Алексей Карпюк - Вершалинский рай
Каждый школьник из букваря знал, что легионер Метек Витковский спас Пилсудского от пули. Маршал потом устроил своего спасителя управляющим в министерстве, но национальный герой показал себя таким самодуром, что его пришлось сослать в провинцию.
Стемповский обижался, но защиты искать не смел[19]. Где уж этой мямле вступать в конфликт с Витковским! Вот как притих сразу!
На берегу Немана президент вздохнул и предался воспоминаниям.
Весной каштаны зажигали бесчисленные канделябры белых свечей. Осенью гимназисты устраивали конкурсы на лучшее изделие из каштанов, вырезали миниатюрную мебель, грибочки…
Погубить такую красоту!
Этот нахал так уверен в себе, что даже не соизволил прийти приветствовать главу государства!..
2На площади перед магистратом (где казаки когда-то засекли Голуба) собрались гимназисты и делегации от населения города. Позади выстроились в каре войска. Со здания магистрата свисали длинные бело-красные полотнища с орлом.
Президент принял от детей цветы. Ванда Квятковская, дочь коменданта города, подошла с приветственной речью.
В краковском костюме с бесчисленными лентами и бусами, пылая горячим румянцем, гимназистка сделала реверанс перед паном президентом и мелодичным, как серебряный колокольчик, голосом заученно произнесла:
— Пане профессор и всему миру известный ученый! Наш дорогой гость, пан президент, который возложил на свои плечи ответственность перед паном богом и историей за судьбу граждан могучей державы легендарного короля Пяста! С маршалом Пилсудским вы отстояли для нас свободную и процветающую Польшу, а своими выдающимися изобретениями осчастливили граждан… и старых и малых…
Ванда умолкла, сбившись с заученного текста, и беспомощно глотнула воздух. Сзади послышался разочарованный вздох и движение среди гимназистов, это еще больше напугало паненку, и она окончательно запуталась:
— Теперь… Теперь самый богатый… И у кого мало денег и он не может часто ездить в Татры или Закопане и в Криницу… будет иметь в своем доме горный воздух даже бедный, и он сможет дышать им даже в своей постели… Палочки Коха, которые… И вообще пан президент когда еще учился в гимназии, то для Польши…
Паненка после неловкой паузы расплакалась. Гость отечески привлек Ванду к себе, успокоил:
— Ну-ну, дитя, не плачь! Вижу, и ты очень любишь нашу Польшу?!
— А-ха-а!.. — расплакалась еще больше паненка.
— Это главное! Да будет над тобой благодать матери божьей Ченстоховской! Вот тебе! — Он вынул из кармана портмоне и протянул пятизлотовую монету. — На конфеты!
Зато глава союза осадников генерал Бербецкий был на высоте. Он вручил гостю символический ключ от города, приложил два пальца к конфедератке с серебряными зигзагами, щелкнул каблуками и голосом, хорошо натренированным долгой службой в царской, австрийской и кайзеровской армиях, проспиртованной глоткой с пафосом прокричал:
— Великий наш гражданин и уважаемый всеми пан президент! Докладываю, что польские рыцари клянутся тебе здесь, в крепости могущественного короля Стефана Батория, в бастионе цивилизации и западной культуры на диком востоке, не допустить никакого либерализма к коммуне. Никакие большевики, швабы и мировая плутократия не оттеснят нас с занятых позиций!!! А когда попытаются полезть, мы выхватим из ножен свои острые сабли и будем их рубить, как рубили под Псим Полем, Грюнвальдом, Берестечком, Веной и Варшавой!
— Ура-а! — с готовностью и молодым энтузиазмом закричали панычи и панночки, батальоны солдат, и этот крик тугой волной покатился по площади, окруженной со всех сторон высокими строениями церквей и костелов. Голуби в панике сорвались с магистрата, и от поднятой их крыльями волны воздуха заколыхались бело-красные полотнища, и корреспонденты поспешили занести в блокноты эту деталь как зримое свидетельство теплоты и сердечности гродненцев.
Затем купцы и фабриканты преподнесли в магистрате подарки дорогому гостю. Сделано было все деликатно: в толстых адресах президент с удовлетворением ощущал тяжесть металла и купюр и, не заглядывая в сафьяновые обложки, отдавал их секретарю.
Гостя и всех собравшихся больше всех позабавила делегация «местных русинских холопов». Бородатый мужичок в свитке с достоинством, неторопливо положил к ногам президента обвязанный бечевкой туго набитый мешочек, тяжело вздохнул и кротко изрек:
— Кесарево кесарю, пане президент!..
Потом крестьянка с печальными, как бы вобравшими в себя всю мудрость и все беды земли, глазами с поклоном подала гостю рушник сурового полотна (не будешь же тащить сюда все тюки!) и нараспев объявила:
— От наших нив и полей прими, пане, солнышком согретую, щедрыми росами омытую, руками молодух обласканную, ветерками овеянную версту такого полотна.
Все с самодовольством колонизаторов долго смеялись над словами бородатого аборигена — откуда он знает такие слова?! Поспорили, уточняя, на сколько верста больше километра. Затем перешли к следующей «импрезе» — мероприятию.
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ АЛЬЯША К НАГРАДЕ
Куратор народного образования как бы случайно проводил в кабинете старосты педсовет. Пана президента, конечно, попросили быть почетным председателем.
На повестке дня стояло два вопроса: по какой стороне улицы ходить в школу ученикам и допускать или не допускать на школьную елку еврейских детей.
После недолгих прений все пожелали выслушать мнение высокого гостя. Президент заявил, что Иисусово дерево растет для всех детей. По второму вопросу его мнение было таково:
— К порядку и послушанию, панове, надо приучать с детства. Пусть на занятия дети ходят по одному тротуару, а домой — по другому.
Биолог Ян Кохановский, независимый и строптивый, не без сарказма заметил, что дети — живая ртуть, их даже вся гродненская полиция не удержит в предложенных паном президентом рамках. Однако его голос потонул в хоре комплиментов гостю, и все с энтузиазмом одобрили мудрые предложения пана президента. На этом повестка дня была исчерпана, стали решать текущие дела.
Страстно влюбленный в природу, исходивший с гимназистами Принеманье вдоль и поперек, Ян Кохановский забил клетками со зверями все коридоры и школьный двор. Теперь он внес предложение — создать городской зоопарк.
Самолюбивому гостю не понравилась бестактность биолога при обсуждении маршрута детей, но нужно было играть роль бесстрастного государственного мужа, рассчитанную на прессу.
— Весьма похвальная инициатива, панове! — с подогретым оживлением подхватил он.
И тут же условились, что Стемповский предоставит для этого ненужный велотрек. Президент расщедрился и подарил Кохановскому все «русинское» полотно — деловой поляк найдет ему применение, а уж газетчики распишут этот жест!..
Постепенно меж гостем и присутствующими атмосфера натянутости развеялась. Державный Саваоф в строгом черном костюме, жилете и идеально накрахмаленной рубашке оказался обыкновенным стариканом с реденькими усами, дряблой шеей и тусклыми глазами. Присутствующие осмелели и друг за другом стали высказываться о наболевшем.
Главе державы представлялись, преподносили адреса и цветы осадники, купцы, чиновники, евреи, русские эмигранты, раввины, попы — все, кроме немцев, хотя в Гродно их жило около пяти тысяч человек. Ободренный успехом, Кохановский сказал и об этом. Друга поддержал профессор Иодковский:
— Как только к власти в Германии пришел Гитлер, гродненские немцы стали вести себя вызывающе. Устраивают триумфальные марши с факелами, сожжением книг на площадях, разгромами еврейских магазинов. Будто в каком-нибудь своем Мюнхене… Полиция арестовала почему-то двух человек за мелкое хулиганство и вскоре выпустила. Вообще есть основание для серьезной тревоги, пане президент! Гитлер моторизует армию, развивает авиацию — только мы все еще надеемся на коня!
В напряженной тишине президент, собираясь с мыслями, обвел присутствующих тусклыми глазами. Затем в гродненском магистрате прозвучал знаменитый монолог последнего главы Второй Речи Посполитой, сохраненный стенографисткой для потомков в качестве образца государственной мудрости своей эпохи.
— Панове, — молвил он, — значение коня для сухопутной армии не уменьшилось. Моторизация армии — всего лишь мода со всеми ее недостатками. При первом столкновении с действительностью эта мода рассыплется в прах! Страшно подумать, что будет со стокилометровой колонной машин, растянутых по бедной сети наших дорог! Машина ведь не одолеет обычного кювета, а для гнедого он забава! Что получится, если такую кишку этих спичечных коробок атакуют с флангов кавалерийские дивизии?!
