Александр Сегень - Поп
— Легко же вы рассуждаете!
— Последнее замечание позвольте оставить без внимания. Пойдём далее. Согласно Евангелию, надобно почитать Божью Матерь. Баптисты этого не хотят. Вы не поклоняетесь апостолам и отцам Церкви, а, стало быть, повторяю, лишь мусолите в руках Священное Писание, которое ими сочинено. Вы отвергаете молитвенное общение с ангелами, святителями, мучениками, исповедниками. С умершими отцами, матерями, дедами и всеми, скончавшимися в вере. Вы даже и не молитесь за умерших. Получается, что сама смерть стала сильнее вашей Христовой любви. Так?
— Не так.
— А я говорю, так. Вы не только иконы отвергаете, но и креста не носите.
— Первые христиане креста не носили, — возразил сектант.
— А апостол Павел сказал: «Да исходим к Нему, поношение Его носяще», — ответил отец Александр. — Что значит, идём к Нему, нося на себе орудие Его казни. Найдите, милостивый государь, это в «Послании к евреям». Стало быть, крест надо почитать и носить на себе. А вы не почитаете и не носите. Что же у вас остаётся? Вера, как вы говорите? Но она есть у всех, к кому вы взываете. Стало быть, вы не о вере печётесь, а о том, чтобы отсечь от стада верующих, привлечь к себе, и чтоб они вам дом построили.
— Как примитивно! — возмутился баптист. — По себе о других судите!
— Да я не сужу по себе, а вижу вас насквозь, — не смутился отец Александр. — Вера! Сказано в послании Иакова, что «И бесы веруют и трепещут». Вспомните Евангелие. Ещё почти никто не видел в Иисусе Сына Божия, а бесноватые видели и кричали: «Что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий!» Вера бесов не спасает. Не спасёт и вас, сколько бы вы ни твердили: «дорогой Иисус», «дорогой Иисус»! Больше всего меня ваша безгрешность возмутила. «Все мы согрешаем», — говорит не кто-нибудь, а сам апостол Павел. А вы опередили в своей святости апостола Павла. Даже у католиков из смертных только один папа безгрешен. Что тоже пагубное заблуждение. А у вас все, кто с вами, баптистами, те уже и безгрешны. И даже святы! Неужто вы не видите, сколько безумия в вашей похвальбе, и на каком опасном краю пропасти вы стоите?
Баптист вдруг не нашёлся, что ответить. Он давно уже видел, насколько слабее отца Александра, и теперь потупил взор свой.
— Это хорошо, брат, что вы теперь молчите, — улыбнулся отец Александр. — Значит, не всё потеряно и для вас. Но всё же, вернёмся ещё к вашим сектам. Как известно, в России насчитывалось несколько тысяч баптистов. Из них большинство были немцы, поляки, латыши и эстонцы. Вам надо побольше русских. И я не поверю, что вы по собственному позыву ходите и смущаете людей своей ересью. Это заказ. И, скорее всего, немецкий. Придут ещё и другие сектанты. Адвентисты какие-нибудь, субботники, иеговисты, меннониты, хлысты, молокане, дыромоляи, сколько их там вас? Имя вам легион. И вот что любопытно, все вы говорите о Библии. Мол, в ней и только в ней источник веры. Так почему же учите не одинаково? И почему Библия, сей чистый и святой источник, в ваших мусолистых руках становится не чистой? А вот почему. Предположим, сюда принесли сосуд с кристально чистой водой. Православные черпают, дают пить — вкусно. Вы приходите, черпаете, даёте пить — не вкусно. Вода в ваших стаканах становится мутная. Потому что вы чистую воду черпаете нечистыми стаканами! Я всё сказал. Стыжусь, что вам не дал много слова. Спешу исправиться и предоставляю вам право ответить.
Сектант вздохнул и оглянулся по сторонам. Толпа вокруг происходящего спора значительно выросла. Немцы уже похаживали, с неодобрением поглядывая на происходящее: — А что, мол, за митинг? — Уходили, вновь приходили, но не разгоняли собравшихся. Возможно, и впрямь деятельность сектанта — проповедника велась с ведома и одобрения оккупационной власти.
Уже не таким самоуверенным и пафосным тоном баптист принялся отвечать отцу Александру:
— Начнём с того, кому посвящён ваш храм?
— Господу Христу.
— Нет, он называется «храм святого благоверного князя Александра Невского». А ведь это тоже идол.
— Сам ты идол! — возмутился Роман Исцелённое Ухо.
— А я смею настаивать на том, что Православная церковь, поклоняясь иконам, впадает в тяжкий грех идолопоклонства. Вот послушайте, что сказано в книге пророка Исайи. — Он пошерстил закладки и открыл нужную страницу. — Вот: «Идола выливает художник, и золотильщик покрывает его золотом, и приделывает серебряные цепочки. А кто беден для такого приношения, выбирает негниющее дерево, приискивает себе искусного художника, чтобы сделать идола, который стоял бы твёрдо». Это разве не про иконы? А вот дальше: «Кто сделал бога и вылил идола, не приносящего никакой пользы? Все участвующие в этом будут постыжены: ибо и художники сами из людей же; пусть все они соберутся и станут; они устрашатся, и все будут постыжены». Это разве не про иконописцев? Не про тех, кто поклоняется иконописным идолам? А вот ещё: «Он рубит себе кедры, берёт сосну и дуб, которые выберет между деревьями в лесу, садит ясень, а дождь возращает его. И это служит человеку топливом, и часть из этого употребляет он на то, чтобы ему было тепло, и разводит огонь, и печёт хлеб. И из того же делает бога, и поклоняется ему, делает идола, и повергается перед ним. Часть дерева сожигает в огне, другою частию варит мясо в пищу, жарит жаркое, и ест досыта, а также греется, и говорит: «Хорошо, я согрелся; почувствовал огонь». А из остатков от того делает бога, идола своего, поклоняется ему, повергается перед ним, и молится ему, и говорит: «Спаси меня; ибо ты бог мой».» А? Каково! Ага! Идолы! Как и иконы ваши! Захотел — очаг разжёг, а захотел — на стенку повесил и молишься. Стыдно? То-то же!
— Никак нет, — отозвался отец Александр. — То говорится про идолов, а нам надо слышать именно про иконы.
— Именно про иконы в Библии ничего не сказано, ибо идолы и иконы тождественны, — сказал сектант, расправляя крылья.
— А ну-ка найдите двадцать пятую главу Исхода и прочтите! — потребовал батюшка.
— Что именно? — спросил баптист, нехотя листая Библию в поисках требуемой главы Исхода.
— Там в серединке. Господь велит Моисею сделать скинию Завета. Про крышку. Нашли? Читайте!
— «Сделай также крышку из чистого золота; длина же её два локтя с половиною, а ширина в полтора локтя. И сделай из золота двух херувимов; чеканной работы сделай их на обоих концах крышки». Ну и что?
— А то, что эти херувимы, по вашему рассуждению, суть такие же идолы.
— Оставьте! Это было в Ветхом Завете. Мы живём в Новом Завете, и Ветхий Завет нам не указ! — выкрикнул баптист, явно досадуя, что силы покидают его.
— А что ж вы тогда про идолов из Исайи читали? — засмеялся отец Александр. — Значит, когда вам было удобно, вы пользовались Ветхим Заветом, а теперь он вам не указ. Это я и называю «мусолить». А если суровее сказать, то так обращаться со Священным Писанием — тяжкий грех. К тому же и апостол Павел упоминает скинию с изображением херувимов. Но у вас совсем иной Новый Завет. Ваш Новый Завет не от апостолов, а от Лютера. От немца Мартина Лютера, который дерзнул уворовать из Христианства там, где только можно было. Он упразднил таинства, оставив только два. Главное таинство — причастие. Мы верим, что во время литургии хлеб и вино, по слову Спасителя, пресуществляются в Его плоть и кровь. Лютер уполовинил: не пресуществляются, а лишь таинственно присутствуют. Чувствуете разницу? Второе таинство, которое пощадил Лютер, крещение. Но лютеране не погружают крещающегося в воду, не верят, что вода в сей миг становится та же, которой крестился Христос. Они лишь окатывают водой. В знак того, что признают Христа своим вождём. Так же моряки пьют соленую воду, при посвящении в морскую профессию. Нефтяники мажут лицо нефтью. Так и лютеране — будто при символическом вступлении в Христианство, как в профессию, а не как в религию. Лютер был сын рудокопа, в детстве ему запало в душу, как при посвящении в рудокопы люди мазали себе лицо чёрной угольной пылью. Вот и заимствовал оттуда своё обмывательное крещение. Вместо водопогружения — водопомазание.
— Уши вянут! — воскликнул баптист.
— У кого вянут, а у кого у нас в Закатах уши исцеляются, — улыбнулся батюшка, кивая на Романа Гуляева. — Продолжим. Лютер, отвергая католичество, отверг посещение храмов. Лозу Господню рассыпал на мелкие ягоды.
— Потому что Церковь это что? Это ваши камни, составленные один на другой и увенчанные куполами? — вопросил сектант. — Нет! Церковь это вот! — И он ткнул себя Библией в грудь. — Если я верую, то Церковь уже во мне. Евангелие от Матфея глаголет: «Где двое или трое собраны во имя Иисуса Христа, там и Церковь». Забыли?
— Нет, не забыл. «Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их», — процитировал отец Александр из Евангелия от Матфея. — Почему же тем самым отвергается необходимость построения и храма, как здания, в котором соберутся эти двое, трое и более во имя Его?
— Потому что для вас Церковь это только здание из камня, кирпича или дерева, с колоколами, с иконами, с луковичками, с крестами наверху, — гордо сказал сектант. — А для нас Церковь это нечто большее.
