Старец Паисий Святогорец - Слова. Том II. Духовное пробуждение
– Однако, Геронда, говорят, что свеча должна догорать до самого низа.
– Да, пусть догорает до низа, но имеет значение то, где она догорает. Одно дело, если она сгорает до низа на тех подсвечниках, где ставит свечи народ, и другое дело – а святом престоле или жертвеннике. Не годится зажигать в алтаре полусвечечки, это пренебрежение. И в паникадиле даже если свечи и дотянут до конца службы, все равно, если они очень маленькие, заменяйте их. А на входах Божественной Литургии – малом и великом – всегда используйте большую свечу, потому что она символизирует Честного Предтечу. Кое-где для экономии даже лампады гасят, не понимая того, что, если благоговеть перед Богом, Он пошлет великие благословения. И на панихидах будет пренебрежением использовать тонюсенькие свечки, все равно что опушенные в воск нитки. Такие свечи и давать-то людям стыдно.
– Геронда, а сестры в своих кельях пусть жгут свечи, сколько хотят?
– Пусть жгут, чтобы и диавол сгорел. Тут вон весь мир полыхает. Только свечечка, которую они зажигают, должна быть со смыслом, то есть она должна сопровождаться молитвой.
Великое дело отдать себя Богу! Мы едим сладкие плоды, а смолу деревьев в кадиле приносим в жертву Богу. Вкушаем мед, а в жертву Богу приносим воск, но ведь и тот мы часто смешиваем с парафином! Одну-то лишь восковую свечу мы приносим Богу из благодарности за Его щедрые, богатодаянные благословения, так что же – смошенничаем и с ней? А если бы Бог хотел, чтобы мы приносили Ему мед? Представляю, что бы мы делали тогда! Мы приносили бы Ему в жертву или медовый сиропчик, или немножко водички с сахаром. Да не примет нас Бог всерьез! Экономить можно на всем, кроме служения Богу. Богу должно приносить самое чистое, самое лучшее.
– А народ, Геронда, не очень-то понимает, почему жечь парафиновые свечи – это неблагоговение.
– А вы им скажите: "Жечь парафиновые свечи в храмах вредно для вашего здоровья". Тогда они маленько задумаются. А если храм еще и маленький, то [с такими ненатуральными свечами] можно задохнуться! Лучше возжечь одну маленькую свечечку, но из чистого воска, чем здоровенную свечу из парафина. Как раз от этого многие чувствуют себя дурно в храмах и падают в обморок. Маленький храмик – и полыхает весь этот парафин!.. Но если бы еще только это… Маслами, негодными в пищу, хотят наполнять лампадки. До чего же дошли люди! В Ветхом Завете говорится, что елей, который использовался в храме, должно было изготовлять из маслин, собранных с деревьев, а не из тех, что упали на землю. Что, Бог имеет нужду в масле и ладане? Нет, но [от этого] Он приходит в умиление, потому что это приношение, через которое выражается благодарность и любовь человека к Нему. На Синае на меня произвело впечатление вот что: бедуины не имеют, несчастные, ничего для приношения [Богу]. И что же они делают: подбирают камушек, который чуть-чуть отличается от других – во-о-т такой малюсенький или, если найдут где-нибудь в расселине два-три листочка, кладут это на тот камень, в который Моисей ударил жезлом, и истекла вода, и оставляют свое приношение там. А матери, кормящие грудью, идут туда и выдавливают [на этот камень] несколько капель молока, помышляя: "Да даст мне Бог молоко для кормления моих детей". Посмотри только, какая у них благодарность [Богу]! Это ведь не пустяшное дело. А что творим мы?.. Эти люди будут судить нас. Они оставляют там, на камне, деревяшечки, листочки, камушки… Что, Богу все это нужно? Нет, не нужно, но Бог помогает, видя благое сердце, благое произволение.
– Геронда, зажигая свечу, надо говорить, что она ставится ради такой-то цели?
– Ты зажигаешь свечу – куда ты ее посылаешь? Разве ты не посылаешь ее куда-то? Свечой мы что-то просим у Бога. Когда ты возжигаешь ее и говоришь: "За тех, кто страдает телесно и душевно, и за тех, кому это нужно больше всего", – то среди этих людей есть и живые и усопшие. Знаешь, какое упокоение испытывают усопшие, когда мы ставим за них свечу? Так мы находимся в духовной связи с живыми и усопшими. Одним словом, свечка – это "антенна", с помощью которой мы вступаем в контакт с Богом, с больными, с усопшими и так далее.
– Геронда, а зачем мы кадим ладаном?
– Мы возжигаем его для славословия Богу. Его мы славословим и благодарим за Его великие благодеяния во всем мире. Ладан – это тоже приношение. И после того, как мы, покадив иконы в храме, приносим его Богу и святым, мы кадим и людей – живые иконы Бога.
В просьбе ли, в благодарении ли – прилагайте сердца. "Боже мой, всем сердцем прошу, чтобы Ты оказал мне эту милость", – так я "говорю" свечой. А ладаном я взываю так: "Благодарю Тебя, Боже мой, всем сердцем моим за все Твои дары. Благодарю Тебя за то, что Ты прощаешь многие мои грехи, и всего мира неблагодарность, и собственную мою неблагодарность многую".
Насколько можете, возделывайте [в себе] благоговение, скромность. Это поможет вам приять Благодать Божию. Потому что, имея благоговение, духовную скромность, человек, если он еще и смиренный, принимает Божественную Благодать. Если же в нем нет благоговения и смирения, то Благодать Божия не приближается к нему. В Священном Писании написано: "На кого воззрю, токмо на кроткого и молчаливого и трепещущего словес моих"[101].
Глава пятая. О том, что даяние содержит в себе божественный кислород
Люди забывают о тех, кто страдает
– Геронда, раньше вы говорили о том, что насколько избегаешь утешения человеческого, настолько принимаешь божественное. Так вот почему, когда ты голоден, то лучше ощущаешь молитву?
– Да, но, кроме того, и один голодный понимает другого. Сытый голодного не разумеет. Я слышал, что в одном городе выбрасывают еду, а чуть подальше живут переселенцы из России, которым нечего есть. Эти несчастные ютятся в каких-то теплицах, в сараях из жести. Предположим, что те, кто выбрасывает пищу, не знают о том, что рядом с ними есть люди, имеющие нужду. Но почему же они не спрашивают, чтобы узнать? Выбрасывают еду! Мы не даем даже того ненужного, что у нас есть. Когда один человек не может купить необходимого ему, а другой имеет вещи, которые сам не использует, и не дает их тому, кто нужде, то это грех. Для меня это самая большая мука. Христос скажет нам на Страшном Суде: "Взалкахся и не даете Ми ясти"[102].
Некоторые имеют все и говорят: "Сегодня нет нищеты". О ближнем они не думают. Они не ставят себя на место другого, чтобы не потревожиться и не потерять своего покоя. Но с таким внутренним расположением как они смогут найти бедняка? Если человек думает о другом, то он находит бедняка и находит то, в чем он имеет нужду. А сколько есть сирот, которых некому погладить по головке! Люди забывают о тех, кто страдает. Их ум занят теми, кто живет припеваючи, и с ними, а не с теми, кто страдает, они сравнивают себя. А если бы они подумали, например, о тех несчастных жителях Северного Эпира (Албании), которые за то, что осеняли себя крестом, по двадцать лет сидят в тюрьме, в тесной камере, один на другом!.. Тогда люди смотрели бы на вещи по-другому. Страшно! Мы даже подумать об этом не можем. Знаете, что такое один на другом? И не сидя, и не лежа, и не стоя… И какое там окно, хорошо еще, если есть какая-нибудь дырка в стене[103].
– То есть в могилах, Геронда!
– В могиле у тебя хоть ноги протянуты. Какие же муки! В мире сегодня много горя, потому что боеприпасы производят, а людей бросили на произвол судьбы. В Африке я видел, как люди едят верблюжий помет. Человеческие тела там не похожи на тела. Как лягушки. Грудная клетка как корзиночка из прутиков. Почему мне больно? У нас есть все, и поэтому нам не больно за других. А еще в рай хотим попасть…
Когда я в 1958 г. приехал в монастырь Стомион, то в Конице был один протестант, который благодаря экономической поддержке из Америки совратил в протестантство восемьдесят семей. Он даже успел построить им молитвенный дом для собраний. Несчастные люди находились в большой нужде, великая нищета вынуждала их становиться протестантами, потому что последние помогали им материально. Как-то раз один из этих несчастных сказал мне: "Да я не только протестантом, но и евреем стать готов, потому что нахожусь в нужде". Услышав это, я сказал: "Надо что-то предпринимать". Собрал людей, которые, имея некоторый материальный достаток, могли помочь другим, и поговорил с ними. Они, бедные, были тогда людьми совершенно мирскими, но имели добрую настроенность. В частности, один из этих людей, несмотря на то, что вел совершенно мирской образ жизни, имел широкое сердце. Я, когда впервые увидел его, сказал: "Снаружи выглядит гнилушкой, но внутри есть добрая лучина". Итак, мы решили собрать какие-то деньги и раздать их бедным семьям. Я посоветовал имевшим достаток самим идти к бедным и раздавать им деньги, для того чтобы и сами они пришли в умиление и получили пользу. Так их сердце, будь оно и каменным, смягчалось, становилось человеческим. Так им открывалась райская дверь. В короткое время все эти благодетели изменились, потому что они видели то горе, которое жило [рядом с ними], и их уже не тянуло развлекаться по клубам и танцулькам. "Ты, – говорили они, – нас разоружил. Как мы теперь пойдем развлекаться?" Они и к церкви приблизились, а об одном из них я после узнал, что он даже стал певчим. Но и те восемьдесят семей по Благодати Божией одна за другой вернулись в Православие. Когда потом приехали американские протестанты, чтобы посмотреть, чего добился протестант-проповедник, то они подали на него в суд, потому что последователей у него уже не было!
