Етаку Банкэй - Нерожденный. Жизнь и учение мастера дзэн Банкэя
Когэн вздохнул от восхищения.
40Однажды, когда ему было тридцать с чем-то лет, Банкэй отправился в город Канадзава, что находится в провинции Kara, с тем чтобы посетить дзэнский мастера Тэссина в храме Тэнтоку-ин.[155] Он пробыл в Тэнтоку-ин несколько дней. Как-то вечером Тэссин сказал:
— Помнишь ли ты тот наш разговор, произошедший тогда, когда мы учились у Дося? Я хотел бы вернуться к нему и провести его еще раз.
— Я вижу, что живая черепаха по-прежнему метет своим хвостом в грязи,[156] — сказал с улыбкой Банкэй.
Тэссин рассмеялся.
41Некий монах по имени Сокан пришел побеседовать с мастером. Обменявшись с ним несколькими фразами, Банкэй сказал:
— Ты работаешь над тем, что возникает после появления Будды Ёнё.[157] То, чему я учу вас, предшествует [разделению на] до и после. Ты никак не сможешь проявить это в мысли.
Услышав это, ученик Банкэя Сотэй[158] внезапно крикнул:
— Мой огромный долг Будде и патриархам уже выплачен!
— Наблюдатель получил большую часть, — заметил Банкэй.
(Сэцугай Сотэй стал одним из ведущих учеников Банкэя. Впоследствии ему был присужден почетный титул Дзэндзи Мё-о.)
42— Почему некто, изначально будучи Буддой, становится живым существом? — спросил некий монах.
— Это ошибка его родителей, — сказал Банкэй. Монах ничего не понял.
Другой монах, сидевший поблизости, тоже был запутан ответом Банкэя. После смерти Банкэя он спросил об этом мастера Ицудзана.
— О, это замечательный ответ, — сказал Ицудзан. В нем содержатся все три основных дзэнских высказывания.[159]
Монах по-прежнему не мог ничего понять.
43Однажды помощники Банкэя Согаку, Сюин и Сонин сидели рядом с мастером.
— Являются ли пятьдесят две стадии пути бодхисаттвы четко отделенными одна от другой?[160] — спросил Сонин.
— А как же может быть по-другому? — ответил Согаку.
Сюин ничего не сказал, но кивнул головой в согласии. Они обратились к Банкэю.
— Люди, которые читают сутры, запутываются в их паутине, — сказал Банкэй.
44Мирянин Гэссо (князь Като Ясуоки) преподнес Банкэю сладкую дыню.[161]
— Эта дыня так велика, что она охватывает собой небо и землю, — сказал он. — И где же Вы вонзите в нее свои зубы?
— Я верну тебе косточки, — ответил Банкэй. Гэссо громко захохотал.
45Однажды, когда Банкэй был в храме Кориндзи в Эдо, его посетил монах Сэйдзан Эрё из города Сэндай и мастер дзэн Дайдо из провинции Мино. Они остались в храме на несколько дней для бесед с мастером, и, наконец, у них не осталось больше вопросов. После этого они посетили мастера дзэн Рокуона из храма Тодзэндзи в Эдо.[162]
— Я слышал, что вы были у Банкэя. Это правда? — спросил их Рокуон.
— Да, — ответили они.
— Из-за чего это вы к нему явились? — спросил Рокуон.
— Из-за дела великой важности, — сказал Эрё.
— Да он ведь ничего не знает об этом [Великом] Деле, — заявил Рокуон, желая преуменьшить достоинства Банкэя.
— Вы считаете, что не было никакого смысла к нему ходить? — сказал Эрё.
— Это не имеет никакого значения, — сказал Рокуон, повысив голос. — Го, чему учит Банкэй, это полная чушь!
— Тогда у меня есть для Вас несколько вопросов, — сказал Эрё. — Как вы думаете, сможете ли Вы на них ответить?
— Продолжай, — сказал Рокуон. — Я хочу услышать эти вопросы.
Эрё задал Рокуону несколько вопросов и, услышав его ответы, сказал:
— Ничего другого Вы не можете сказать? Это не совсем то, что я хотел узнать.
— А что же ответил вам Банкэй? — сказал Рокуон.
— Мы задали ему более двух дюжин вопросов, — сказал Эре. — Его ответы были совершенно свободными и спонтанными — он отвечал без промедления, как колокол отвечает звуком на удар. Мастер Банкэй превосходит наше время. Он великий мастер дзэн, подобный великим мужам, жившим прежде Пятого Патриарха.[163]
— Я так долго пребывал в неведении относительно Банкэя, — удивленно сказал Рокуон. После этого случая он послал к Банкэю двух своих учеников, Собаи и Сэнри.[164] Они приняли участие в проникновенной беседе с мастером и вернулись к своему учителю, глубоко убежденные в истинности слов Эрё.
Ученик Банкэя Соэн по природе своей был человеком очень постоянным и надежным. Его поведение было безупречным. На поле боя Дхармы он был стойким и настойчивым воином. Однако Банкэй считал необходимым часто предупреждать его, чтобы он не допускал вольностей в выражении своего мнения. Его просто нельзя было удержать, особенно во время обсуждения Дхармы. Поскольку он, невзирая на все предупреждения Банкэя, продолжал вести себя таким образом, Банкэй приказал ему покинуть храм. После неоднократных просьб простить его и заверений в том, что он сожалеет о своем неподобающем поведении, Соэну было позволено вновь присоединиться к общине. Но вскоре старые привычки опять проявились и Банкэй снова выставил его за ворота. Так продолжалось несколько раз. В то время люди не могли понять, почему Банкэй все это делает, но я думаю, что он делал это из сострадания к Соэну; он пытался показать ему, как должен вести себя ученик, стремящийся к обретению Пути Будды.
Во время проведения великого зимнего затвора в Рюмондзи в 1690 году Соэн тяжело заболел. Когда Банкэй пришел навестить его в Эндзюдо (зал для больных монахов), Соэн был уже при смерти. Склонившись над его подушкой, Банкэй сказал:
Соэн, каждый день жизни должен быть прожит для спасения других.
Соэн кивнул головой в согласии. Вскоре он умер. Никто не смог измерить истинное значение слов утешения, сказанных Банкэем.
Однажды, когда Банкэю было тридцать с чем-то лет, он остановился в храме Санюдзи, расположенном в городе Окаяма в провинции Биттю.[165] Даймё этой провинции, господин Икэда, был ревностным приверженцем учения Ван Ян-мина.[166] Его увлечение этим неоконфуцианским философом в конце концов привело его к тому, что он приказал изгнать из провинции буддийских монахов и разрушить их храмы. Дзэнские наставники, оставшиеся в провинции, чтобы продолжать обучение своих учеников, противостояли самураям, которые приходили изгнать их, обрушивали на них бурные потоки дзэнской риторики и тем прогоняли их прочь.
Несколько этих самураев-неоконфуцианцев пришли в храм Санюдзи, чтобы допросить Банкэя.
— Вы, приверженцы дзэн, устраиваете себе такие вот убежища, — сказал один из них. — Вы затворяетесь в них и поворачиваетесь спиной к миру. Когда у вас заканчиваются разумные доводы и слова, вы бьете людей своими посохами и кричите на них. Эти ваши храмы стали прибежищем упрямых паразитов-обманщиков.
— Когда у конфуцианцев заканчиваются разумные доводы и слова, что они делают? — спросил Банкэй.
Самурай стал колебаться, не зная, что сказать.
Банкэй ударил его своим посохом.
— Аа! — воскликнул он. — Вот уж действительно, животворящий посох!
Ответ Банкэя был быстрее молнии. Самураи едва не задохнулись от изумления.
48Будучи еще молодым монахом, Банкэй пришел в храм Дайандзи в провинции Этидзэн с тем, чтобы посетить мастера дзэн Дайгу.[167]
— Здравствуйте, Дзяри! — сказал с улыбкой Дайгу. — Я слышал, что Ваше постижение совершенно.
Во время пребывания Банкэя в храме Дайандзи с ним обращались с большим гостеприимством и уважением. Некий монах, бывший в то время в храме Дайандзи, обратился к Дайгу с вопросом:
— Куда мы возвращаемся, когда наше тело рассеивается?
— Откуда мне знать? — ответил Дайгу со вздохом.
По прошествии некоторого времени сам Дайгу задал Банкэю этот вопрос.
— Ответ Дайгу не может ввести в заблуждение, — сказал Банкэй.
49Однажды, когда Банкэю было тридцать три года, он остановился на несколько дней в храме Тафукудзи в провинции Бунго, чтобы навестить мастера дзэн Кэнгана.[168] Два мастера беседовали о старых временах. Некий мирянин приходил к Кэнгану каждый день и каждый вечер уже на протяжении нескольких дней, спрашивая у него помощи в решении коана о «тождественности сна и бодрствования».[169] Поскольку этот мирянин не продвинулся к разрешению своих сомнений, Кэнган посоветовал ему обратиться к Банкэю. Банкэй попросил этого мирянина подойти к нему поближе. Когда мирянин сделал это, Банкэй спросил:
— Это тождественность или различие? Мирянин склонил свою голову в глубоком поклоне,
совершенно убежденный словами Банкэя.
