею, а по ночам работал над переводом отеческих о монашестве книг.
Духовная слава о. Паисия распространилась по Афону, и многие старцы-подвижники избрали его своим духовником; начальствующие монастыря Пантократора приглашали его на служение в праздники, и исполнялись благоговения все присутствующие, видя умиленное служение о. Паисия, так как во всю жизнь не мог он совершать литургию без слез, и от плача едва мог произносить возгласы.
Но, среди дружелюбного к себе отношения, пришлось о. Паисию испытать и злобу. Один старец, по зависти к о. Паисию, много младшему его летами, стал обвинять его в еретичестве и охуждать то учение об умной молитве, которой о. Паисий обучал братию. Наконец, старец этот написал все эти укоризны в длинном послании. Тогда духовные отцы посоветовали о. Паисию, раньше спокойно терпевшему хулы брата, опровергнуть обвинение в еретичестве, что о. Паисий и сделал, и примирил с собою того брата.
Братии все прибывало, и предстояла непременная нужда в приискании обширного монастыря, и тогда о. Паисий решился отправиться в Валахию. На двух кораблях доплыл он со спутниками до Царьграда, а оттуда сухим путем достиг Ясс. Митрополит дал ему монастырь Сошествия Св. Духа, называемый Драгомирна, с его вотчинами, а господарь утвердил за ним грамотою свободу от пошлин. Поселясь в этом монастыре, о. Паисий принял пострижение в схиму, сохраняя то же имя.
На новом месте о. Паисий стал утверждать чин общего жития, по уставу Василия Великого и Феодора Студита.
В церкви завел он пение, ради разноязычия братии, — на правом клиросе русское, а на левом — молдавское. Слова мое, твое, были изгнаны из монастыря, все имущество, утварь и одежда считались монастырскими. Трапеза была всем общая, кроме больных. Все работы исполнялись братиею.
На общих послушаниях, на которые часто выходил и о. Паисий, соблюдалось молчание, и творилась немая молитва. Особенное внимание было обращено на то, чтоб братия не была праздна, в чем начало всякого зла. В келлиях они должны были читать Священное Писание и класть поклоны; вечером было установлено ежедневное откровение помыслов. Гневавшихся не пускали и на порог церковный, и не позволяли читать молитву Господню, пока не смирятся. Для больных была устроена больница, и доверенный к старцу монах, ею заведывавший, мог приходить и во всякое время брать без спросу в его келлии, сколько потребуется денег для успокоения больных.
В зимнее время, с начала Рождественского поста, о. Паисий поучал своих учеников чтением переведенных им святоотеческих творений. Чтения эти, продолжавшиеся до Лазаревой субботы, совершались ежедневно, кроме праздников, по вечерам, в трапезе, самим старцем. Вместе с чтением, о. Паисий произносил от себя исполненные воодушевления поучения. Говоря о добродетелях монашеских — вечном плаче о грехах, теплом умилении, распаляющей жажде правды, он предостерегал учеников от того, что могло извратить дух монастыря: нерадения, любостяжания и заботы о внешнем, о поведении других более, нежели о своей душе. Особенно же боялся о. Паисий для своего монастыря страсти вещелюбия, склонности иметь свою собственность, что совершенно противно всем началам общежития.
По отношению к братии о. Паисий был любвеобильным отцом и мудрым наставником. Всякому он умел предложить именно то поучение и то утешение, в котором кто нуждался, и со всяким обращался так, как того требовало устроение человека. Мягкость и твердость, просьба и настояния, суровость — все было в его руках разнообразными и действенными орудиями, смотря по человеку. Часто случалось, что, ведая по откровению Божию, зачем пришел к нему брат — старец первый заводил о том речь. С простецами говорил старец просто; с разумнейшими касался высочайших истин. Не было в нем никогда скорби и гнева о погибели внешних вещей, внешних препятствиях, скорбел же о преступлении заповедей. Как незлобивое дитя был он, безмятежный и бесстрастный старец. Келлия его была открыта для братии весь день, до девятого часа, и всякий шел к нему беспрепятственно.
В таких условиях процветало в Драгомирне житие монашеское; были там иноки совершенной жизни, были заблуждавшиеся и снова каявшиеся; были лишь приступавшие к исправлению, но все горели ревностью, и радовался о. Паисий, и ободрял их, повторяя слова апостольские: "Чада, не унывайте, куплю деюще. Ныне время благоприятно. Ныне день спасения".
В 1774 г. та часть Молдавии, где находится монастырь Драгомирна, перешла к Австрии, и о. Паисий испросил у господаря Григория Гики и митрополита позволение занять монастырь Усекновения Главы Иоанна Предтечи, называемый Секул. С великою скорбью простившись с местами долговременных подвигов, старец со всею братиею переселился на новое место. Секул был расположен на тесном месте, у подошвы высокой горы, у ручья; подъезд к нему был труден, особенно во время разлива ручья; но, по безмолвию своему, место это было удобно для монашеской жизни. Крайняя теснота принудила о. Паисия обратиться за помощью к князю Мурузи, который, посоветовавшись с главнейшими сановниками, настаивал на том, чтобы старец переселился с тою частью братии, которая не вмещалась в Секул, — в монастырь Нямец, в двухчасовом от Секула расстоянии, оставляя за собою и Секул. Многих и долгих слез и сильных нравственных страданий, — так что братия боялась за жизнь старца, — стоило о. Паисию это приказание. Нямец, по материальной обеспеченности своей, пользовавшийся слишком большой известностью и посещаемый богомольцами, во множестве приходившими на поклонение чудотворной иконе Божией Матери, — не представлял удобных условий для строгой иноческой жизни. С великою скорбью водворился о. Паисий в Нямце.
