Николай Арсеньев - О Жизни Преизбыточествующей
В том неповторимая значительность и сила, особенность и сущность христианства, что по истине это Слово Божие, Логос Божий, стало плотью и обитало среди нас, и мы видели славу Его, славу как Единородного от Отца, исполненную благодати и истины». В этом — центр судеб всего творения и обоснование истории мира: Тот, через Кого мир был сотворен, Логос Божий, вошел в мир и жил среди нас и стал нашим братом и освятил Собой мир и человека.
Душа православия
Радость о воскресении — вот основная черта миросозерцания Православной Церкви. «Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется, да празднует же мир, видимый же весь и невидимый: Христос бо воста, веселие вечное… Ныне вся исполншпася света, небо же и земля и и преисподняя: да празднует убо вся тварь восстание Христово, в немже утверждается … Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечного начало», — так поет Православная Церковь в пасхальном каноне.
Здесь звучат те же настроения, тот же основной тон, который пронизывает всю проповедь раннего христианства.
Вся проповедь раннего христианства есть радость о явлении и торжестве Вечной Жизни. «Ибо жизнь явилась, и мы видели и возвещаем вам сию Вечную Жизнь, которая была у Отца и явилась нам». «Если Христос не воскрес, то проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша..: Но Христос воскрес, первенец из умерших». Отсюда тот порыв торжества и ликования, столь характерный для психологии первой проповеди. «Сия есть победа, победившая мир — вера наша». «Всегда радуйтесь, за все благодарите».
К провозглашению воскресения Иисуса сводится уже древнейшее благовестие Апостолов, согласно свидетельству Деяний. «Бог воскресил Его из мертвых, расторгнув узы смерти, ибо ей невозможно было удержать Его… чему мы все свидетели», — так гласит первая Апостольская проповедь (Петра), обращенная к народу [113].
Учеников преследуют священники и саддукеи за то, что они «проповедуют в Иисусе воскресение из мертвых» [114]. «С великой силой Апостолы свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса», говорится несколько далее [115]. «Его Бог воскресил в третий день, и дал Ему явиться — не всему народу, но свидетелям, предъизбранным Богом, нам, которые ели и пили вместе с Ним по воскресении Его из мертвых», — так проповедует Петр в доме Корнилия [116]. И т. д.
Вера в победу Жизни в лице Иисуса является основным стержнем всего миросозерцания, всего благовестил ап. Павла. И он не ощущает в этом никакого различия между проповедью своей и прочих Апостолов: «Я ли, они ли — мы так проповедали, и вы так приняли» [117]. Пятнадцатая глава 1–го Послания к Коринфянам и Иоанновские писания являются наиболее яркими, наиболее полнозвучными выражениями торжествующей проповеди об откровении Вечной Жизни. Слова Иисуса в IV Евангелии о «вечной жизни», даруемой верующим в Сына, о «воде живой», которую Он дает им, и которая сделается в них «источником воды текущей в жизнь вечную», о хлебе жизни, ядущий который жить будет во век, о том, что «придет час и пришел уже, когда сущие в гробах услышат глас Сына Божия и услышавши оживут», и еще: «Я есмь воскресение и жизнь, верующий в Меня, если умрет, оживет», далее торжественные слова Апокалипсиса: «Я есмь Первый и Последний, и Живый, и был мертв, и се жив во веки веков, и имею ключи ада и смерти», «побеждающему дам вкусить от древа жизни», наконец ликующий возглас Павла: «сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в силе» … «Поглощена будет смерть победою.
Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?», — эти слова выражают тот подъем ликования и радости, те повышенные чаяния, связанные с верою в воскресение Иисуса, в которых жило и которыми жило, росло, крепло и побеждало мир раннее христианство. Ибо, здесь, повторяю, — его основная стихия, из этой веры родилась первая проповедь, древнейшие чаяния первой общины без этой веры в воскресение Иисуса и в победу Жизни не было бы и самой этой общины, не было бы и самого христианства.
И это остается основной стихией, двигающей силой и в последующие века. Радостью воскресения, уверенностью в Вечной Жизни дышут надписи катакомб: «Ты живешь, живи в мире, в славе Господа нашего» — ζψ, ζήσψ vivas in расе, in gloria Dei et in pace Domini nostri. Удел отошедшего есть «удел жизни» («ότψ ζωψ δρο»), он перейдет «к Богу живому» «τον ζωντα θεόν» [118]. Та же вера, тот же порыв вдохновляет и мучеников христианства. «Его ищу за нас умершего, Его желаю за нас воскресшего», пишет Игнатий Антиохийский [119]. Для Перпетуи, Фелицитаты и пострадавших с ними день казни есть день радостный, «день рождения их в вечную жизнь» [120] «Благодарю Тебя», так молится на костре старец Поликарп, «за то, что Ты удостоил меня в сей день и час приобщиться в числе свидетелей Твоих, к чаше Христа Твоего, для воскресения в вечную жизнь, душою и телом в нетлении Духа Святого» … [121]
Вообще, древние молитвы христианской общины полны благодарения за вечную жизнь, дарованную в Сыне Божием. «Ты даровал нам духовную пищу и питие и жизнь вечную чрез Отрока (Сына) Твоего», говорится в евхаристической молитве «Учения 12 Апостолов» [122].
И теми же тонами — радости об открывшейся Вечной Жизни дышут и древние «Оды Соломона» (Сборник христианских гймнов, должно быть, начала 2–го века). Следующие слова влагаются там в уста воскресшего Сына Божия:
«Меня взыскали те, которые возложили на Меня надежду свою, ибо Я живу.
И Я восстал, и Я с ними и говорю чрез их уста…
Я не погиб, хотя и предполагали это обо Мне.
Ад узрел Меня и был милосерд.
И Смерть отпустила Меня и многих вместе со Мною.
Оцтем и желчью стал Я для нее (для смерти), и Я спустился с нею в самую глубину Ада.
Ноги и главу их (ада и смерти) Я лишил силы, ибо они не могли вынести вида лица Моего.
И Я устроил собрание живых среди мертвых ее (смерти) и говорил с ними живыми устами…
И Я услышал голос их, и надписал имя Мое на главе их.
Ибо они — мужи свободные, и Мне принадлежат они. Аллилуия» [123].
Ибо с восстанием Его, с победой Его над смертью неразрывно и в «Одах», как и у Павла и во всей проповеди раннего христианства, связано обетование вечной жизни и воскресения для верующих во имя Его. «Избавление утвердилось чрез Него, и избыток Его есть вечная жизнь [124]. «Я облекся в нетление чрез имя Его», говорит верующий, «и совлек бренность чрез Его милосердие» [125]. «Я пил и упился от воды живой и бессмертной… И Господь обновил меня одеянием Своим и взял меня во владение во свете Своем» … [126] Верующие «спасены чрез воду живую, что пребывает во веки» [127]. Мы находимся здесь в атмосфере Иоанновских переживаний, здесь веет дух IV–гo Евангелия и «Откровения Иоанна».
Этот подъем вылился в определенное миросозерцание. Миросозерцание это уже целиком дано в проповеди раннего христианства, свое теоретическое завершение и свое дальнейшее религиозное закрепление получает оно в последующей жизни Церкви — в учении отцов и в культе.
Характерен уже для раннего христианства религиозный реализм: воплощение, страдание и воскресение Богочеловека — не фикция, не кажущаяся видимость, как учили докеты и другие гностики, а реальность. А если так, то и плоть, в которую облекся и в которой воскрес Сын Божий, не отвергается, и она причастна жизни, она восприняла в себя семя бессмертия. «Христос воскрес, первенец из умерших. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» [128]. Отсюда реабилитация материи и плоти: тело не «гробница» (платоновское σήμα), не «темница» души, а «храм живущего в вас Духа Святого» [129]; отсюда горячие чаяния «усыновления, искупления тела нашего» [130]; отсюда вера в воскресение тела, пламенная проповедь этого учения, столь парадоксального и соблазнительного в глазах мудрости античного мира (Вспомним впечатление, произведенное речью Павла на Ареопаге: «услышавши о воскресении мертвых, одни стали смеяться, другие же сказали: послушаем тебя об этом в другой раз» [131]).
Поэтому, так усиленно подчеркивают это учение христианские апологеты, даже те, что находятся под сильнейшим воздействием популярной философии своего времени, и что пытаются христианский религиозный опыт влить в чуждые и тесные ему рамки этой философии, отчасти при этом обесцвечивая религиозное богатство христианства. Но от этого воскресения плоти они не могут отказаться, как оно ни идет в разрез с философской модой, с философским «хорошим тоном», с предрассудками однобокого платоновского спиритуализма: ибо это воскресение полного человека было основным, центральным нервом религиозных упований христианства, и упования эти были неразрывнейшим образом связаны с восстанием во плоти Учителя и Господа [132]. Бог Вседержитель — Творец всего мира, творец и плоти. Нет предела Его власти и силе. Христианское чувство не могло поэтому мириться с данным состоянием мира, который «во зле лежит», как с окончательным и неизменным, оно верило в грядущую полноту победы жизни, в грядущую отмену смерти, отмену натуралистического царства греха и тления, отмену, уничтожение безжалостных, бездушных законов мира, преображение всего существующего, всего космоса, всей твари в Царство Вечной Жизни. Будет «новое небо и новая земля». «Мы знаем, что вся тварь вместе с нами стенает и томится доныне». Ибо «тварь покорилась суете не добровольно, но… в надежде, что и сама тварь освободится от рабства тления в свободу славы детей Божиих» … «Будет Бог все и во всем» [133]. Эти упования Павла остались основоположными и определяющими для религиозной жизни и веры христианства и в дальнейшем, эта радость о воскресении и эти упования, существеннейшие для христианства, легли в основу миросозерцания Православной Церкви, более того, — составляют его основное содержание, его интимнейшую, всеопределяющую сущность.
