Лев Шихляров - Введение в Ветхий Завет
Идея автора оказывается очень глубокой — через воспитание в себе премудрости, включающей благоговение к Богу, мы становимся детьми и причастниками Премудрости как Божьей энергии и Божьей красоты, а затем в перспективе спасения окажется, что Премудрость эта и есть Сам Бог в другом Своем Лице. Т. е. возрастание в премудрости становится путем соединения с Богом! И тогда даже брак становится образом иного союза — обручения праведника с Премудростью. И понятны тогда несколько преувеличенные рассуждения о неизбежной гибели юноши, увлекшегося блудницей ("дом ее ведет к смерти … никто из вошедших к ней не возвращается" (2, 18–19)) — речь идет об образе духовного заблуждения, обручения с блудной и непостоянной моралью падшего мира глупых людей, которые вместо истинного причастия "едят хлеб беззакония и пьют вино хищения" (4, 17).
К книге Притчей тесно примыкают книги Премудрости Соломона и Премудрости Иисуса, сына Сирахова, которые и по форме изложения, и по заложенным идеям сходны с Притчами. Автор Премудрости знает уже и о бессмертии души, и о воздаянии за гробом; провозглашая, что "Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его. А души праведников в руке Божией, и мучение не коснется их". (2, 23–24; 3, 1), он вносит новый импульс рассуждению о мудрости человеческой и Премудрости Ягвэ. Ревностный законник Иисус сын Сирахов тоже рассуждает о Премудрости, но он отождествляет ее с Законом Моиссевым, т. е. Закон есть для него воплощенная Премудрость.
6.4. Псалтирь
Книга Псалтирь в нашей Библии включает 150 псалмов. Псалом — это облеченная в поэтическую форму молитва (или молитвенное размышление). Жанр этот восходит к глубокой древности, в частности, до наших дней дошли древнеегипетские псалмы, по форме мало отличающиеся от библейских. Традиция связывает авторство основной части библейских псалмов с именем знаменитого царя Давида, т. к. этот искренний молитвенник действительно занимался псалмотворчеством, но псалмы в Израиле создавались и во времена Моисея (см. Исх, 15), и при Соломоне, и в эпоху вавилонского плена. Псалмы стали органической частью ВЗ-ного богослужения; причем они не только читались, но исполнялись хорами в сопровождении бесхитростных струнных и духовых инструментов: псалтири, гуслей, цитры, арфы, труб и т. д., в связи с чем многие псалмы имеют "надписания" — распоряжения хору и музыкантам. Псалмы — это молитвы, и поэтому их условно можно разделить на следующие типы:
— просительный: человек просит у Бога помощи, защиты, избавления от видимых или невидимых врагов, просит вразумления нечестивым;
— покаянный: молящийся исповедует свое недостоинство и греховность пред Богом и просит о ниспослании благодати, которая его очистит и соделает праведным;
— благодарственный: человек благодарит Господа за помощь или чудесное избавление от гибели;
— славословный: "всякое дыхание … хвалит Господа", но человек — высшее творение Божие славит своего Творца не только за жизнь, за мир, за само бытие, но за открывшуюся ему красоту и величие самого Бога.
Однако в большинстве случаев все эти мотивы вплетаются в цельный узор древнего молитвенного стиха:
Помилуй, Боже, помилуй меня,
На Тебя уповает душа моя;
Укроюсь под сенью крыл Твоих,
Покуда не минула беда.
К Богу Вышнему вопию,
К Богу, вызволяющему меня;
Он пошлет с небес помощь ко мне,
Губителя смутит моего.
Бог ниспошлет милость Свою,
Ниспошлет верность Свою.
А моя душа — в кругу львов,
Хищники окрест нее,
Лютые, пожиратели людей;
Копья и стрелы — зубы их,
Языки — острые мечи…
Боже, готово сердце мое,
Готово сердце мое!
Воспою, воспою Тебе хвалу …
Превыше небес, Боже, восстань,
Распростри над землей славу Твою!
(Пс. 56, пер. Аверинцева)
Примером покаянного псалма является 50-ый ("Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей"); не менее знаменит 90-ый псалом ("Живый в помощи Вышнего"), в котором молящийся испрашивает у Бога чуда защиты от врагов или беды ("тысяча падет с тобою рядом, и десять тысяч — одесную, но до тебя не коснется" — Пс. 90, 7, пер. Аверинцева). Ряд псалмов похожи на притчи и отражают размышления об извечном нравственном выборе человека и об истинной ценности его поступков:
"О, благо тому,
Кто совета с лукавым не устроял,
На стезю грешных не вступал,
Между кощунниками не сидел;
Но в законе Господнем — радость его,
Слова закона в уме его день и ночь.
Он как дерево, что насаждено
У самого течения вод,
Что в должное время принесет плоды,
И не увянут листы его,
Устроится всякое дело его.
Грешные не таковы,
Они — как развеваемый ветром прах,
Грешные на суде не устоят,
Лукавым меж праведных места нет;
Путь праведных ведает Господь,
Но потерян лукавых путь"
(Пс. 1, пер Аверинцева)
"Если дома не строит Господь —
К чему строителей труды?
Если града не хранит Господь —
К чему бодрствует страж?"
(Пс. 126, 1–2; пер Аверинцева) и т. д.
Но даже в тех псалмах, где нет прямого обращения к Ягвэ, Он всё равно пребывает живым свидетелем духовной высоты автора, который и рассуждает, и надеется, и молится, и взывает, и вопит, но более всего — алчет жизни в Божьем царстве:
"Как желанны обители Твои,
Адонаи, Господи сил!
…Ликует во мне сердце мое,
Торжествует плоть моя,
В радости о Боге Живом.
Вот, и пташка находит себе приют,
И ласточка укром птенцам своим,
А мне — алтари Твои, Боже сил …
Блаженны живущие в дому Твоем …
(Пс. 83, 1–6; пер. Аверинцева)
Выраженное в гимнах и молениях высокое напряжение духовной жизни Давида, Соломона и многих безымянных авторов, искреннее переживание славы и справедливости Творца на фоне собственных страданий иногда поднимало псалмы до уровня пророчеств, и поэтому некоторые псалмы, говорящие о будущем Мессии — Спасителе, строчки из которых цитирует в Евангелии Господь Иисус, называются "мессианскими". К их числу относятся Пс. 2, 15, 68, 71, 109 и др., но особенно ярким в этом отношении является 21-ый Пс, в котором страдания Христа изображены так точно, будто автор присутствовал при будущей Голгофе:
"Боже мой! Боже мой! … Для чего Ты оставил меня? …
Я … червь, а не человек,
поношение у людей и презрение в народе.
Все, видящие меня, ругаются надо мною;
говорят устами, кивая головою:
"Он уповал на Господа; пусть избавит его,
пусть спасет, если он угоден Ему"…
Я пролился, как вода;
все кости мои рассыпались;
сердце мое сделалось, как воск …
язык мой прильнул к гортани моей,
и Ты свел меня к персти смертной …
скопище злых обступило меня;
пронзили руки мои и ноги мои …
… они смотрят, и делают из меня зрелище.
Делят ризы мои между собою,
и об одежде моей бросают жребий …
(Пс 21, 1, 7–9, 15–19).
Книга псалмов перешла в НЗ и по сей день занимает важнейшее место как в богослужении (всенощном, великопостном, погребальном), так и в личном молитвенном опыте христианина. Однако, несмотря на высоту, искренность молитвы и созвучие текстов определенному душевному настроению, не следует забывать, что составлены молитвы ВЗ-ным человеком, израильтянином, и оттого темы праведности, воздаяния, отношения к врагу выдержаны в духе отношений Закона. Яркий пример этого мы находим в Пс. 108, где автор беспощадно проклинает своего врага, немилосердного человека:
"Поставь над ним нечестивого,
и диавол да будет одесную его.
Когда будет судиться, да выйдет виновным,
и молитва его да будет в грех …
Дети его да будут сиротами,
и жена его — вдовою …
Да не будет сострадающего ему …
Да истребит (Господь память его) на земле"
и т. п.
Логика псалмопевца понятна. Она исходит из древнего израильского представления о непременном воздаянии на земле и веры в справедливость Ягвэ и очевидность судеб человеческих пред Ним. Если я стараюсь жить благочестиво и призываю Бога день и ночь, то мой враг и обидчик, упорствующий в злобе, оказывается сугубым грешником пред Ним, и потому проклят Им — т. е. отвергнут, отлучен от жизни.
