Андрей Кочергин - «…Или смерть?» Дворовый Катехизис Русского человека
И в сумме ответственность, честность и Подвиг образуют мужество как интеграцию усилий мужчины по достижению поставленной им перед собой высокой цели, соединяющей человека с Богом, а все цели в этом мире либо ведут нас к Богу, либо тащат в ад – и нет между ними середины.
– Андрей Николаевич, если рассматривать подвиг с христианской точки зрения, то к нему способны в равной степени, как это показывает история Церкви, и мужчины, и женщины. И мужчины и женщины в равной степени могут быть честными и ответственными и способны идти навстречу Богу, совершая свое подвижничество. Существуют ли, на ваш взгляд, какие-либо особые женские и мужские черты христианского подвига, соответствующие двум этим различным началам?
– Перед Богом мы все равны, перед ним среди нас нет ни первых, ни последних, и говорить, что мужчины любят Бога по-другому, чем женщины, было бы неверно. Мы все творения Его, без различий перед Ним, находясь в Теле Христовом – Церкви.
И как нет для меня более или менее дорогой части собственного тела (нога или рука, сердце или печень – всё мне дорого), так и здесь: Ему мы все дороги одинаково, а зачастую «блудный сын», как больное место, более окружен заботой Его, чем праведник, уже стяжавший право на Царствие Небесное.
В этой связи выделять отдельно мужские и женские качества с позиции Веры, наверное, нельзя, потому что в этом отношении Христос есть тот абсолютный идеал, который не может быть мужским Богом, он Бог общечеловеческий – Сын Божий, который вочеловечился ради всех нас грешных. Вера, по моему глубокому убеждению, представляет собой явление неделимое, что подтверждается поразительными подвигами не только верующих мужчин, но и верующих женщин, которые совершали столь трудные и глубокие по своей сути деяния, что могут служить прекрасным примером для всех мужчин, менее совершенных в своей Вере.
Прекрасным и ярким примером этому является Ксения Петербуржская, блаженная, которая, как мы знаем, носила мужской костюм, и называла себя Андреем Феодоровичем – по имени своего мужа, умершего певчего церковного хора. Ночами Ксения носила камни в предел церкви, которая строилась на Смоленском кладбище, и в этом пределе до сих пор все почитают стену, сложенную из этих кирпичей, а после, закончив эту работу, выходила в поле, где ее часто видели молящейся на коленях в снегу – за всех людей, которые ее окружали. Всё это Ксения Петербуржская совершала одна, ночью, и в непогоду, и в зимнюю стужу. По силам ли это полуголодной бездомной женщине без помощи Духа Святаго, без Благодати Его?
Дух Святой, приходя к тем, кто его зовет, помогает совершать и мужчинам, и женщинам столь поразительные вещи, что иначе как Божиим Чудом их и не назвать. И по сию пору матушка Ксения помогает, взывая к Божьей Помощи, стольким людям, приходящим к ней, что даже неловко подумать считать ее слабее кого-либо из святых-мужчин. Потому что не знаем мы, кто из них сильнее, знаем только, что все они молятся перед Господом и помогают нам, поскольку по молитвам их Господь милует нас, ими и живы. Жива этими молитвами и страна наша многострадальная.
Не важно, в каком месте ты стоишь перед алтарем, справа или слева, женщина ты или мужчина. Важно, насколько близка нашей душе покаянная молитва мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному!» Все мы равны перед Ним, и Слава Тебе, Господи, что это именно так.
– Андрей Николаевич, как воспитать в себе названные вами мужские качества и развить их в себе тем, кто ими уже в той или иной степени обладает?
– Единственный способ воспитания, который я признаю, это личный пример. Что бы вы ни говорили, какие бы вы книги ни заставляли читать своих детей, в какой бы школе они ни воспитывались, в какие бы кружки они ни ходили и в каких бы лагерях ни отдыхали летом, если вы не будете соответствовать тому образу, который им внушается, поверьте: они ему соответствовать не станут. Потому что детям свойственно подражать тем, кого они любят больше всего. Детская любовь – абсолютна, она рисует однозначные картины в части отношения к Маме, и именно поэтому зачастую мальчики находят себе девочек, похожих на Маму. Сатанист Зигмунд Фрейд извратил этот духовный порыв, назвав его «эдипов комплекс» полового влечения к матери, мы же уверены: сын любит Мать за тепло её Души и ищет это тепло и приметы будущей матери в будущей жене.
Отец является абсолютной категорией примера мужского поведения, каким бы этот пример ни был на самом деле. И, как правило, дети часто повторяют в каких-то моментах отцовские привычки и качества. Поэтому, если мы хотим, чтобы наш ребенок был человеком достойным, прежде всего достойными должны быть мы сами.
И не надо ничего объяснять, не надо ничего навязывать, потому что это форма насилия, пускай даже и во благо, но благими намерениями вымощена дорога в ад. Надо демонстрировать воспитательные примеры ежедневным Подвигом поступков, наполненных Верой в Бога, а значит радостью. Так вот, Подвигом Веры, Подвигом праведного бытия, когда «не хочу, но надо, и я это сделал» мы должны показывать, каким должен быть мужчина. И это, поверьте, будет иметь своим плоды. И когда мой сын пишет «Вконтакте» свой никнейм, как «Василий Кочергин – сын Андрея Кочергина», у меня сердце сжимается, потому что это явно не в шутку. А ему уже двадцать шесть лет. Он уже не вспыльчивый подросток, который радуется, что его папа в Интернете мелькает.
Поэтому показывать, показывать, показывать. И только – личным примером. Потому что «мысль изреченная есть ложь!» (с). А глаза не обмануть!
Что же касается того, как быть тем, кто чувствует в себе недостаток мужества и хочет самостоятельно его исправить… Где-то на этот счет я уже рассказывал одну историю, которой хочу поделиться и сейчас.
Порой ко мне приходят письма, которые содержат в себе совершенно поразительные по своей глубине и искренности истории из жизни их авторов. Я тихо умиляюсь этому, потому что прежде не мог себе и представить, что мне могут написать столь интимные и тонкие вещи.
И вот как-то раз пишет мне мальчик. Рассказывает он приблизительно следующее:
«Вот, Андрей Николаевич, знаете, я тот самый человек, над которым вы постоянно смеетесь, когда рассказываете что-нибудь о том, как омерзительно быть слабым. Да, я – тот самый тщедушный „карапуз“. У меня действительно тоненькая шейка, у меня действительно оттопыренные уши, у меня очки с чудовищно толстыми стеклами. И таким я был всегда. И надо мной все издевались в садике, потому что я маленький, худой и в очках. Потом надо мной издевались в школе. Я как бы, знаете, даже привык, я, знаете, не знал, как по-другому могло быть. Я свыкся с тем, что я вот такой, и даже перестал на это обращать внимание, потому что человек привыкает ко всему. Я привык к постоянному унижению. Я много читаю, ну, наверное, потому, что мне больше-то и заниматься нечем. Мне реализовываться-то некуда, потому что я слишком смехотворен для всего, что меня окружает. Однажды я подошел к полке в магазине и увидел какую-то странную книжку. Я даже не интересуюсь никакими там единоборствами, но меня книжка поразила. Ну, какая-то броская сильно была. Я открыл первый лист, прочитал, и не сдвинулся с места, пока не дочитал. Я ее купил. Я стал ее перечитывать. Это была книга „Мужик с топором“, ваша книга. Я ее читал-читал, читал-читал, читал-читал, и вдруг я понял, что так жить дальше невозможно. Что трусом жить нельзя, что это омерзительно. Это просто противоестественно. Ну и, собственно говоря, на этом я и остановился: ну а делать-то чего? Понял, что жить так дальше нельзя, а делать что – не понимал…
Задав вопрос, мы всегда получаем ответ, жаль, не все готовы слышать эти ответы с Небес.
…Вечером я иду по двору и вижу картину страшную: какие-то то ли пьяные, то ли наркоманы избивают пожилого человека. И мне стало так страшно, я втянул голову в плечи и постарался быстренько-быстренько их оббежать, чтобы мне еще не прилетело. Я бегу потихонечку к своему парадному, и тут я остро понимаю: а куда же ты бежишь? Ты сейчас придешь домой, откроешь дверь, возьмешь книгу, и она тебе руки сожжет. Она тебе руки сожжет… сожжет! Я увидел эту нереальную картину, и мне стало так страшно, что я развернулся, даже не понимая особенно, что делаю, побежал к этим ребятам и ударил первого, к которому подбежал, в лицо. И, видимо, настолько они не ожидали подобной выходки от столь ничтожного существа, что он возьми да и упади. Их было трое. Один упал, а двое остались – те, что пинали этого деда. Я вдруг понял: ну вот и всё, собственно. В общем-то, вот и всё.
Поразительным образом, стоящие у соседнего парадного два мужика, которые курили и которые не вмешивались, потому что „это не их дело“, это их не касалось, они ни при чем, увидели, как какой-то тщедушный подросток кинулся спасать мужика, и они мне помогли. Собственно, ребята просто убежали. Избиваемый оказался мужиком за пятьдесят, выпившим, у которого забрали мобильник и что-то там еще. Какие-то деньги. Они ему искалечили лицо, просто искалечили. Получается, что я спас человека, а спасая его, я спас себя».
