Андрей Кураев - Ответы молодым
Вот так, бревнышко за бревнышком, разбирать и идти вперед – в этом задача миссионера. Его задача – оставить человека один на один с его совестью. Без подсказок из-за левого плеча. Сказать ему: "Пойми: не твой разум, не твои дипломы мешают тебе пойти в Церковь, а что-то совсем другое. Подумай сам: может быть, ты в Церковь не идешь просто потому, что боишься жить по совести? Может быть, ты не хочешь жить в чистоте? Может быть, ты заповедей наших боишься? Не догм – а заповедей?.".. Помочь человеку познать правду о себе – тоже задача миссионера.
А вот дальше – я уже бессилен. Дальше – это уже тайна совести человека и тайна Божьего Промысла. Мое дело – дать человеку некоторое представление о Православии. А когда его душа откликнется – может, не сейчас, может, через двадцать лет, может, когда он полезет в петлю– то лишь тогда вспомнит: "Подожди, ведь была же возможность жить иначе, открывалась дверка, туда, в мир Церкви, а я не вошел. А может быть, все-таки попробовать? Отложить эту петлю до завтра, а сейчас – в храм идти?".
Дело миссионера – бросить семя. А когда оно взойдет – дело Господина жатвы[103].
– Зачем нужно креститься?
– Чтобы умереть. Я считаю, что креститься взрослый человек может только тогда, когда он смертельно надоел самому себе. Крещение – это вопль к Богу: "Господи, ну можно я стану другим, я устал от себя самого. Дай мне возможность быть другим". Крещение – это смерть во Христе и воскресение в Нем. У язычников есть идея переселения душ, когда душа переселяется в разные тела. В Православии наоборот – в одном и том же теле может жить много душ. У Николая Гумилева есть замечательные строки:
Только змеи сбрасывают кожу,
Мы меняем души, не тела.
Крещение – это покаянное обновление, покаянный кризис, когда человек износил свою прежнюю душу и мечтает о том, чтобы Господь даровал ему обновленную совесть. В церковнославянском переводе Послания апостола Петра так говорится: "Крещение же есть испрошение у Бога совести благи[104]". Заметьте, не обещание Богу доброй совести[105], а испрошение у Бога совести благи. С точки зрения протестантов – это я Богу обещаю: "Я перед лицом своих товарищей обещаю и клянусь жить, учиться и бороться, как завещал великий" Христос (клятва юного христианина). А в церковнославянском переводе и в греческом оригинале смысл другой – это я прошу у Бога, чтобы Он дал мне новую совесть. Но человек, который еще не начал тяготиться самим собой, которому и со своей старой совестью хорошо, никогда не поймет, от чего спасает Евангелие.
– Если младенец был крещен в православной вере, а в юношеском возрасте его перекрестили в протестанты,– какое крещение будет действительным?
– Православное крещение не смывается. Если этот человек разберется в себе и когданибудь придет в Православие, перекрещивать его не будут.
– Как относиться к католикам?
– Православная Церковь признаёт Таинства католиков, даже священство. Если католический ксёндз переходит в Православие, то он прямо становится православным священником. Здесь есть некое противоречие в церковной жизни, противоречие между богословием и церковными канонами. С точки зрения догм – очевидно: одна Церковь, одно Таинство, одно Крещение. Потому что Церковь – Тело Христа, оно может быть только одно, едино и единственно. Единство тела определяется единством кровообращения. Отсюда проблема – где граница моего тела? Волосы – мое тело или нет? Трудно сказать, потому что по большому счету – это отходы моей жизнедеятельности. Кровь здесь не течет, и если я теряю волосы, постригаю их, мне от этого никакого убытка. То есть там, где нет крови,– это всетаки не совсем часть моего организма. А зубы, особенно так называемые "мертвые зубы" с удаленными нервами, но все еще работающие в моем рту? Мертвый-то он мертвый, а попробуй его вырвать без "заморозки" – мало не покажется! Итак, даже биологически не совсем понятно, где граница моего живого организма. И все же мой палец – несомненно часть моего тела. А отрезанный ноготь – мусор, и не более того.
Палец отрезали. И по большому счету, не важно, мой отрезанный палец находится на расстоянии одного миллиметра от моего тела или на расстоянии десяти километров. Кровь туда не поступает и не возвращается назад. Значит, отрезанный палец уже не мой.
Вот так и человек, если он отпал от единства литургической жизни, от единой чаши с Кровью и Телом Христа (неважно по каким мотивам: в грехе, в расколе или в ереси), он не член Церкви, он не омывается Кровью Христа. Таков голос догматического богословия.
А голос церковной истории и церковных канонов говорит, что "расстояние" имеет значение. И поэтому в зависимости от меры "расцерковленности" отпавших принимаются они разными "чинами". Кого-то перекрещивают, а кого-то приемлют просто через покаяние, "в сущем сане". Русская Церковь за всю свою тысячелетнюю историю католиков не перекрещивала (кроме двадцатилетнего периода в XVII веке). Униатские и католические священники при переходе к нам принимались "в сущем сане". Значит, Таинства (Крещения, Рукоположения, а значит, и Евхаристии) у католиков все же совершаются. Так говорят церковная история и каноника – вопреки догматике.
Как эти два голоса соединить в едином хоре? Пока не знаю. Знаю лишь одно: надо уметь слышать оба этих голоса[106]. Иначе получится дурь и ересь.
– Как складываются сейчас отношения Русской Церкви с Ватиканом?
– Католичество очень активно в своей внешней деятельности. И Православие в этом смысле, кажется, проигрывает, но при этом оно сохраняет некую глубину.
Разделение Православия и католичества в чемто похоже на распад Советского Союза. Обе истории ставят один и тот же вопрос: как и на каких условиях могут сосуществовать в едином государстве (или единой Церкви) народы со столь изначально разными культурами – прибалтийские, азиатские, кавказские. Скорее, чудом было то, что мы в СССР какое-то время были вместе. Этому надо удивляться, а не тому, что мы в конце концов разошлись. Вот и в Римской империи были очень разные народы, которые в конце концов свои различия стали ценить больше, чем плюсы тогдашней глобализации.
В послевоенные годы – с Иоанна XXIII и до конца 80-х годов – католики проводили достаточно дружелюбную политику – пока между нами был "железный занавес". Их не пускали – а они говорили: "Ну, и не надо, мы вас и так любим!". Но как только у католиков появилась политическая возможность действовать в России – былые клятвы в дружбе забылись. Так что при разговорах о том, как же могут мирно сосуществовать разные религии, я все чаще вспоминают немецкую поговорку: "Чем выше забор – тем крепче дружба".
В России Православие спокойно сосуществовало и сосуществует и с исламом, и с буддизмом. Русский народ терпим. У нас только одно условие: нас не трогайте. Храните ваши национальные традиции, но и нашу веру не разрушайте. В русских сказках наше сосуществование выразилось в таких словах: "В одном городе жили два купца: один русский, а другой татарин. Русский купец пошел к своему приятелю татарину и просит у него взаймы. Татарин говорит: "Давай поручителя".– "Вот тебе порука – на церкви крест животворящий!".– "Хорошо, друг– говорит татарин.– Я кресту вашему поверю; для меня все равно, что ваша вера, что наша"[107].
Но католический взгляд на Россию не таков. Я все же надеюсь, что нынешний конфликт недолговечен – до появления следующего папы. Один итальянский кардинал еще десять лет назад мне в частной беседе говорил: "Поверьте, отец Андрей, если бы папа римский был итальянцем, а не поляком, проблем с Русской Церковью у нас бы не было. Войтыла просто хочет взять реванш за поражение Польши в XVII веке".
Сегодняшние трения православного мира и Ватикана порождены Ватиканом. И в конце концов, это проблема католиков, а не православных. Это католики хотят прийти в Россию, и это их проблема, как их активизм будет воспринят православными и русским государством.
– Почему папа римский так рвется в Россию и почему Русская Православная Церковь против такого визита?
– У римского епископа есть совершенно законное право посетить свою паству, будь она в России, Белоруссии или на Украине. Римский папа может приехать в любую страну. Но католики, которые тяготятся тем, что слишком часто в истории их имя было синонимом агрессии и насилия, сегодня сами говорят, что папские визиты должны быть визитами примирения. И это значит, что папа может приехать только туда, где его желают видеть. Причем желают видеть все – не только католики, но и светское общество и, главное,– община религиозного большинства данной страны. То есть если эта страна не католическая, то папа откликается не на приглашение местной католической епархии, а на приглашение общины большинства (даже мусульманского большинства – как было, например, в Ираке или Иране). И тогда папа едет как посланец мира и не вносит раскола в общество.
