К. Любарский - Христианство и атеизм. Дискуссия в письмах
Итак, спасительная вера — это не состояние только некоей умственной уверенности в «существовании» Бога, в Божественности Христа. В рукописях А. П. Чехова остался такой текст, не сданный в печать из опасения цензуры: «Веровать в Бога не трудно. В Бога веровали и Бирон, и Аракчеев, и инквизиторы»… Да, инквизиторы. Очень крепко веровавшие люди уверенно мучили и убивали инакомыслящих. В свете этого и подобного исторического опыта само слово «вера» вызывает смущение. Считается, что у нас «возрождается вера», и вот мы видим сердитых, ругающихся националистов, которые хвастают своим православием. Известны даже верующие предатели. И Вы ещё мало знаете нас, церковных обывателей, которые не думают ни о каком покаянии, ни о какой духовной работе, пребывают в полусонном состоянии. «В вере ли вы?» (к Коринфянам II, гл. 13). Как часто бывает, что мы, строго говоря, не можем называть себя христианами веры.
Вы написали, что Христианство веры невозможно без мощного волевого импульса. Надеюсь, Вы имели в виду не насилие над интеллектом. Вы писали о вере, которая постоянно бодрствует, требует непрестанного укрепления воли, бесстрашия, огромных трудов для достижения духовных целей… Словом — о действующей вере, о жизни в вере и по вере. Истинное Христианство веры — это редкое явление, и мы можем радостно засвидетельствовать, что знаем живые его примеры.
Унижается ли это истинное христианство веры, когда рядом с ним восхваляется явление безрелигиозного Христианства? Я продолжаю думать, что святой поступок неверующего человека вызывает восхищение именно потому, что совершается без ожидания награды. Но это совсем не значит, что вера, напротив, корыстна — нет тут такого подтекста. Корыстна ли любовь, искренняя любовь к богатому человеку? Мы, верующие, любим «богатого» Бога, и этим не унижается наша вера. Но нельзя унижать и того, кто любит Бога, не веруя в Его «богатство» — в Его «существование» (в кавычках, ибо Бог выше этого слова). В реферате я писал, что такая любовь к Богу есть чудо, что это очень таинственно — и теперь добавлю: это даже более таинственно, чем чудо веры. И если мы хвалимся своим сознательным Христианством веры, то будем его достойны, сознательно оценим явление безрелигиозного христианства, дадим ему место в символическом круге. Бог един для верующих и для неверующих, Христос — единый Глава всего человечества доброй воли. Таким пониманием не унижается, а возвышается Христианство веры.
Я не согласен, что наша похвала неверующему преградит ему путь к вере. Должен сказать, что мне противны хитрые соображения по части уловления душ. Но замечу только уж кстати, что в Евангелии Христос привлёк ученика похвалою: «Вот подлинно израильтянин, в котором нет лукавства» (по Иоанну, гл. 1). В реферате намечены принципиальные рубежи для дружеского диалога с неверующим. Осознаем абсурдность атеизма. Признаем таинственность бытия. Получим верные представления о Христианстве. Всё остальное постигается в сокровенном опыте жизни — в радости и страданиях, в покаянии, в судьбоносных событиях и встречах… Хотите помочь неверующему? Попробуйте поделиться этим опытом, описать Ваш личный путь к вере.
Вы ошибаетесь, называя моего оппонента «агностиком». В том-то и дело, что он упорно отказывается принять такое имя. Увещания Ваши по поводу его нападок на Христианство веры были и для меня полезны. Но не могу согласиться с Вами в том, что в явлениях безрелигиозного Христианства господствует комплекс гордыни и что даже существует будто бы какое-то характерное современное праведничество. По моим наблюдениям, покаянное сознание личной ответственности за всё бывает здесь сильнее, чем у христиан церковных. Вероятно, у Вас и у меня были разные встречи и от этого сложились разные впечатления. Лично знаю агностика с очень живым ощущением таинственной совести, которая говорит с ним каждый вечер, а иногда и спать не даёт… Совершенно несправедливо говорить о таком человеке, что ему легче живется. В одной проповеди о. Иоанна Кронштадтского записано, что от сильных мучений совести человек может пойти на самоубийство. Это была речь о неверующем — у верующего есть таинство Покаяния. А когда приходится пострадать — как же это может быть легче без молитвы, без веры?
Некоторые другие недоразумения не столь существенны, чтобы загружать переписку. Благодарю Вас и прошу помолиться о моём друге — он тяжко страдает.
10.12.74
(Копия этого письма была переслана о. Сергием К. А. Любарскому во Владимирскую тюрьму.)
С. А. Желудков
Письмо корреспонденту Д. (от 02.12.1974)
Дорогой Д.! Обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой — будьте добры, рассудите нас. В тематической переписке с одним весьма достойным учёным корреспондентом у нас возникли недоразумения, которые хорошо бы рассмотреть беспристрастно со стороны. Представляю Вам копии писем, а ниже вкратце излагаю наши разногласия.
1.Началось с того, что в известном Вам реферате я посоветовал моему другу переименовать себя из «атеиста» в «агностика». В слове «атеист» нам слышится смысл догматический и воинственный. «Агностик» же понимает, что он не знает (буквальное значение слова) решения мировой тайны.
К моему удивлению, корреспондент мой с этим не согласился. Он написал: «Казалось бы, при позиции незнания обе платформы, верующего и атеиста, должны считаться равноценными. Но это не так. Вы должны смириться (так) с тем, что имеете дело с естествоиспытателем, с человеком научного склада мышления»… Далее он сослался на средневековую «бритву Оккама» и заключил: «Есть ли у меня основания вводить в мою концепцию Мира сущность „Бог“? Таких оснований у меня нет»… В другом письме он говорил о верующих учёных: «Ибо любой учёный, кроме того, что он учёный, ещё и просто человек. И это „просто человеческое“ и рождает в нём идею Бога (причины зачастую имеют сугубо личный характер), которая и проецируется им на сферу его профессиональных занятий».
Такой подход к делу представляется мне не научным. Не научно естествоиспытателю браться за решение проблемы, лежащей вне компетенции науки. И перед этой ложной своей привилегией учёный корреспондент унижает «сугубо личное» и «просто человеческое» достоинство всех нас, остальных смертных, в том числе и своих собратьев, верующих учёных. Не могу смириться — прошу Вас проверить эту претензию.
2.Мой оппонент цитировал ответ Лапласа Наполеону: «Сир, я не нуждался в этой гипотезе (Бога)»… Интересно сопоставить с этим высказывание современного нам учёного, цитированное в моём письме № 2: «Гипотеза о Разумном Божестве даёт более приемлемое объяснение Вселенной, чем любая другая гипотеза». Разумеется, гипотеза о Космическом Разуме имеет характер не научно-доказательный, а философски-проблематический. Но именно в таком качестве — не получает ли она серьёзных оснований в современной науке?
И ещё я хочу спросить — как оценили бы Вы гипотезу, которую выдвинул мой корреспондент по праву ученого-биолога. Он полагает, что таинственный феномен человеческой совести и христианская мораль образовались путем естественным — «методом проб и ошибок».
3.Я написал, что если нет Бога, нет Его Вечности, и нашего Воскресения — то нет и человечества, оно только сумма нулей личного существования. Мой оппонент с горячностью возразил, что зато пребывает культурное наследие человечества. Шекспир не умер, он жив в своих творениях. «И пребудет вовеки»… В другом письме говорится, что «коллективное накопление информации (в широком смысле) резко снижает энтропию системы».
Последнее мне непонятно. В остальном же, я думаю, для всех должно быть достаточно ясно, что происходит отнюдь не научное смешение реальностей и метафор. Личность, её выражение в творчестве, память потомков, — это совсем, совсем разные вещи. Но одинакова их участь в мире атеизма: все это обречено на гибель. А кто не может принять этого абсолютного отчаяния — тот в глубине души уже не атеист. И действительно — в письмах моего оппонента хорошо видно, как вместо религии Бога и Воскресения создается культ знаменитостей и шедевров. Мой друг так ведь прямо и написал, что у атеиста религиозное чувство подменяется «чувством истории». Это уже не атеизм, это высшая форма идолопоклонства. Высшая, высочайшая форма — потому что в истинных творениях искусства и в подлинных достижениях истории действительно уже присутствует Вечность.
Позвольте надеяться, что Вы дадите разъяснения по этим статьям и тогда наша дискуссия может быть закончена плодотворно.
2.12.74
(Копия этого письма была переслана о. Сергием К. А. Любарскому во Владимирскую тюрьму.)
