Франсин Риверс - Любовь искупительная
Помыв овощи, она вернулась в дом. Михаил показал ей, как чистить и резать лук, морковь и картошку, и оставил ее за этим занятием. На огне кипело мясо, он взял железную кочергу и передвинул горшок чуть дальше от огня.
— Помешивай время от времени, а я пойду, посмотрю за скотом.
Оленина кипела медленно, поэтому Ангелочек, взяв кочергу, снова передвинула горшок на сильный огонь. Содержимое стало кипеть слишком сильно, и она поспешила подвинуть горшок обратно, подальше от огня. Так она вертелась, помешивая и подвигая, подвигая и помешивая. Жара и работа утомили ее. Она смахнула со лба мокрую прядь волос. Глаза резало от дыма.
Вернулся Михаил с вёдром воды. Быстро плюхнул его, расплескав воду на пол.
— Осторожнее! — Он схватил ее за руку и оттащил от огня.
— Что ты делаешь?
— Твоя юбка дымится. Еще минута, и ты бы могла загореться.
— Мне же нужно стоять близко, чтобы мешать оленину! — Крышка на горшке подпрыгивала, жидкость кипела и переливалась через край на раскаленные докрасна камни. Не подумав, она схватилась за ручку. Вскрикнув, выругалась и наклонилась за кочергой.
— Аккуратнее! — успел предупредить Михаил, но она словно оглохла. Дернув слишком сильно, она вырвала решетку, на которой стоял горшок. Он с грохотом упал, содержимое вылилось. Огонь зашипел, по комнате полетели искры. Облако дыма наполнило комнату резким запахом горелой оленины.
Она даже с этим не может справиться! Ангелочек бросила железную кочергу в камин и села в плетеное кресло. Наклонившись вперед, она держалась за ноющее ребро.
Михаил открыл окна и двери, дым понемногу рассеивался.
Сжав зубы, Ангелочек смотрела на кусок оленины, догорающий в огне.
— Ваш обед готов, мистер. Он сдерживал улыбку.
— В следующий раз у тебя получится. Она взглянула на него.
— Я не умею готовить. Не могу отличить сорняк от моркови, и если ты поставишь меня за плуг, у тебя не будет ни одной прямой борозды, на которой можно хоть что–нибудь посадить. — Она поднялась. — Ты хочешь, чтобы я работала. Хорошо. Я буду работать. Буду делать то, что умею. Вот здесь. — Она указала на кровать. — Если угодно, прямо сейчас. Если кровать не удовлетворит ваших фантазий, можно на полу, или в конюшне, или где вам будет угодно. Только скажите.
Он глубоко вздохнул.
— Это был всего лишь горшок с олениной, Мара. Она кипела от разочарования.
— Как мог такой святоша, как ты, выбрать меня? Ты что, испытываешь свою веру? Правда? — Быстро пройдя мимо него, она вышла во двор.
Ей хотелось убежать, но она не могла. Каждый шаг отдавался болью. С трудом она дошла до поля, но там вынуждена была остановиться и передохнуть. Он слишком сильно дернул ее, оттаскивая от огня, и теперь все тело болело; но физическая боль ничего не значила по сравнению с той досадой и унижением, которые она сейчас испытывала. Она тупая! Она ничего не умеет! Как она будет жить одна, если не может приготовить простой обед? Она даже не знает, как развести огонь. Она не знает ничего, что помогло бы ей выжить. «ТЫ НАУЧИШЬСЯ».
— Нет, у меня не получится! Я не буду просить его о помощи! Я не хочу быть обязанной кому–то. — Она сжала в кулак обожженную руку. — Я не просила, чтобы он вернулся! Я ничего этого не просила!
Спустившись к ручью, она сидела, опустив руку в холодную воду, и лелеяла свою обиду.
10
«Посему вот и Я увлеку ее, приведу ее в пустыню и буду говорить к сердцу ее.
И дам ей оттуда виноградники ее и долину Ахор, в преддверие надежды…»
Библия. Книга пророка Осии 2:14–15Когда она вернулась, в камине и в доме все было прибрано, но Осии не было. Она думала, что благодаря его отсутствию ей станет легче, но ошиблась. Вместо этого внутри была пустота, и ей казалось, что она куда–то плывет в этой бесконечной пустоте. Он был где–то недалеко, наверно придумывал подходящее наказание за ее выходку.
Какой же идиоткой он, должно быть, ее считает. Она могла поспорить, что его сестра умела разжечь огонь, приготовить отличный обед, вспахать поле и сделать все, что требовалось. Она, наверное, знала каждый дикорастущий овощ от Атлантики до Тихого океана. Она, скорее всего, могла учуять дикого зверя, а потом застрелить его и снять шкуру.
Удрученная, Ангелочек села на пол перед камином и смотрела на потухшие дрова. «Моя жизнь так похожа на этот камин: голая, холодная, бесполезная дыра в стене». Она была глупой и неловкой. Однако она была красавицей. Она прикоснулась к своему лицу. Вот именно: была.
Она поднялась. Нужно хоть что–то делать. Что угодно. Ей нужны свет и тепло. Она часто смотрела, как Осия разводит огонь. Может быть, у нее тоже получится. Она взяла щепки и сложила в кучку, затем положила лучину и небольшие поленья. Взяв кремень и огниво с полки над камином, попыталась разжечь огонь. Но, несмотря на все усилия, она не смогла высечь ни одной искры.
Михаил стоял в дверях, наблюдая за ней. Он уже выходил за ней раньше, когда она сидела у ручья, такая расстроенная, что даже не замечала его. Он был совсем рядом и смотрел на нее, пока она не пошла обратно в дом. Он словно был ее тенью–невидимкой. Она была так глубоко погружена в свои мрачные мысли, что ничего вокруг не видела. Особенно его.
Проклиная все на свете, она прижала кулаки к глазам.
Михаил нежно положил руку ей на голову и почувствовал, как она дернулась от испуга.
— Давай, я покажу тебе, как это делать. — Он присел рядом с ней и протянул руку. Она отдала ему инструменты. — Во–первых, трудно ожидать, что это получится с первого раза. Нужно пробовать несколько раз. Это занимает время. «Так же, как с олениной, — подумал он. — Так же, как и начать жить новой жизнью».
Ангелочек наблюдала за тем, что он делает. Вот появилась искра, и он дул на нее, пока стружка не задымилась и не начала гореть. Потом он добавил мелкие щенки, затем поленья побольше. Через минуту огонь полыхал вовсю.
Михаил сел, подперев голову, поставив локти на колени. Он собирался наслаждаться теплом огня и близостью Мары, но у нее были другие соображения. Она взяла прут и разбросала дрова, лучины и щепки, затушив огонь.
Подвинувшись ближе, она уложила все точно так же, как только что делал он. Все сделала правильно, попыталась разжечь огонь. Смогла даже высечь искру, но она затухла. Попыталась снова, еще более решительно, и снова неудача. Обожженная рука болела невыносимо, но она продолжала терзать инструменты — так упорно, что покрылась потом.
С каждой новой неудачей она чувствовала, как боль в груди становится все сильнее и заполняет все ее существо. Наконец, она присела около камина, прекратив попытки.
— Я не могу! Что толку?
Сердце Михаила заныло от жалости к ней. Она никогда не плакала, даже когда была в болезненном жару. Бог знал, что ей это необходимо.
— Перестань, Мара.
— Хорошо, — она положила инструменты на пол. — Тогда это будешь делать ты.
— Я не это имел в виду. Ты слишком стараешься. Ты хочешь все сделать правильно сразу. Это невозможно.
— Я не понимаю, о чем ты. Все, чего я хотела, это разжечь огонь.
— Мы с тобой говорим на разных языках, — с грустью ответил он. С таким же успехом он мог бы пытаться поговорить с мексиканской девушкой. — Ты будто борешься со мной, хотя не понятно зачем.
Она не смотрела на него. — Разожги огонь еще раз: я хочу понять, что я не так сделала.
Он сделал то, что она попросила. Она смотрела очень внимательно и поняла, что делала все правильно. Почему же у нее никак это не получалось? Огонь в камине снова полыхал, у него это вышло всего за несколько минут. Она даже не смогла поджечь дрова, а его огонь пылал и будет гореть до утра.
Ангелочек резко вскочила на ноги и отступила. Она ненавидела его опытность. Она ненавидела его спокойствие и уверенность. Ей хотелось все это разрушить, и у нее было единственное оружие, которым она владела в совершенстве.
Она медленно потянулась, зная, что он смотрит на нее.
— Я думаю, что в конце концов, у меня получится, — проговорила она, садясь на кровать. — У меня болят плечи. Ты можешь сделать мне массаж, как раньше?
Михаил встал рядом с ней и стал разминать ее спину, снимая с нее напряжение, которое зато теперь начало возрастать в нем самом.
— Как хорошо, — произнесла она томным голосом, и его сердце забилось быстрее. Ее волосы, как шелк, скользили по его рукам. Когда он поставил одно колено на кровать, она положила на него руку.
«Ах, вот оно что», — с грустью подумал он. Она поняла, что не может разжечь огонь в камине, но легко может разжечь его. И ей не потребуется слишком много времени. Он отступил, намереваясь уйти.
Но Ангелочек последовала за ним. Она обвила его руками, крепко прижимаясь к его сильной прямой спине.
— Я знаю, что мне нужен кто–то, кто смог бы позаботиться обо мне, и я рада, что ты вернулся за мной.
«Господь, дай мне силы!» — Михаил закрыл глаза. Когда ее руки заскользили по его телу, он поймал ее кисти и выскользнул из ее объятий.
