Серафим Звездинский - Житие, проповеди
13
дому. Михаил Иванович, еще один сын, также не проявлял желания принять священство. Тогда прихожане-единоверцы остановили выбор на Николае Ивановиче и просили митрополита Владимира уговорить юношу заменить их почившего пастыря. Но мудрый святитель, провидя в Николае Звездинском премногие дары духовные, готовил ему иное поприще. Провидел иное поприще и его духовный наставник зосимовский старец Алексий. Когда с благословения отца Алексия Анна Ивановна Звездинская вступила в брак и завела разговор со старцем о возможной женитьбе брата, тот сказал: «Я ему приготовил невесту, высокую, стройную брюнетку, глаз не оторвешь». — «Где же, батюшка, ваша невеста?» — спросила сестра. — «А вон, за дверью», — ответил затворник, указав на висевшую там мухояровую мантию.
В последний год учебы в стенах Свято-Троицкой лавры, один из товарищей Коли принял уже монашество с именем Филиппа, исполнив свой обет. Другого из них, Полиевкта, посетил особый промысел Божий: обет казался ему необдуманным. Изменив слову, данному у раки преп. Сергия, он склонился к женитьбе. В назначенный час, когда он был уже одет к венцу, его сразил внезапный смертельный сердечный приступ. Невеста ждала в храме жениха, однако ей принесли весть о его смерти. Впоследствии она посвятила себя Богу, исполнила обет своего обруч-
14
ника, кротко уразумев волю Всевышнего, прежде нее избравшего себе юного и чистого Полиевкта. Сильно поразил этот случай академию. Ректор написал об этом статью, поместив ее в своем журнале.
Николай остался верен клятве. Постриг был назначен на вечер 26-го сентября, накануне преп. Акакия. И вот — борол помысл будущего монаха, по его признанию, какое имя дадут: вдруг Акакием назовут. И как он был рад, когда услыхал имя своего исцелителя — преподобного Серафима.
Когда новопостриженный стоял с зажженной свечой у образа Спасителя, — весь просветленный, сияющий, и благодать играла на его лице, — ректор, указав на него, сказал студентам: «Смотрите! Это ли не свет монашества?»
Пять дней и пять ночей провели ново-постриженные в церкви Успения Пресвятой Богородицы в Гефсиманском скиту. Клобук не полагалось снимать до семи дней, — он жал и резал уши своими краями, как терновый венец.
«Пережил здесь я, — вспоминал владыка, — и рай и ад. Неожиданно вдруг в душе поднялся ужас, страх, ропот, отчаяние. Что я сделал? Зачем я стал монахом? Заживо себя похоронил… Но что делать? Куда деваться? Готов был об стену биться и… вдруг — грохот:, все зашаталось. Иконостас с грохотом Ярова-лился вниз, и адский хохот сатанинский
15
раздался под церковными сводами. То было дьявольское наваждение, дьявольское стреляние и его сатанинское адское омрачение, но Христос пришел и рассеял его Своею благодатью. Свет, мир, тишина, теплота, радость исполнили сердце. И все утихло. Все на своих местах, все благоухает. Боже, слава тебе! Христос моя сила, Бог и Господь, честная церковь… Слава Тебе!!!»
Еще студентом, будучи на каникулах с товарищем, знавшим чудовского архимандрита Арсения, и с сестрой Анной, Николай Звездинский зашел в Чудов. Настоятель благословил их образочками Иоанна Предтечи. «Сын отца Иоанна Звездинского… — сказал отец Арсений. — Слышал, слышал о батюшке Иоанне. Очень рад…» — И облобызал Николая. Тогда же молодежь посетила и отца Герасима, почитавшегося чудовцами за прозорливого. Николай часто потом хаживал к старцу Герасиму, теплому молитвеннику и любвеобильному утешителю. Однажды отец Герасим взял с собою его к своим духовным детям. «Я привез вам чудовского архимандрита… Это наш будущий архимандрит», — так отрекомендовал старец чадам своим своего спутника. Пророческие слова сбылись в точности; тогда же казались дивными.
Пострижение еще более приблизило Серафима к чудовской обители. Посещая Москву, инок теперь уже не миновал Чудов.
16
Инок Серафим оставался в монашестве без священного сана меньше месяца: в день иконы Казанской Божией Матери 1908 г., в академическом храме ректор, преосвященный Евдоким, посвятил его во иеродиакона. Но и в диаконском сане он долго не был — от осеннего праздника Казанской Божией Матери до летнего, то есть 8-го июля, когда совершилось его посвящение во иеромонахи.
Вскоре, по окончании академического курса, он получил назначение, какого и сам не ожидал: преподавателем по церковной истории в Вифанскую семинарию, что близ Москвы и Лавры. Здесь он, ранним утром, шел совершать Божественную литургию в Вифанский храм, затем — в семинарию. Воспитанники видели его светлым, тихим, благодатным. Вспоминали потом, будучи сами священниками, какое глубокое впечатление производил он на них. «Я молился за каждого своего ученика, — говорил владыка. — Вынимал за каждого частицу на проскомидии и это, видимо, чувствовали они своими душами».
Вспоминал владыка, как на праздник Иоанна Богослова (это престольный праздник в Вифании), приезжал митрополит Владимир служить литургию. Какое было чудное могучее пение, какой подъем молитвенный царил и какое было у всех торжество на душе. В одно из таких богослужений за запри-частным стихом иеромонах Серафим в при-
17
сутствии митрополита Владимира говорил слово. Проповедь была об Иоанне Богослове, стоявшего у креста Господа и зревшего Его раны и текущую кровь и воду, и «виде и свидетельства». Говорил о том, какое это великое избрание Божие: все бежали, а он стоял у креста и зрел текущую кровь Христову. Иеромонах Серафим увещевал юношей не бежать от страждущего Христа, но стоять на божественной страже. Митрополит был утешен горячим словом юного пастыря, выразил ему одобрение.
Подвиги его духовные здесь были очень сильны. Враг нападал на юного подвижника со всею силою. Были страхования. Так, однажды, войдя в пустую свою квартиру, отец Серафим увидел необыкновенно высокую фигуру монаха в мантии возле своего аналоя, где обыкновенно совершал правило. В страхе он убежал и позвал ректора. Когда вошли они вместе, никого уже не было. Иногда враг наводил видения блудных жен. Подойдя к своему одру иеромонах Серафим видел лежащую жену. Иногда же видел на своем ложе рядом с собой неизвестную ему женщину. Так враг покушался устрашить Христова воина.
На летние каникулы о. Серафим по благословению старца Алексея переехал в Гефсиманский скит. Все здесь напоминало о вечной райской жизни и ожидание вечного блаженного покоя манило утрудившихся подвижников. Трудна борьба, жесток путь
18
Христовых воинов, страшен смертный час; и вся жизнь должна быть приготовлением к нему. Из Гефсиманских старцев один старый подвижник оставил особенную о себе память — это скитский садовник. Подвизался он здесь еще со дней святителя Филарета Московского, много о нем рассказывал, как и ему в утешение сподоблялся выращивать свои чудные плоды: ягоды виктории, малину и цветы для обители. Подвиг свой он совершал втайне перед единым Богом, перед Кем ничто не утаилось и не пропало даром. Этот-то старец и был сладким собеседником юного ученого подвижника, будущего столпа Православия, светильника российской святой Церкви и исповедника.
Вспоминал владыка, как один нерадивый ученик невниманием своим сконфузил своего преподавателя перед всеми начальниками: шли экзамены, присутствовал на них ректор и другие начальствующие лица. Ученику задали вопрос, что такое собор и что значит говорить на соборе. Семинарист почесал затылок, а затем недоуменно выразил: «Это когда говорят с крыши». Почему так? Никто не мог понять. Отец Серафим был смущен ответом ученика. «Это когда говорят с крыши, как апостол Иаков…» Все спуталось в его сознании; он вспомнил, как иудеи сбросили с крыши апостола Иакова, брата Господня по плоти, и это ему показалось «соборно».
19
Живя в Вифании, иеромонах Серафим уединялся от всех и всего. Два года пробыл он здесь, укрепляя себя молитвой и уединением, пощением и смирением. Вскоре перевели отца Филиппа ректором Московской семинарии, а с ним и молодого преподавателя Звездинского. Господь послал ему здесь еще более сильные искушения. «Крепчайшему больший искус», — говорится в каноне в Великий Четверток на утрени. Воспитанники этой семинарии были более развиты, требования — выше, суждения — строже, вкусы разборчивее, новые веяния сильнее, пристрастие к житейскому — крепче. Жизнь оказалась не чуждой искушений. Приходилось постоянно находиться на людях, на миру с его суетой, шумом и нищетой. Утешением и прибежищем для молодого монаха стал Чудов с его кротким молитвенным настоятелем, обитель святителя Алексия, Кремль и его святыни. Дивные проповеди отца Серафима, молитвенное его благоговейное служение, постничество и подвижническая жизнь не могли остаться незамеченными молодежью, искавшей высоких идей. Она потянулась на свет этого светильника.
Однако, враг рода человеческого возненавидел его добродетели, сеял семена раздора, ненависти и неустройства, старался отвратить сердца от молодого пастыря.
