Серафим Звездинский - Житие, проповеди
Однако, враг рода человеческого возненавидел его добродетели, сеял семена раздора, ненависти и неустройства, старался отвратить сердца от молодого пастыря.
20
Вместо отца Филиппа, назначенного в Рим настоятелем посольской церкви, ректором стал отец Сергий, человек вольных взглядов, куривший табак, склонный отпускать воспитанников на всевозможные сходки и в театры. Ему все было не по душе; в отце Серафиме, все вызывало в нем раздражение, а в особенности привязанность и уважение воспитанников к молодому монаху. Чем выше духовно и нравственно возрастал отец Серафим, тем сильнее ненавидел его новый ректор. «Вы за взятку хотите занять мое место, стать вместо меня ректором! Знаю я!» — раздраженно говорил он.
Положение молодого подвижника осложнилось, когда некая особа, баронесса Филькерзам, выдававшая себя за близкую родственницу, чуть ли не за побочную дочь Александра Второго, пыталась искать его личного расположения, подносила подарки, присылала корзины ландышей. Однажды, передала футляр с драгоценным наперсным крестом, усыпанным «стильным» жемчугом «от Оловяшникова». Все чаще окружающие замечали красивую женщину, поджидавшую отца Серафима то в церкви, то в коридоре, то у дверей дома, — где только можно. По совету старца Алексия, он не впускал в свой дом особ женского пола. Старец Алексий запретил принимать подношения, и все возвращалось домогательнице обратно домой через прислу-
21
ту. А крест он передал владыке Филиппу, Аляскинскому епископу, гостившему у него.
В июне 1914 г. иеромонах Серафим ушел под кров тихой Чудовской обители, в священный Кремль.
Когда архимандрита Арсения Господь призвал в святительский сан, настоятелем Чудова монастыря Божественный Промысел определил давно нареченного через предсказание о. Герасима иеромонаха Серафима. Архимандрит Арсений был хиротонисан во епископы города Серпухова. Его духовная жизнь много была любезна сердцу нового чудовского архимандрита, смиренного и кроткого витии и подвижника. Владыка никуда не выезжал без своего друга, а отец Серафим ничего не делал без его согласия и совета.
«Дорогая сестра, твоими молитвами ныне паки Господь приводит меня к описанию дорогих нашему сердцу воспоминаний о нашем старце-отце и учителе, — пишет одна из свидетельниц жития владыки Серафима. — Благодарю за сие Господа и тебя, подвигающую меня на сие для меня утешительное делание.
В Чудове монастыре горел он и светил смирением, уготовляя себя к высшему званию апостольского архиерейского служения. „Свете тихий“, — так говорил о нем и владыка
22
Арсений. Тихий голос и самого владыки кротко звал народ к покаянию, чая грядущие бедствия на вселенную. Молитвою, постом, благоговением и любовию сиял и горел в сердце святитель московский Арсений. Каждое его служение привлекало к себе его чад, которые не отрывались от молитвенного с ним общения ни на одно богослужение; в каком из храмов Москвы владыка Арсений — там и его стадо. Часто сослужил ему и архимандрит Серафим, но оставался иногда и один в Чудове за старшего, и каждое его праздничное богослужение соединялось с горячей проповедью о любви ко Христу, о Его страданиях, о Его вечной всепрощающей любви к роду человеческому.
Помню проповеди о том, что Антоний Великий, уязвленный Христовой любовью „оставил мир и яже в мире…“, о том, что Всепрощающий Христос Спаситель имеет на каждой язве Своих крестных рук „прощаю“, „разрешаю“. Помню грозное обличение неверных, помню хвалу родившемуся Богу, Его угодникам, Его Божественному Промыслу, Его милосердию…»
Братия боялась нового настоятеля, строгого как к себе, так и к другим. Некоторые не хотели смириться, подклониться под крепкую руку наставника, даже перешли в Покровский московский монастырь. Высказывая свое недовольство и нетерпение на узком монашеском пути, братия не находила в архи-
23
мандрите себе поблажки. Строго выговаривал он им, что миряне несут тяготу на фабриках, заводах и трудах, кольми паче монахам потребно со смирением являться на молитвенное бдение в свой урочный час. Управлял он братией и делами не самочинно, а согласуя каждый шаг с волею и мнением архипастыря Арсения. Это был путь смирения и основание жизни, на котором построился горний Иерусалим светильника русской Церкви и ее исповедника. Начальствуя в монастыре, он в то же время отрекся от себя, как бы не имея своей паствы, не имея своевольного управления и даже не распоряжаясь свободно самим собой. Целиком подчинился владыке Арсению, навык смиренный послушник в высоком сане говорить своему начальнику, близкому по любви во Христе: «Как владыка, так и я», — и во всем сиял свет любви и согласия. Но не мог терпеть враг рода человеческого сего подвига смирения юного пастыря.
Как уже говорилось, старец Алексий Зосимовский благословил архимандрита Серафима никого не брать на исповедь, самому крепить в себе дух, чем готовил, как видно, его для будущего. И никто, при всем желании, не мог расчитывать на особую его благосклонность к себе. Враг же, избравший оружием для скорби и смуты женщину, неотступно преследовал отца Серафима: она поджидала его всюду, стояла рядом на
24
величании и у амвона при его богослужениях передавала записки через братию монастырскую, звонила по телефону; даже через владыку Арсения пыталась добиться внимания. Когда же и это не помогло, она обратилась к высшей церковной власти: попыталась оклеветать и епископа Арсения и архимандрита Серафима, обвинив их в сектантстве и хлыстовстве. Зная высоту жизни добрых пастырей, церковная власть оставила доносы без последствий. Так борол враг лестью и злобой — подвижник побеждал смирением.
Не терпевший света Христовой Церкви, попущением Божиим враг воздвиг лютую бурю на всю православную Церковь. Началась война. Иных из братии благословил святитель Алексий положить живот свой за веру, царя и отечество, иные пошли на брань духовную и Молитвенный подвиг о своих братьях.
Кремль был свидетелем приезда Государя, его молитвы за отечество у святых алтарей.
У раки святителя Алексия стоял отец Серафим, когда наследника поднесли приложиться к мощам его небесного покровителя. Грустными и ясными глазами царевич взглянул на отца Серафима и своевольною рукою потрогал его бороду, не то проявить свое ласковое внимание, не то из любопытства. Архимандриту Серафиму вздумалось понаблюдать, чем заняты князья в смежном с
25
Чудовым дворце после молитвы. Зайдя в пышные палаты, он застал князей веселящимися за вином, за играми и спорами. Мрачная фигура Распутина среди приближенных царя, больной царевич, вдовица княгиня, скорбящая у гроба убиенного своего мужа и легкомысленно веселящиеся юные князья — все это наводило на глубокие тревожные думы. И гром не замедлил грянуть. 2-го марта 1917 г. — начало Крестопоклонной Недели Великого Поста — стало началом Великого Крестного пути для всей России: Россия осталась без царя. На выносе креста собравшимся в Чудове едва хватило голоса, чтобы петь: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас». Когда же нужно было петь: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победу…» — горькие рыдания охватили молящихся.
После октябрьского переворота Чудов еще некоторое время жил по заведенному уставу. Но над Кремлем тоже сгустились тучи. Осенним вечером настоятеля вежливо потребовали военные: «Дайте нам свечей. Электричества, возможно, не будет. Большевики хотят взять Кремль. Мы будем отражать нападение», — пояснили они. Не кончилась еще всенощная, как в храм св. Андрея Первозванного принесли первого убиенного юнкера-воина. А затем все больше и больше убитых. Все чаще и громче раздавались выстрелы. Наконец, загрохотали орудия и снаряды стали сотрясать стены
26
Кремля. Высшее духовенство, старец Алексий, владыка Арсений и вся братия укрылись в подземелье, где 300 лет назад томился в заключении святейший патриарх Ермоген. Там, в глубине под храмом Чуда Архистратига Михаила шла горячая молитва за Россию, о ее спасении. День и ночь, на месте мученической кончины святителя Ермогена, не умолкали молитвы российских первосвятителей. Один архимандрит Серафим оставался в своих кельях. Он принимал участие в богослужениях в подземелье, однако, после богослужений поднимался наверх и молился в келье, как в обычное время.
Иеромонах Чудовской обители Макарий, впоследствии тоже мученик за веру, рассказал настоятелю о своем видении, когда, вошедши в его келью, увидал преподобного Серафима Саровского, который вышел в другую комнату, где была икона с его изображением. Архимандрит Серафим был глубоко поражен рассказом о видении и уже не покидал своей кельи, почитая невидимое присутствие угодника Божия за знамение — обещание сохранить не только келию, но и самого обитателя. И чудо — ни одна пуля не попала в открытое, даже не занавешанное окно. Во время обстрела, огромный снаряд упал возле раки святителя Алексия и не разорвался. Снаряд пробил окно, но в храме разрушений не причинил. Другой снаряд пробил стену митрополичьих покоев, образ
