Святитель Димитрий Ростовский - Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Том XII. Декабрь
– Господи Боже аввы моего Саввы, не оставь меня!
И тотчас явилось над ним облако, испустило росу и прохладило его и скот, везший бревна; и шло это облако над ним до самой лавры, осеняя его и прохлаждал от зноя. Сие произошло по молитвам святого отца его Саввы, имя которого он призвал в своей беде.
Однажды во время поста преподобный Савва захотел взойти на гору Кастеллийскую, отстоящую к северу от Лавры на двадцать стадий[252]; гора была недоступна для людей и страшна своим опасным и неудобным входом и ужасами, случавшимися на ней: много бесов гнездилось на той горе и пугало проходивших различными явлениями. Преподобный же, избрав, по слову Псалмопевца, Вышнего прибежищем себе[253], взошел на ту гору, окропил ее со всех сторон елеем, взятым из лампады от святого креста, и, оградив себя крестным знамением, как необоримою стеною, жил там все время Великого поста. Но сначала каждый день ему приходилось бороться с бесами; они нападали на него то в виде зверей, то, обратившись в гадов, то в птиц, испускали крик, вопль и шум, так что преподобный, как человек, устрашился и думал было сойти с горы. Но Кто некогда укрепил Антония Великого в такой же борьбе с бесами[254], Тот, явившись и сему святому, повелел быть смелым, надеясь на силу крестную. И жил блаженный без страха, молитвою и крестным знамением прогоняя далеко от себя все ужасы, наводимые бесами. В конце Великого поста, когда святой ночью стоял на молитве об очищении сего места от гнездившихся в нем нечистых духов, бесы вдруг начали против него последнюю и самую страшную борьбу: многое множество их явилось, – как обыкновенно являются они, – в образах зверей, гадов, птиц и напало на святого с громким криком; казалось, вся гора тряслась. Но святой нимало не испугался, а продолжал молиться Богу. Тогда бесы закричали:
– О горе, что мы терпим от тебя, Савва! Мало тебе было заселить долину при потоке, мало тебе было пещеры и скалы: ты и пустыню, через которую проходил, сделал обитаемой! Ты и сюда пришел, в наше жилище, чтобы изгнать нас отсюда! Вот, мы уже уходим отсюда, не можем противиться тебе, потому что тебе помогает Бог!
И тотчас, с рыданием и воплем, громким говором и страшным шумом, они, в виде воронов, улетели с горы в ту ночь. Недалеко от той горы ночевали пастухи со своими стадами; они видели, как бесы летели прочь от горы, слышали их вопль и пришли к преподобному Савве сказать о сем. Он же, возблагодарив Бога за изгнание бесов, по прошествии дней поста возвратился в Лавру справлять вместе с братией наступающий праздник Воскресения Христова. По прошествии дней праздника, взяв нескольких из братий, он пришел опять в Кастеллий и стал очищать место и строить келии; во время работы они нашли под холмом большой дом со сводом, прекрасно выложенный хорошим камнем и удобный для житья; они очистили и украсили сей дом, сделали в нем церковь и освятили. Так устроил здесь преподобный киновию. Во время устройства сей киновии однажды вышла вся пища. И вот, Ангел Господень явился в видении настоятелю киновии близ святого Вифлеема[255], по имени Маркиану, и сказал:
– Вот ты, Маркиан, сидишь покойно, у тебя есть все, что нужно, а раб Божий Савва трудится в Кастеллии с братией из любви к Богу, и нет у него необходимой пищи и питья, и некому принести ему то, что нужно. Итак, без отлагательства пошли им пищи, чтобы они не изнемогли от голода.
Маркиан тотчас навьючил скот различной пищей и послал ее в Кастеллий к преподобному Савве; преподобный же, приняв присланное, возблагодарил Бога, промышляющего о рабах Своих.
Устроив киновию, Савва собрал туда достаточное число братии и поручил ее одному пустыннику Павлу, жившему долгое время с учеником его Феодором. Но Павел через несколько времени преставился, все же управление принял на себя Феодор. Он привел в монастырь своего брата Сергия и другого Павла, своего дядю, которые после начальствовали в Кастеллии, а потом были епископами в Аиле и Амафунте[256].
Основав в Кастеллии киновию, преподобный Савва употреблял всевозможное старание населить ее мужами добродетельными, в подвигах и искушенными иноками; мирским же людям, желавшим постричься, а также безбородым юношам он не позволял жить ни в Кастеллийской киновии, ни в лавре; для них он построил еще маленькую киновию на северной стороне и дал им опытных наставников, чтобы поучать начинающих правилам монастырской жизни. Начинающие прежде всего должны были выучивать Псалтирь и весь чин молитвенного пения, а также узнать весь иноческий устав, затем приучаться к подвигам и трудам, соблюдать свой ум от мирских суетных воспоминаний и противиться злым помыслам, обуздывать свою волю и быть послушными, кроткими, смиренными, молчаливыми, бодрыми и осторожными, охранять себя от соблазнов вражеских. Кто успешно усваивал себе сии начала иноческой жизни, того преподобный переводил в большую киновию или в лавру, а некоторых из начинающих, особенно помоложе, он отсылал к преподобному отцу Феодосию, который тогда уже оставил Кафисматную церковь и устроил монастырь в тридцати пяти стадиях на запад от Лавры[257].
Оба они, Савва и Феодосий, были во всем единодушны и согласны друг с другом; поэтому иерусалимляне называли их новой апостольскою двоицею, подобною двоице Петра и Павла. Им было вверено начальство над всеми монашествующими. Это произошло следующим образом. По смерти блаженного архимандрита Маркиана собрались все иноки из лавр и монастырей, из гор и пустынь в епископский дом к патриарху Саллюстию, который был тогда болен и, по общему согласию, представили ему Феодосия и Савву, чтобы он поставил их архимандритами и начальниками всех монастырей, находящихся около святого града, потому что сии святые мужи были пустынники, не имели никакого имущества, украшены были и жизнью, и словом и исполнены Божественных даров. С того времени преподобный Феодосий начальствовал над общежительными монастырями, а преподобный Савва – над отцами-отшельниками.
Когда, по преставлении патриарха Саллюстия, вместо него на престол был возведен Илия[258], в то время блаженный Савва торговал одну землю, прилегавшую к его лавре; он хотел на ней построить келии для приходящих издалека иноков. Владелец же просил много золота, а у старца в то время было только ползлатицы[259]; однако, возложив надежду на Бога, в Коего с любовью глубоко верил, Савва сказал продававшему:
– Возьми, брат, теперь сие в задаток до утра, а если утром я не отдам всей суммы, то пусть я лишусь задатка.
Ночью, уже под утро, стоял святой на молитве; вдруг вошел какой-то незнакомец и, дав ему в руки сто семьдесят золотых монет, тотчас ушел, не сказав, кто он и откуда. Удивившись Промыслу Божию и возблагодарив Бога, преподобный отдал деньги продавцу и построил вторую гостиницу для помещения братии, приходящей из дальних стран. Также и для Кастеллийской киновии он купил два странноприимных дома: один во Святом Граде, близ башни Давида[260], а другой – в Иерихоне.
В то время пришли в Лавру два родных брата, родом из Исаврии, по имени Феодул и Геласий, как бы вторые Веселеил и Аголиав, искусные строители скинии[261], которых Бог послал к преподобному Савве; при помощи их, он окончательно отстроил Лавру. Он пристроил еще келий, построил больницу и пекарню, купель при потоке и большую церковь во имя Пречистой Богородицы; ибо та нерукотворенная церковь, которую Бог указал преподобному огненным столпом, стала уже тесна и во время службы не могла вмещать всей братии, которой собралось уже очень много; поэтому близ нее Савва построил другую церковь, больше и просторнее, во имя Пречистой Богоматери; ее освятил патриарх Илия. В сию церковь Пресвятой Богородицы Савва велел собираться на славословие Божие, а в Богоявленскую церковь перевел армян и учредил там всенощное пение в воскресенья и в большие праздники.
Некоторые из братий-армян следовали тогда суетному еретическому учению Петра, по прозванию Фуллона[262]: к ангельскому Трисвятому пению они прибавляли слова: «Распныйся за ны, помилуй нас». Чтобы уничтожить это заблуждение среди братии, блаженный Савва велел армянам петь Трисвятое не по-армянски, а по-гречески. Так они и пели: всю службу по-армянски, а Трисвятое – по-гречески, и, таким образом, те ошибочные слова Фуллона к Трисвятому армянами уже не прибавлялись.
Так хорошо управлял всем Савва. Но опять те клеветники, о которых было говорено выше, по наущению бесовскому, позавидовали его доброму управлению и с ненавистью восстали на него. Они привлекли на свою сторону до сорока братий, неопытных в монастырской жизни, развращенных нравом и неблагоразумных, и причиняли святому много неприятностей. Тогда Савва, браннолюбивый с бесами, но кроткий в отношении к людям, уступая их несправедливому гневу, оставил Лавру, ушел в страну Скифопольскую[263] и остановился в пустыне при реке, называемой Гадаринской[264]. Найдя львиную пещеру, он вошел туда и, помолившись, лег спать на львином логовище, ибо настала ночь. В полночь пришел лев и, найдя на своем логовище спящего старца, схватил его зубами за одежду и потащил из пещеры, чтобы тот уступил ему его место. Преподобный проснулся, однако не испугался, увидев страшного льва, но тотчас, встав, начал совершать полуночные молитвы, а лев вышел и ждал, пока он совершит положенные молитвы. Окончив полунощницу, старец сел опять на том же месте, где лежал лев, а лев вошел опять и, схватив зубами за край одежды, стал тащить из пещеры святого отца. Тогда старец сказал льву:
