Андрей Вознесенский, Фёдор Гусев - Святитель Николай Чудотворец
-----------------------------
Было ли известно это "Иное житие" греческим агиографам святителя Николая Мирликийского, Чудотворца, — святому Мефодию (IX век) и блаженному Симеону Метафрасту (X век)? На произведение святого Мефодия "Иное житие" не имело никакого влияния, так как он писал лишь о посмертных чудесах святителя. В слове "...на чудеса иже во святых отца нашего Николая, бывшего архиепископа Мирликийской епархии, бывшие по его смерти" — о чудесах, совершенных святителем Николаем при жизни, святой Мефодий говорит весьма определенно: «О тех же чудесах, которые были при жизни его, кто в состоянии рассказать?»(1) Тогда как "Иное житие" и повествует именно о жизни, деяниях и чудесах, совершенных святителем Николаем до блаженного преставления, кончаясь рассказом о нем. Относительно же Метафраста (писателя X века) можно утвердительно сказать, что "Иное житие" не только было ему известно, но что он из него позаимствовал в свой панегирик следующее: 1) имена родителей святого Николая(2); 2) сказание о том, что дядя святого, архимандрит Николай, начал строительство храма во имя Святого Сиона, а племянник кончил его и по посвящении в сан пресвитера составил при этом храме монастырь, равно о путешествии святого Николая (дяди) в святой град Иерусалим, во время коего святой Николай (племянник) управлял Сионской обителью; 3) затем приводит из "Иного жития" целиком весь рассказ о путешествии самого святого Николая во святой град Иерусалим, о чуде укрощения при том бури, воскрешении упавшего с мачты юноши (по имени Аммоний), а на обратном пути — о принуждении силой молитвы злых "корабленников" высадить его в одной из пристаней ликийских, как было условлено в начале плавания, а не в Родосе, как было хотели это сделать злые "корабленники", ссылаясь на противный ветер.
--------------------------
(1) См. статью архимандрита Антонина (Капустина) в Трудах Киевской Духовной академии за 1873 год, декабрь. С. 245, прим.
(2) Имена родителей святителя Николая у Метафраста — по древнему Русскому переводу — те же, что и в греческих списках: Ватиканском, Синайском и Саввинском: Епифаний и Нонна; а в русском переводе «Иного жития» XI века родитель святителя Николая назван Феофаном; это последнее имя перешло и в первопечатное Житие святого Николы, а отсюда и в Четьи-Минеи.
-----------------------------
Но если иное житие" было известно Метафрасту в X веке, то дошло ли оно до него с теми хронологическими данными, с которыми явилось у нас на Руси в XI веке, или с хронологией Ватиканского списка? Вероятнее предположить первое, так как, описывая жизнь святителя Николая Чудотворца, прославившегося в III —IV веке при императорах Диоклетиане и Константине, Метафраст едва ли бы решился заимствовать что-либо из "Иного жития", если бы оно по хронологическим данным, содержащимся в нем, относилось к столь более позднему времени.
Во всяком случае, пока не будет в точности определен знатоками век Ватиканского списка "Иного жития", мы по сим сведениям, которые сообщены нам в статьях архимандрита Антонина, не можем считать его древнее X века и находим основание полагать, что это "Иное житие" агиографами святителя Николая — святым Мефодием и блаженным Симеоном Метафрастом — считалось уже "апокрифическим", почему первый вовсе умолчал о нем, а второй позаимствовал из сего "Иного жития" для своего произведения лишь то немногое, о чем упомянуто было выше. А посему и достопочтенный архимандрит Антонин, имея полное основание радоваться открытию им двух греческих списков "Иного жития" (Синайского и Саввинского), ввиду их неполноты (не достает конечных тетрадей, в которых должны заключаться показания о времени кончины святителя Николая), до обретения цельных списков "Иного жития", не вправе был сделать тот вывод, который сделан им во второй статье: будто бы после находки им двух греческих списков и по сличении их с Ватиканским списком, обретенным Фальконием, становится ясным существование двух святых Николаев: 1) архиепископа Мир Ликийских и исповедника Николая, современника Константина Великого, и 2) архиепископа Мир Ликийских (отчего же не епископа Пинарского, как значится ясно в Ватиканском списке?) и преподобного Николая, современника Юстиниана Великого.
Смеем полагать, что с открытием русских списков "Иного жития", современных (по происхождению) Синайскому списку (древнейший из русских списков — пергаментный, XIV века), так как хронология этих списков не оправдывает хронологических данных Ватиканского списка, то и вывод, сделанный архимандритом Антонином на основании Ватиканского списка, из несомненного должен обратиться в сомнительный, доколе хронология Ватиканского списка не будет оправдана обретением цельного греческого списка»(1).
Нельзя не согласиться, что вышеприведенный взгляд архимандрита Леонида на то значение, какое должен иметь в понимании личности святителя Николая Мирликийского, Чудотворца, Ватиканский список «Иного жития», наиболее других свободен от крайностей и поэтому должен быть признан наиболее правильным — по крайней мере, до более полного и всестороннего изъяснения происхождения списков «Иного жития».
Благодаря тому высокому почитанию, которым пользовался в Древней Руси святитель Николай Мирликийский, Чудотворец, в нашей письменности очень рано составилась о нем значительная литература. В рукописях XV— XVI веков наряду с переводным житием Метафраста (нач. «Мудра убо некая вещь, животописец рука...») встречается и другое его житие под заглавием «Жизнь и чудеса святого святителя и Чудотворца Николы, иже в Мирех».
Первая половина его представляет редакцию «Иного жития» святителя Николая, открытого Фальконием в греческой рукописи Ватиканской библиотеки (только с иными хронологическими данными, чем в Ватиканской рукописи) и архимандритом Антонином в библиотеках Саввинского и Синайского монастырей. В этой части, состоящей из 27 глав, заключается собственно житие, деяния и (пожизненные) чудеса святителя: по мнению архимандрита Леонида, оно есть перевод древнего жития святителя Николая, написанного в V веке по Р. X. его правнуком, одним из старших братии монастыря Святого Сиона близ Мир Ликийских, созданного святителем Николаем, в коем он был первым настоятелем. Житие это может быть названо древней летописью Сионской обители, ибо в нем повествуется подробно как о самом основании этой обители, так и о дальнейшей судьбе ее до самого преставления святителя, в ней погребенного.
----------------------------
(1)Предисловие архимандрита Леонида (Кавелина) к исследованию Двух памятников древнерусской письменности XI века — «Житие и чудеса святителя Николая Мирликийского и похвала ему». СПб., 1881.
------------------------------
Вторая половина его состоит из ряда посмертных чудес того же самого святителя, заимствованных из греческой литературы, преимущественно из сочинений о святителе Николае святого Мефодия, в IX веке, и блаженного Метафраста, в X веке, и из отдельных греческих записей чудес его, с присоединением двух чудес, записанных самим русским составителем свода сказаний «О жизни, деяниях и чудесах святителя Николая Чудотворца». Таким образом «Жизнь и чудеса святого святителя и Чудотворца Николы, иже в Мирех» есть памятник древней письменности не оригинальный, а переводной, за исключением трех глав чудес, несомненно русской записи. Переводчик «Жития и чудес святителя Николая...», как это видно из чудес русской записи, был киевлянин, и одно из трех записанных им чудес (собственно киевское, от иконы святителя Николая) «о некоем детищи» (спасенном от потопления в Днепре) случилось в его время. Чудо это в новгородской записи о чуде святителя Николая с князем Мстиславом относится непосредственно ко времени известного исторического события — перенесения мощей святителя Николая из Мир Ликийских в Бар-град, следовательно, к 1087 году, и никак не позднее 1091 года, так как мощи святых мучеников Бориса и Глеба, о коих упоминается в этом рассказе, в то время находились еще в Вышегороде Киевском, следовательно, это чудо случилось еще до перенесения оных на Смядыню (область Смоленская), что по летописям произошло в 1091 году. Два остальных чуда русской записи относятся к 1050—1060 годам, так как об одном чуде (с отроком боярина Епифания) сказано, что оно случилось при императоре Константине (по-видимому, Константине Мономахе, 1042—1059), а о другом (о ковре) сам описатель говорит, что оно случилось «при моей худости в Царьграде... патриарху тогда сущу Михаилу» (Михаил Керулларий, 1043—1058). Из числа описанных в этой части 14 (в некоторых списках — 15) чудес только четыре (два константинопольских и два киевских), как видно из данных, в них заключающихся, были современны русскому их описателю, однако все эти 14— 15 описаний сих чудес принадлежат перу одного и того же писателя (хотя и были описаны им не в одно и то же время). Это доказывает одинаковость слога, оборотов речи и употребление местами одинаковых выражений и слов. Стоит лишь прочесть эти чудеса по древнейшему списку (а не позднейшему, XVI века, сильно поврежденному произвольными изменениями и дополнениями, что особенно заметно в московском печатном издании 1640—1642 годов), чтобы убедиться, что это есть цельное русское произведение одного и того же писателя. Речь живая, теплая, безыскусственная, не успевшая еще затемниться облаками еллинской премудрости. Мнение о цельности второй части (то есть чудес) подтверждается еще тем, что в описании киевского (последнего из 14) чуда о младенце, утопшем в Днепре, автор, как бы возвращаясь воспоминанием ко всему им вышенаписанному, влагает в уста скорбного, но глубоко верующего отца при его молитве к святителю такие выражения: «ци (разве — др. рус.) мнишь мя не ведающа твоих чудес?» И за сим, в одних списках сокращенно, а в других пространно, вспоминает почти все описанные выше чудеса. Это служит ясным доказательством того, что все эти чудеса описаны одним и тем же писателем.
