Пьер Гольбах - Галерея святых или исследование образа мыслей, поведения, правил и заслуг тех лиц, которых христианство предлагает в качестве образцов
Такое же легковерие обнаруживает святой Иустин, философ и мученик. Этот святой отошел от язычества, чтобы принять христианство, к которому он по мере сил примешал мистическую темную философию своего учителя Платона. Он, между прочим, утверждает, что языческим философам был знаком Логос, или Слово божье. Впрочем, христианским богословам эта смесь настолько пришлась по вкусу, что большинство древних отцов были платониками, и им казалось, что они находят у этого языческого философа самые важные христианские таинства. Вообще в туманных произведениях всякий находит то, что он там хочет найти. Критики обвиняли нашего святого еще в том, что он ввел в христианство некоторые языческие понятия, как, например, "вечность материи", и что он пользовался даже языческими сказками, чтобы доказать язычникам чудесное рождение Христа. Утверждали также, что святой Иустин, введенный в заблуждение платоновской философией, был автором догмата божественности Христа, в то время как апостолы и их непосредственные ученики учили, что Иисус был простым человеком, посланным богом и исполнившимся духа святого. В своей "Апологии христианства" Иустин опровергает язычников такими аргументами, которые они легко могли бы обратить против него. Так, например, он насмехается над Гомером за его рассказы о приключениях богов и о полученных ими ранах.
Но при этом он, очевидно, забывает, что он сам поклоняется богу, который был подвергнут бичеванию и распятию. Афинагор, Татиан, Лактанций и Тертуллиан впадают в ту же ошибку. Но христианские апологеты очень мало беспокоятся о логике. Они предоставляют профанам и неверующим рассуждать: христианину или святому вера заменяет все.
Сплошные аллегории, фигуры, эмблемы и тайны представляют произведения святого Климента Александрийского. Он тщательно изучил сочинения языческих философов с целью найти в них идеи, согласующиеся с христианством. Во многих отношениях ему это удалось, и он не без основания утверждает, что обнаружил у Платона троицу. Он поэтому придавал большое значение античным философам и дошел до того, что сравнивает их с ветхозаветными пророками. Он видел в них, по меньшей мере, людей, предназначенных провидением к тому, чтобы подготовить народы к восприятию евангельской проповеди. Из всех философских школ больше всего пришлась по вкусу святому Клименту стоическая школа. В самом деле, христиане, должно быть, хорошо приспособились к строгим правилам этой фанатической и суровой философии. Но наш святой высказывал взгляды, за которые он в наше время неминуемо был бы осужден благочестивыми теологами. У него не было, например, современных глубоких представлений о "первородном грехе". Он задавал вопрос:
как это возможно, чтобы новорожденный ребенок был грешен, или как это еще не родившийся человек может подпасть под проклятие Адама? Наконец, вопреки общепринятому мнению нынешней церкви, он имел дерзость думать, что бог мог даровать спасение и язычникам.
Впрочем, всякий человек, лишенный предрассудков, при чтении произведения святого Климента Александрийского не может не заподозрить его в расстройстве умственных способностей. Он был, по-видимому, родоначальником мистической теологии, к которой он был предрасположен, вероятно, под влиянием платоновской философии. Что касается правил морали, то их он почерпал, несомненно, из самого утрированного стоицизма.
Его ученик Ориген считается величайшим светочем церкви. Но в его произведениях замечается страсть к аллегорическим толкованиям, доведенная до абсурда. Если верить Оригену, ни в Ветхом, ни в Новом завете нет ничего, что имело бы прямое значение. Этот отец церкви обладал совершенно исключительной дозой фанатизма. Он дошел в своем фанатизме до того, что оскопил себя, чтобы убить томление плоти. Хотя современные богословы во многих отношениях смотрят на Оригена как на оракула, он был после смерти осужден, как еретик, особенно за его мнение, что при существовании справедливого и благого бога муки осужденных и даже демонов не могут быть вечны. Этот взгляд не согласуется со злобным и мстительным духом церкви, заинтересованной в том, чтобы рисовать бога страшным и жестоким и использовать для своей выгоды тот страх, который должно возбуждать в сердцах людей представление о боге.
Впрочем, известно, что со времени первых учителей церковь изменила свои взгляды на многие догматы. Хотя отцы церкви были гораздо ближе к истокам христианства, современные богословы сочли своим долгом по требованию дела изменить учение своих святых предшественников. Их произведениями пользуются лишь поскольку в них можно найти подтверждение тех мнений, которые нынешнее духовенство проводит или выдает за истины, но их отвергают всякий раз, когда их высказывания не соответствуют современным интересам и меняющимся прихотям ортодоксальных прелатов. В таких случаях говорят, что это-"частное мнение такого-то отца церкви". Таким образом, современные отцы церкви пользуются правом изменять догматы, выковывать новые, выбирать из писания и из отцов церкви то, что им подходит, и отбрасывать неугодное им. Если в каком-нибудь произведении древнего учителя находятся какие-либо места, противоречащие современным взглядам, у богословов остается еще один выход-объявить, что данное место вставлено еретиком. А ведь известно, что всякий, кто думал не так, как наши богословы, считается у них еретиком, осужденным гореть на вечном огне.
Это наблюдение очень важно для понимания причины, по которой верования и учение церкви так часто меняются со временем и расходятся с учением, которое мы находим в творениях древних отцов церкви. Хотя религиозную систему христианства создал бог и проповедовали апостолы, она представляет собой мозаику, в работе над которой участвовали богословы всех веков. То они удаляли из нее кусок, то вставляли другой. Иногда они обнаруживали в старых взглядах трудности, которых не предвидели ни святой дух, ни апостолы, ни древние отцы церкви.
Так, например, все первые отцы церкви держались таких представлений о существе бога и души, которые церковь в настоящее время с ужасом отвергает. Великие святые рассматривали бога как телесное, материальное существо. Святой Ириней говорит, что бог-огонь. Тертуллиан говорит, что бог - тело особого рода. Такого же мнения были, по-видимому, святой Климент Александрийский и Ориген.
Очевидно, что если бы в наше время какой-нибудь богослов стал высказывать мнение, соответствующее этим взглядам древних отцов, ему, наверно, пришлось бы иметь дело с церковным судом и светской властью.
Относительно большого количества догматов, принятых теперь некоторыми христианскими сектами, но отвергаемых другими, святая древность не вынесла никакого решения или же высказывалась о них столь двусмысленным образом, что нельзя сделать никакого вывода. Так, например, одни богословы находят, что троица, божественность Логоса, пресуществление, чистилище, тайная исповедь, примат и непогрешимость папы, привилегии духовенства и пр. ясно обоснованы в "священном" писании и у отцов церкви. Между тем другие богословы не сподобились счастья найти в писаниях какие-либо признаки всех этих вещей и утверждают даже, что находят там совершенно противоположные взгляды. В такого рода спорах каждый уверен, что правда на его стороне, и настаивает на своем учении, пока непогрешимая власть не разрешит вопроса и не сделает общеобязательным то мнение, которое она защищает.
По правде сказать, вообще очень трудно разобраться в истинных взглядах первых церковноучителей, так как их бессвязные, беспорядочные писания, полные метафор и фигур, представляют лишь трескотню, лишенную всякой логики. Эти великие люди, воображение которых постоянно было затуманено мрачными религиозными идеями, никогда не говорят хладнокровно, никогда не рассуждают логично. Они вечно стараются находить сокровенный смысл в непонятных писаниях, над которыми неустанно мудрствуют. Вообще они стараются лишь воздействовать на воображение путем пустого красноречия, заменяющего у них знание. Не удивительно, что у отцов церкви мы не находим ничего ясного, последовательного, обоснованного. Кроме того, в первое время религиозная система христианства еще не сложилась и каждый держался тех взглядов, которые ему казались наиболее правильными.
Скажем еще о двух знаменитостях первоначальной церкви, о Тертуллиане и о святом Киприане, который взял себе его за образец. Первый был суровым и ревностным африканским священником. Жестокость характера толкнула его к монтанистам, у которых он заимствовал желчные мысли, соответствовавшие его мрачному, меланхолическому характеру. Тем не менее мы узнаем от святого Иеронима, что соперничество и дурное обращение со стороны римского духовенства изменили настроения Тертуллиана и побудили его возмутиться против церкви. Человек с его характером, у которого мозг, естественно, был разгорячен постоянными постами и умерщвлением плоти, имел, надо полагать, видения и откровения и, во всяком случае, легко поддавался чужим откровениям. Несмотря, однако, на его заблуждения, церковь закрывает глаза на его ошибки и придает большое значение его произведениям. Самые правоверные богословы полагают, что они обязаны считаться серьезно с его авторитетом. А ведь, как мы уже мимоходом упомянули, Тертуллиан считал бога телесным и, следовательно, был настоящим материалистом. Точно так же он считал материальной и душу. Это с несомненностью вытекает из следующего его высказывания, которого приличие не позволяет нам привести в переводе: in ipso ultimo voluptatis aestu, quo genitale viru sexpellitur, nonne aliquid de anima sentimiis exire?
