Инна Андреева - Пасхальные люди. Рассказы о святых женах
Все эти вопросы терзали меня. Я задавала их вновь и вновь и не находила ответа.
Я вспоминала свой отроческий сон и молилась у иконы Матери Божией о том, чтобы Она услышала меня и помогла понять, как мне поступить. Я молилась о заступлении, о том, чтобы чаша замужества миновала меня. О том, чтобы Она забрала меня к девам своим, о том, чтобы вершилась не моя воля, а Воля ее Сына…
Но время шло, приближался день приезда Осоргина, а душа моя так и находилась в смятении. Мне не у кого было просить совета, некому открыть свое сердце, и потому я вновь и вновь закрывалась в своей комнате и молилась, все яснее осознавая неизбежность моей судьбы. Тогда я еще не понимала, что Господь не вершит жизней за нас, но принимает наш свободный выбор. И мне предстояло этот выбор сделать самой.
Он приехал после Рождества. Серьезный и строгий. Наталья хлопотала вокруг нас, мы же оба молчали в смущении. В какой-то момент заботливая тетя вышла, и мы остались одни.
Тишина повисла в гостиной. Георгий подошел ко мне.
– Иулиания, – сказал он тихо. – Я вижу, как тебе трудно. Ты боишься меня… Не стоит! Я прошу твоей руки, потому что ищу верную помощницу и вижу в тебе близкого по духу друга. Но мне не нужна жертва твоя, ибо она сделает нас только несчастными. Мне важен и твой искренний ответ: согласна ли ты быть моей супругой, навсегда связать со мною свою жизнь? Разделить со мной все беды и невзгоды земного поприща? И никогда не пожалеть об этом? Ты согласна?
Я молчала. Я вдруг ясно почувствовала, что мы не одни в гостиной. Что рядом – Бог. И Он тоже ждет моего ответа. Я должна была, наконец, сделать свой выбор и взять свой крест. Но какой выбор верный, Боже?
Георгий не торопил меня. Он даже не смотрел в мою сторону. Он глядел в окно – бледный, грустный, усталый. А я смотрела на него и видела его одиночество, ведь, как и у меня, у него не было друга, не было той души, которая всегда готова была выслушать и помочь, поддержать, направить. Именно тогда первое, еще не осознанное мною чувство нежности зародилось во мне.
«Не хорошо быть человеку одному…» – вспомнила я слова из Библии[1], и больше не сомневалась в своем решении. «Прости меня, Господи. Я знаю, я была бы очень счастлива, служа Тебе в монастыре, но этому человеку нужен друг. И он выбрал меня. А значит, я стану ему другом. Я стану его женою. Я возьму на себя этот крест. Возьму добровольно. Ведь нет более того, как за други своя отдать самое себя. Благослови же нас, Господи, на этом пути!»
– Я согласна, – промолвила я и почувствовала, как необыкновенный покой воцарился в моем сердце. Да будет так!
Теперь, когда я прожила эту жизнь до конца, я до сих пор не ведаю, Господи, было ли то решением верным. Но я твердо знаю, что даже наши ошибки Ты преобразуешь во благо, если мы остаемся преданными Тебе. Супружество стало для меня школой, оно стало моим зеркалом. В отношениях с супругом, с его родителями, а затем и с нашими детьми я узнавала свои немощи и несовершенства, а также открывала себя такую, какою Ты меня задумал, когда следовала Твоим заповедям и смиряла себя. Семья также учила меня внимательности к людям и отзывчивости. Являясь сама женою и матерью, я стала лучше понимать других девушек и жен, я стала сочувствовать не только их бедам, но и радостям, и переживаниям. Я научалась видеть женские сердца, а значит, и помогать им во Имя Твое.
Наше венчание состоялось в имении Георгия – в церкви святого праведного Лазаря Четверодневного, друга Божия. Венчал нас отец Потапий – священник благочестивый и верный Господу. Он стал моим наставником и научил меня многому о жизни души, пока его не перевели в Муром, где отец Потапий принял постриг с именем Пимен и стал архимандритом Спасо-Преображенского монастыря.
С каждой молитвой таинства Венчания я чувствовала, как решается моя судьба, что отныне буду уже не я, Ульяна, дочь Иустина Недюева, а Иулиания – супруга Георгия Осоргина. И я молилась Матери Божией, чтобы Она не оставляла меня своим заступничеством на пути жены и матери. И помогла мне стать верной помощницей моему мужу. После совершения таинства отец Потапий поучал нас по слову апостольскому и изречениям святых отцов о жизни супружеской, о святости брака и непорочности благословенного ложа, о верности и семейном целомудрии, о послушании жены мужу и о заботе мужа о жене. Он говорил нам, что отныне мы вместе встали на путь, который должен привести нас ко Христу и потому должны помогать друг другу на этом пути, всегда памятуя, что конечная цель нашей жизни – не земные блага и наслаждения, а радость в вечных обителях, уготованных Богом верным Ему.
Все слова батюшки я сохранила в сердце своем, как в благодатной почве, которая со временем должна была принести плод, если только я не оставлю своих душевных трудов, окунувшись в суету семейной жизни.
Родители моего мужа приняли меня в свой дом с любовью. Свекор Василий Осоргин оказался человеком доброго нрава, а свекровь Евдокия – женщиной разумной и кроткой. Они были уже в летах и видели в своей невестке прежде всего помощницу, и потому мне сразу захотелось именно таковою для них и стать. Вскоре все хозяйство легло на мои плечи.
Вечерами, когда мне выдавалась свободная минутка, я пряла и шила
Я стала жить, как жила когда-то у бабушки Анастасьи – вставать с рассветом и ложиться только тогда, когда в доме затихнут последние звуки. Я полюбила раннее утро, потому как это было мое единственное время, которое я проводила в одиночестве. Утро я посвящала молитве, я разговаривала с Тобой. И Ты не оставлял меня, давая силы на день грядущий. А сил требовалось много. Имение Осоргиных было огромно: были у нас и свои поля, и леса, и озера. Было множество прислуги и другого честного люда в доме. И за всем имением я должна была зорко следить, имуществом мудро распоряжаться, а слугам давать своевременные указания. По своему устроению сама скорее послушница, я вдруг стала управляющей другими людьми! И это давалось мне с трудом. Своих девушек я жалела, и порой, видя недостаток в работе той или иной из них, я сама тихонько доделывала за ними. Бывало, за этим занятием меня заставали моя свекровь или супруг.
«Ульяна! – слышала я гневные речи. – Что это? Не подобает госпоже самой прислуживать. Совсем так людей распустишь. А людей надобно в строгости держать!»
Я улыбалась и покорно кивала моим родным. Но строгой быть не могла. Ведь я видела, как трудятся не покладая рук наши слуги, как устают они, и нет у них ни отдушины какой, ни радости в жизни. А ведь все мы человецы – Творения Божии.
Жалела я людей. Жалела. За что частенько мне самой и доставалось даже от самих слуг, которые, я знаю, шутили обо мне, называя между собой слугой-хозяйкой. Но я не обижалась этому прозвищу, ведь по сути я таковою и была…
Вечерами, когда мне выдавалась свободная минутка, я пряла и шила. Шила и пряла. Столько вдов было в наших селениях, сколько сирот, сколько бедных, обездоленных, кому нужна была одежда! Конечно, пряжа моя была самой простой (слава Богу, грубой овечьей шерсти у нас в имении хватало), но мне удавалось сплести из нее тонкие нити, и ткань получалась мягкая, а одежда очень удобной. И я радовалась своим трудам более, чем радовались женщины, которым я передавала сшитые вещи через свою преданную служанку, которая по моему наказу держала сие делание втайне от домашних. О моем рукоделии во всем доме знал только мой супруг – от него у меня не было секретов.
Супружеская жизнь наша тихо протекала под покровом Пресвятой Богородицы. Быть женою Георгия оказалось и просто, и сложно одновременно. Он был очень заботливым и бережным со мною. Он был внимательным и мудрым. Он был любящим. Но он служил при дворе и часто уезжал из имения по царским делам. И случалось, задерживался на год, а то и на два. Я знала, что такова доля любой женщины нашего сословия, и никогда не укоряла его и не сетовала на свою судьбу. И только Господь ведает, как трудно я переносила разлуку с супругом. К своему мужу я быстро привязалась сердцем, познавая истинность слов Писания, обращенных к первой жене – Еве: «И к мужу твоему влечение твое…»[2]. На доброго мужа жена взирает с уважением и со страхом, как на своего пастыря, на свою главу. Когда Георгий был дома, я во всем его слушалась и во всем благом поддерживала. Я научилась ему доверять и самой быть достойной его доверия. В своем муже я открывала друга, брата и отца. С ним я узнавала и себя как жену, мать, как верную подругу. Его любовь даровала мне силы и меняла меня. И хотя я как прежде была немногословной с другими людьми, я перестала прятаться от них, пугаясь их бытия. Наоборот, теперь я смотрела на их жизнь с сочувствием и часто жалела людей, разделяя их радости и беды. Но свои радости и свои несчастья я делила только с Богом и с Георгием. Когда же муж мой уезжал на царскую службу, я вновь оставалась одна. Тогда я заполняла все свои дни и ночи молитвой и рукоделием. Но все же я очень скучала по Георгию, особенно в первые годы супружества, когда Господь еще не даровал нам детишек.
