Н. Борисов - Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв.
Взойдя на кафедру, Варлаам сместил ряд епископов-иосифлян, заменив их «своими», близкими к нестяжателям иерархами. Однако торжество нестяжателей было недолгим. Как и следовало ожидать, их погубила несговорчивость. Осенью 1521 г. Василий III решил расправиться с внуком мятежного Дмитрия Шемяки князем новгород-северским Василием Ивановичем Шемячичем. С этой целью предполагалось заманить Шемячича в Москву, на переговоры и здесь арестовать. Однако Шемячич соглашался приехать к Василию III лишь при том условии, что митрополит Варлаам гарантирует его безопасность.
За полтора столетия до этих событий митрополит Алексей в схожей ситуации пошел на обман и дал Михаилу Тверскому «охранную грамоту». Варлаам оказался более разборчивым в средствах. Он отказался пойти на вероломство и в результате 17 декабря 1521 г. вынужден был сложить с себя митрополичий белый клобук. Вскоре Варлаам был сослан в Уединенный Спасо-Каменный монастырь, находившийся далеко за Вологдой, на небольшом острове посреди Кубенского озера.
В феврале 1522 г. митрополитом по воле великого князя стал игумен Иосифо-Волоцкого монастыря Даниил. Он быстро удалил из рядов высшего духовенства всех проникших туда нестяжателей. Так закончился краткий период расцвета нестяжательства, этого оригинального, смелого по тем временам течения русской общественной мысли. Будущее сулило нестяжателям одни лишь гонения и расправы.
В 1523 г. митрополит Даниил доказал свою преданность великому князю; он согласился взять на себя ту неблаговидную роль, от которой с негодованием отказался Варлаам. Поклявшись обеспечить неприкосновенность Василия Шемячича, Даниил позволил Василию III схватить приехавшего в Москву новгород-северского князя. Внук отравленного по приказу Василия Темного Дмитрия Шемяки кончил свои дни в московской тюрьме. В 1525 г. Даниил признал сомнительный с точки зрения церковных канонов развод Василия III с первой женой, Соломонией Сабуровой, а затем и его брак с Еленой Глинской.
На деле убедившись в преимуществах сотрудничества с иосифлянами, Василий III дал согласие на расправу с последователями Нила Сорского. В 1525 г. перед церковным судом предстал Максим Грек. Его обвиняли в различного рода преступлениях. Однако подлинной причиной расправы были нестяжательские взгляды Максима. Последующие 30 лет своей жизни Максим провел в опале и ссылке. Он был отправлен «на послушание» к своим злейшим врагам — монахам Иосифо-Волоцкого монастыря. Впоследствии Максим был переведен в тверской Отрочь монастырь, затем — в Троице-Сергиев. Там он и умер в глубокой старости в 1555 г. Его похоронили возле Духовской церкви. Со временем троицкие монахи отметили могилу Максима, причисленного к «лику святых», особой надгробной «палаткой».
Несколько лет спустя Вассиан Патрикеев разделил участь своего друга-«философа». В 1531 г. он был судим по обвинению в превратном толковании церковных канонов. Признанный виновным, князь-инок был сослан в Иосифо-Волоцкий монастырь.
Не довольствуясь физической расправой с идеологами нестяжательства, митрополит Даниил позаботился об историческом обосновании иосифлянских взглядов. Он подготовил грандиозный свод бытовавших на Руси церковно-юридических актов (так называемую «Сводную Кормчую»), который давал возможность нейтрализовать собранные Максимом Греком высказывания церковных авторов, осуждавших «владение селами». Одновременно Даниил организовал составление нового летописного свода, в котором иосифлянские идеи были подкреплены историческими примерами.
Еще одним доказательством законности, неприкосновенности церковного землевладения должны были послужить составленные по распоряжению митрополита Даниила сборники ханских ярлыков русским митрополитам. Пример ордынских «царей» должен был вразумить христианского «государя».
Одним из проявлений иосифлянских взглядов Даниила стала забота о прославлении Пафнутия Боровского, учителя Иосифа Волоцкого. Митрополит устанавливает ежегодное празднование памяти Пафнутия в день его кончины [95].
В период регентства Елены Глинской Даниил санкционировал арест и заточение удельных князей Юрия Дмитровского и Андрея Старицкого, братьев Василия III. Оба они вскоре умерли в темнице. Та же участь постигла и дядю правительницы — Михаила Глинского.
2 апреля 1538 г. Елена Глинская умерла. Начался длительный период боярского своеволия. Новое правительство, во главе которого встал князь Василий Васильевич Шуйский, освободило из тюрем многочисленных родичей и сторонников удельных князей. Митрополит Даниил, благословлявший расправы с удельной знатью, 2 февраля 1539 г. был низложен. Один неофициальный летописец середины XVI в., рассказывая об этих событиях, замечает, что митрополит «ко всем людям был немилосерден и жесток, уморял у себя в тюрьмах и оковах людей своих до смерти, да и сребролюбие имел великое»[96]. Несколькими штрихами нарисован портрет типичного иерарха-иосифлянина: властного, алчного и жестокого.
Низложенный митрополит был отправлен в ссылку в Иосифо-Волоцкий монастырь, где прежде был игуменом. На его место 9 февраля 1539 г. был возведен игумен Троице-Сергиева монастыря Иоасаф Скрипицын, прозванный Умным.
Сохранившийся до наших дней «чин» (порядок) поставления этого митрополита подробно описывает традиционный ритуал утверждения нового главы русской церкви [97]. 5 февраля 1539 г. несколько епископов во главе с новгородским владыкой Макарием собрались в приделе Похвалы Богородицы Успенского собора московского Кремля и избрали трех кандидатов на митрополию: чудовского архимандрита Иону, троицкого игумена Иоасафа и игумена новгородского Спасо-Хутынского монастыря Феодосия. Затем бросили жребий, и первым вынуто было имя Иоасафа. Жеребьевка была данью древней церковной традиции.
На другой день кандидатура Иоасафа была утверждена государем в присутствии Боярской думы и «Освященного собора» (высших иерархов). После этого все отправились на молебен в Успенский собор. «Нареченный» (избранный, намеченный) митрополит шел первым. Два епископа поддерживали его под руки в знак особого почтения.
Посетив собор, процессия двинулась на расположенный поблизости митрополичий двор, где новгородский архиепископ Макарий с епископами ввели нового «первосвятителя» во владение его имуществом и хоромами.
9 февраля в Успенском соборе произошло, наконец, поставление нареченного митрополита. Перед литургией он громко прочел православный «символ веры». Во время службы епископы через «царские врата» ввели его в алтарь. Там над ним был совершен обряд поставления, после которого Иоасаф уже как «первосвятитель» совершил литургию. После службы митрополит сел на «горнее место» в алтаре. Великий князь подошел к нему, сказал краткую речь и вручил посох — древний символ архипастырской власти.
После «соборной» части церемонии ее участники вышли на Ивановскую площадь. Митрополит, подражая Иисусу Христу, въехавшему в Иерусалим на осле, сел на «осляти» (обычно роль «осляти» исполняла обыкновенная лошадь). Два старших боярина, государев и митрополичий, взяли «осля» под узцы и повели на государев двор.
Посетив великокняжеские покои и благословив их обитателей, митрополит вернулся к себе, завтракал с епископами, затем на том же «ослята» отправился в объезд вокруг кремлевских стен, благословляя собравшийся народ. Завершением ритуала стал торжественный обед митрополита с епископами.
Примечательно, что Иоасаф был поставлен, по существу, на занятое место: только 26 марта 1539 г. боярам удалось сломить сопротивление его предшественника митрополита Даниила и заставить его подписать отречение.
В условиях ожесточенной борьбы придворных боярских кланов митрополит Иоасаф не сумел долго удержаться на кафедре. Во время очередного дворцового переворота в марте 1542 г. он был арестован Шуйским и сослан в свой Троице-Сергиев монастырь. Там он прожил долгое время, пользуясь большим почетом. К мнению Иоасафа Умного прислушивались и много лет спустя. По-видимому, он был близок с одним из доверенных лиц Ивана Грозного благовещенским протопопом Сильвестром. В 1551 г. именно Иоасафу решено было послать «на экспертизу» решения «Стоглавого» церковного собора. В своих замечаниях по тексту документа Иоасаф предстает весьма своеобразной личностью. Вопреки мнению собора он требует переложить расходы по выкупу пленных с податных людей на церковь. «А христианам, государь царь, и так твоей много тягли в своих по-датех». Негодуя на широкое распространение ско-мороших увеселений, к которым был неравнодушен и сам царь, Иоасаф увещевает: «Бога ради, государь, вели их извести, кое бы их не было в твоем царстве. Се тебе, государь, великое спасение, аще бесовская игра их не будет» [98].
