Джон Патон - Миссионер среди каннибалов Южного моря
На совместном совете миссионеры на Анетиуме согласились создать новые станции. Они отклонили желание Патона вновь поехать на остров Танну и решили, что миссионеры на Танну возвратятся только тогда, когда миссия утвердится на близлежащих островах, где живут более миролюбивые племена. Патону пришлось согласиться пойти сейчас на остров Анива по соседству с островом Танна. С новыми миссионерами можно было возобновить работу старых станций и создать новые.
Возвращение и увеличение числа вестников Божьих послужило для скептически настроенных островитян лучшим свидетельством добрых намерений миссионеров и силы Божьей, чем множество слов, сказанных до сих пор.
«Мы плыли от острова к острову, чтобы ввести в курс новых помощников. Здесь вожди были приветливей, чем на Танне. Нам пообещали охрану даже на тех островах, где еще никогда не было миссионеров и где о них знали только по наслышке. Жители островов были готовы принять Господа, своего Спасителя, и нужно было продолжать работу.
По пути в Аниву из-за больших волнений на море нам пришлось зайти на несколько дней в порт Резолюция. Старый Новар, очень приветливый к нам, но все такой же колеблющийся, решил силой или хитростью оставить нас на Танне. Капитан сказал ему, что он мог бы отвезти мои вещи на остров, но совет миссии запретил это.
"Ну, тогда не надо везти ящики мисси на землю! – воскликнул вождь. – Бросьте их через борт! Мои люди поймают их прежде, чем они достигнут воды, и сами отвезут все в сохранности на землю!" Капитан заверил его, что и этого он не может сделать. "Ну, – продолжал Новар, – тогда покажите нам, что принадлежит мисси, а дальше делайте, что хотите".
Пожилой вождь был сильно удручен, когда увидел, что мы ни на что не соглашаемся. Он решил, что моя жена боится Танны, и попросил, чтобы мы посетили его. Когда мы исполнили его просьбу, он показал мне свои поля и попросил меня сказать моей жене: "У меня достаточно еды! Пока у меня будет диоскорея и бананы, вы не будете голодать!" Она ответила: "Я не боюсь голода".
Показывая нам своих воинов, Новар сказал: "Нас много-много! Мы сильные! Мы можем всегда защитить вас!" – "Я не боюсь!" – приветливо сказала моя жена. Потом он повел нас к тому дереву, на котором я провел ужасную ночь, и сказал: "Бог, Который защитил тогда мисси, будет всегда охранять вас!" Она сказала пожилому вождю, что у нее совсем нет страха, но теперь нас посылают на Аниву. Если Господь захочет, то Он приведет нас еще и на Танну. Новар, Аркурат и их друзья казались по-настоящему печальными, что мы не остаемся, и это глубоко тронуло мое сердце.
Только через несколько лет я узнал, что сказал Новар одному вождю с Анивы, который в то время был на Танне и которого мы обещали взять домой на нашем пароходе "Утренняя заря". Когда Новар понял, что его просьбы остаются безответными, он подошел к этому вождю, который был посвященным человеком, снял со своей руки знак достоинства вождя – белую ракушку, и привязал к руке аниванца, сказав при этом: "Обещайте мне у этого знака, что вы будете защищать моего мисси, его жену и детей, чтобы с ними не случилось ничего плохого. У этого знака я и мои люди будем мстить вам!"»
В ноябре 1866 года Анива стала моей родиной и осталась доныне. Бог и позднее не возвратил меня на Танну. Анива была определена для меня как рабочее поле и поле жатвы.
Этот остров – самый маленький из всей группы Гебридов. Он окружен поясом коралловых рифов, о которые с громовым шумом разбиваются волны, дико выбрасывая на землю пену. Но бывают и очень спокойные дни, когда море подобно зеркалу, а пена на рифах – серебряной каемке.
Там вообще нет гор, нет скал. Везде можно видеть красивые нагромождения кораллов в причудливых формах. Самая высшая точка едва достигает трехсот футов над уровнем моря. Почва неглубока, но все же хороша, особенно на южном конце острова, вблизи потухшего вулкана, где можно найти поля, богатые плодами.
Нехватка гор, притягивающих и сгущающих облака – причина большой и часто затяжной засухи. Влага от обильных дождей, которые иногда выпадают, как по мановению волшебной палочки, исчезает в легкой почве и в ноздреватых образованиях кораллов. Но влажный воздух и сильная роса орошают остров. Фруктовые деревья добывают из твердой почвы обильное питание. Коренные жители очень часто страдают одним из видов слоновой болезни из-за очень плохой питьевой воды и жаркого влажного климата их острова.
У Анивы нет порта, нет безопасного места для стоянки пароходов. При определенном ветре бывает, что какой-нибудь пароход бросает якорь за коралловыми рифами. Но это очень опасно. Подойти к берегу лодке позволяет одна-единственная лазейка между рифами.
Раньше я два раза бывал на острове. К тому же на Танне я видел некоторых аниванцев, когда они приезжали за продуктами. Они тогда не раз просили меня поселиться у них. Это было все, что я знал о своем новом месте жительства. Всему нужно было учиться заново, как когда-то на Танне.
Нас дружелюбно встретили при высадке на остров. Островитяне повели нас в хижину, которую они построили с помощью учителя из Анетиума. Это была, так сказать, деревянная рама, крыша и стены которой состояли из сплетенного сахарного тростника. Дверей и окон не было, были только отверстия в плетеной стене. Очень хорошо выглядел пол, который состоял из толстого слоя мелко разбитых снежно-белых кораллов. Вся хижина составляла одно помещение, которое должно служить церковью, школой и открытым местом собраний.
Мы отделили один угол занавеской, за которой положили постели и самое ценное, что имели. Многие из островитян приходили посмотреть, что мы едим. Один сундук служил нам в качестве стульев, другой – вместо стола. Варили под большим деревом, и при этом тоже были наблюдатели. До сих пор все было хорошо. Но дом стоял в тени коралловой скалы, а из своего печального опыта я знал, что в определенные времена года это место будет настоящим инкубатором для малярийных комаров. Конечно, мы были рады и благодарны иметь крышу над головой, пока не сможем построить себе дом в более подходящем для нас месте.
Аниванцы воровали меньше, чем таннезийцы, но обладали особенной привычкой просто требовать то, что им хотелось. Такое требование часто сопровождалось поднятым томагавком! То, в чем мы сами нуждались и поэтому не могли отдать, не должно было попадаться им на глаза, чтобы не дать им повод для воровства.
Печальный опыт с малярией в Танне побудил меня выбрать самое высокое место на острове для постройки миссионерского дома, где всегда был чистый воздух и куда имели доступ пассатные ветры. Но какое-то суеверие мешало людям продать нам этот участок, и мне пришлось купить место ближе к морю. Позднее оказалось, что в любом отношении оно оказалось очень удобным.
Когда мы начали копать землю, то наткнулись на остатки их ужасных каннибальских обедов. За нами наблюдали издалека и думали, что их боги убьют нас, так как мы ступили на это место и даже работали на нем. Когда с нами ничего плохого не случилось, наблюдатели подошли к нам и сказали, что, видно, наш Бог сильнее их богов.
Мы собрали на этом месте две корзины костей, когда копали погреб. Когда мы их закапывали в другом месте, многие подошли к нам. Я спросил: "Как попали сюда эти кости?" – и получил характерный ответ: "Мисси, мы же не таннезийцы! Мы не едим костей!"
Пока я помогал в строительстве дома, моя жена обычно по утрам оставалась с ребенком в хижине. Как-то в один день она была занята работой, когда услышала шаги в углу, отделенном занавеской. Занавеска открылась, и со словами на плохом английском; "Я не ворую! Не ворую!" вышел один из местных. Он часто страдал от страшных приступов ярости, и его все боялись. Одно мгновение он смотрел на мать с ребенком, а потом выбежал на улицу. Недавно в приступе ярости он убил мужчину из своего племени. В этой опасности Господь снова сохранил нас.
Хотя у меня все еще была надежда возвратиться на Танну, я все же хотел строить не временное жилище, а хороший дом, чтобы моему последователю тоже жилось хорошо. Две комнаты были разделены коридором. На двух сторонах дома над стеной из кораллов выступала веранда. Окна отворялись на веранду в виде дверей. Кладовка, ванная и мастерская находились под верандой. Дом был не очень красивым, но зато здоровым.
Позднее мы пристроили еще четыре комнаты. Веранда с широкой крышей давала помещениям прохладу и тень. При дополнительном строительстве мы значительно увеличили и углубили погреб. Он служил не только нам, но и многим беженцам местом спасения, когда ужасные тропические ураганы швыряют, как перышки, деревья и разрушают дома.
Вначале было трудно общаться с людьми, но все же вскоре выявилось, что и здесь люди погрязли в темных пороках язычества. Если, к примеру, больным помогали мои лекарства, то люди твердо верили, что мы можем и вызывать болезни, так как их посвященные люди владели обоими искусствами. Обычно они искали моей помощи, когда было уже слишком поздно – только после того как испробуют все возможные суеверные методы и волшебства. Часто мне приходилось самому принимать лекарство, чтобы побудить к этому больного, но если после первого приема не наступало облегчение, было почти невозможно побудить их сделать это повторно. Несмотря на это, мы ежедневно звонили в колокольчик в знак того, что мы оба готовы дать совет и помочь.
