Алексей Маслов - Классические тексты дзэн
Цаоси быстро превращается в важнейший культовый центр чань-буддизма, сюда стекаются тысячи людей, чтобы поклониться месту, где Шестой патриарх вел свою проповедь и где хранятся его останки.
Цаоси – во многом место удивительное и не совсем обычное для буддийской традиции. Обычно все священные места Китая так или иначе связаны с горными вершинами, как, например, Шаолиньсы с горами Суншань, которым еще добуддийская традиция приписывала много чудесных свойств. Цаоси же – небольшое местечко в уезде Цзюйзян южной провинции Гуандун, ничем не примечательное до того, как Хуэйнэн создал здесь свою школу. Именно здесь он основывает монастырь Наньхуасы (Южного цветения).
В Цаоси Хуэйнэн приходит еще до получения окончательного посвящения, но первоначально ему не удается создать здесь свою школу, поскольку, как говорит сам Патриарх, «там недобрые люди преследовали меня, и мне пришлось укрыться в уезде Сыхуэй (в той же провинции Гуандун – А.М.) среди охотников».
С основанием культового центра в Цаоси связано интересное предание, изложенное в предисловии Фахая к «Престольной Сутре». Хуэйнэн прибыл в Цаоси после своего посвящения, и это была живописная, но в ту пору практически пустая местность. Здесь располагался небольшой монастырь Баолиньсы, построенный еще неким индийским миссионером Цияо, которому эта местность напоминала родные места. В конце V в. монастырь был разрушен, как гласит «Сутра Помоста», какими-то войсками, но затем частично отстроен заново. К Хуэйнэну со всех сторон стали стекаться монахи, и небольшая обитель уже не могла вместить всех. И тогда Хуэйнэн обратился к некому Чэнь Ясаню, которому принадлежала часть местности, с просьбой пожертвовать кусок земли под новые постройки. При этом Хуэйнэн сказал, что возьмет лишь тот кусок, который сумеет покрыть своим монашеским одеянием и Чэнь тотчас согласился. Но когда Хуэйнэн расстелил свои одежды, они покрыли весь Цаоси, и таким образом вся эта земля отошла к монастырю.
До сих пор Цаоси именуют «землей, что покрыта монашескими одеждами Хуэйнэна», т. е. благодатна уже по своему происхождению.
Популярность Цаоси в чаньской традиции несопоставима, вероятно, ни с одним другим местом. Уже в XII в. это место было объявлено величайшим паломническим центром, что в буддийской терминологии звучит как «Место, [где постигают] Путь, [важное для] всей Поднебесной» или «Место просветления» (кит. тянься даоян; санскр. бодхиманда). Популярностью этого места был поражен даже иезуит Маттео Риччи, заметив, что народ стекался сюда со всех концов Китая [86, 222].
Хуэйнэн стал святыней и символом мудрости и для многих представителей интеллектуальных кругов, поэтов и художников. Сохранилась примечательная поэма знаменитого поэта и эстета Су Дунпо (Су Ши, 1036–1101), тяготевшего к буддизму, который посетил усыпальницу Хуэйнэна. Свои строки он назвал «Взирая на истинный облик шестого патриарха», намекая на то ведение, которое открылось ему во время посещения этого священного места. Поэт поселился в небольшой храме неподалеку от монастыря (сегодня он именуется – «место отшельнического уединения Су» – Су чэнань) и здесь же Су Дунпо вел беседы о смысле буддийского пути со своим старым другом Чэн Дэжу [34, цз. 1, 113]
В Цаоси хранятся одни из самых ценных реликвий чаньской традиции: ряса и патра (чаша) Хуэйнэна. Поскольку выражение «передать рясу и патру» означает «передать традицию» или «передать истинное знание», то приобщение к этим двум святыням становится равноценным соприкосновению с самой чаньской истиной. Но, разумеется, важнейшей святыней здесь является прах самого Хуэйнэна, что сделало монастырь Наньхуа в Цаоси культовым местом уже в VIII в., т. е. практически сразу после кончины патриарха. Рядом с ним хранятся мощи двух других чаньских мастеров: Наньшань Дэцина (1546-11623) и Даньтяня (XVII в.?). Маттео Риччи предложили посетить храм, где хранятся останки Хуэйнэна, но он предпочел отказаться и вскоре покинул Цаоси.
Первоначально тело Хуэйнэна хранилось в монастыре Наньхуасы, затем же оно было перенесено в соседнюю область Шаочжоу (сегодня уезд Цзюйцзян) той же провинции Гуандун. Шаочжоу была издавна связана с именем Шестого патриарха, именно здесь располагался монастырь Юлиньсы, где Хуэйнэн произнес свою знаменитую «проповедь с помоста», легшую в основу «Сутры Помоста Шестого патриарха».
Останкам Хуэйнэна издавна приписывались чудесные функции, более того, его рассматривали не только как буддийскую святыню, но и как «домашнего духа» – некого «бога очага». Например, перед телом молились о дожде во время засухи. Мощи неоднократно вынимали из склепа и приносили в ближайший город Шаочжоу, носили по улицам во главе огромной процессии. Считалось, что моление останкам великого патриарха приносит счастье и излечивает многие болезни. О признании самого Хуэйнэна и чудесной силы его мощей говорит хотя бы тот факт, что останки патриарха выносили в город Шаочжоу во время крупных официальных праздников, в частности, во время Пяти династий в период Южная Хань (917–971) в новогодний праздник Шанюань, отмечаемый пятнадцатого числа первого месяца [143, 236].
Даже само название мест «Цаоси» стало обобщенным обозначением истинной передачи учения, не случайно в Чань распространилось выражение «Сердце Цаоси» (Цаоси синь) как указание на школу Хуэйнэна. В этом плане показателен диалог наставника Мацзу с одним из монахов, который пришел к нему издалека. Монах сообщает, что пришел из Наньюэ. Мацзу восклицает: «Так Вы пришли из Наньюэ и не познали основы Сердца Цаоси! Быстрее возвращайтесь обратно, нет никакой нужды ходить куда-либо».
Споры вокруг «Сутры Помоста»
«Сутру Помоста Шестого патриарха» можно безо всякого преувеличения назвать ключевым трактатом чаньской традиции, поскольку именно в ней нашли свое воплощение все важнейшие постулаты Чань. И вместе с этим Сутра носит явно переходный, «пограничный» характер, поскольку несмотря на уже индивидуальный, чисто «китаизированный» характер учения Чань, она несет в себе дериваты из раннего буддизма, начиная от индийского понятийного аппарата вплоть до формы построения проповеди именно в виде сутры. Обратим внимание, что позже китайские учителя предпочитали не долгие наставления, а сравнительно компактные диалоги.
Текст сутры безусловно являлся в чаньской традиции текстом сакральным и в определенной степени мистическим. Более того, обладание этим текстом как бы символизировало приобщение к истинной традиции «передачи светильника». Вероятно, начало такому отношению к тексту положил сам Хуэйнэн, в одном из своих последних наставлений сказав ближайшим ученикам: «Вы десять учеников, когда в будущем начнете передавать Дхарму, придерживайтесь того, [что сказано] в одном цзюане «Сутры Помоста» и тогда вы не утратите изначальной школы. Тот же, кто не получил Престольной Сутры не получил и основной сути моего учения. И теперь вы получаете ее. Храните ее и распространяйте среди последующих поколений. И если кто встретится с «Сутрой Помоста» – это будет равносильно, что он повстречался со мной».
Примечательно, что в одном из позднейших сунском варианте сутры (XII в.) этот пассаж был заметным образом изменен. В частности, речь идет не о передаче «Сутры Помоста», а о «передаче учения», которое также «нельзя утратить». Нет сомнений, что такая корректировка обязана желанию, что приблизить высказывания Хуэйнэна к реальной обстановке, поскольку маловероятно, чтобы сам патриарх знал о создании «Сутры Помоста».
Так или иначе, самый ранний дунхуанский текст (IX в.) рукописи утверждает, что обладание «Сутрой Помоста» по сути означает обладание учением, и таким образом Сутра занимает буквально центральное место в чаньской проповеди, становясь равноценной канонической передачи «патры и рясы».
До сих пор идут споры по поводу названия сутры. Не до конца ясно значение иероглифа «тань», который обычно переводят как «престол» или «помост», а отсюда и название «Сутра помоста». Речь идет об особом помосте, обычно возводимом из досок, с которого буддийские монахи читали свои проповеди. Величина помоста могла варьироваться самым различным образом, нередко использовалось просто любое возвышение, служившее временной трибуной для проповеди.
Известный исследователь ранней истории Чань Ху Ши высказал другую версию: «тань» является транслитерацией санскритского слова «дана», что означает «подарок», «поднесение дара», что в свою очередь дает возможность рассматривать слова, произнесенные Хуэйнэном, как особый дар людям [94]. Справедливость этого предположения представляется весьма сомнительной, поскольку из подавляющего большинства буддийских текстов очевидно, что речь идет все же о помосте. Именно в этом значении иероглиф «тань» употребляется и в современных чаньских монастырях, в частности, именно так его трактуют монахи Шаолиньсы (Хэнань), Гуанхуасы (Фуцзянь). Другое значение «тань» – небольшая приступка или подставка из дерева, на которой восседают чаньские монахи во время медитации либо в два ряда лицом друг другу, либо лицом к стене, в зависимости от школы. Дело в том, что полы чаньских монастырей обычно мостятся камнем, и естественно сидеть в многочасовой медитации на таком полу не удобно и к тому же не совсем безопасно для здоровья. Чаньские монахи стали использовать небольшие деревянные подкладки или платформы – «тань», что, в общем, также можно перевести как «помост». Поэтому перевод названия текста как «Сутра Помоста» в любом случае оказывается правильным, хотя более корректно можно было бы назвать ее «Сутра, что произнесена с буддийского помоста Шестым патриархом».
